Метаморфозы. Тетралогия - Дяченко Марина и Сергей

Пол в зале был совсем недавно покрыт толстым слоем краски. Ярко-зеленые, ярко-желтые поля, толстые белые линии, удары апельсинового баскетбольного мяча, запах резины и пота – Сашка бегала от кольца к кольцу, скорее изображая активность, чем в самом деле пытаясь повлиять на ход игры. То, что происходило сейчас, было нормальным, радостным, сочным ломтем жизни, и трудно было поверить, что полчаса назад она читала параграф номер один, повинуясь желанию садиста-преподавателя в продолговатых очках на кончике носа.

Здесь над ними издеваются. Заставляют читать и зубрить ерунду, чушь. Все равно что чистить булыжную площадь зубной щеткой… Или рассортировывать зерна, которые снова будут перемешаны, и снова, и снова, а работа тяжелая, зернышки маленькие… И – бессмысленная работа. Наказание. Издевательство.

Только кому это надо? Кому нужен Институт специальных технологий со всем его штатом, столовой, деканатом, общежитием? Что это, гнездо садизма?

Костя передал ей мяч над головой Юли, Сашка поймала, повела, петляя, бросила в кольцо – но Лиза в последний момент сильно ударила ее по руке. Мяч ударился о край щита и отскочил в руки кому-то из соперников и опять – тук-тук-тук – переместился на противоположный конец зала, и Лиза побежала следом, одергивая мини-юбку, в которой, честно говоря, в баскетбол играть нежелательно…

Сашкина команда проиграла.

* * *

– Я не могу это запомнить! Не могу!

Учебник полетел в угол, ударился о дверцу шкафа, грохнулся на пол и остался лежать, раскинув желтоватые страницы. Оксана колотила по письменному столу, так что подпрыгивала настольная лампа:

– Не могу! Не стану это учить! Они над нами издеваются!

– Я тоже так думаю. – Лиза курила, сидя на подоконнике, майонезная баночка перед ней была полна окурков со следами помады.

– А что будет, если мы не выучим? – спросила Сашка.

Все три замолчали. Вопрос, мучивший их весь день, наконец-то был задан вслух.

Был вечер. За окном садилось солнце. Где-то бренчали на гитаре. Позади был первый день учебы: специальность, физкультура, философия и мировая история. Третья и четвертая пара не принесли сюрпризов. Сашка записала в общей тетрадке, что такое основной вопрос философии и чем материализм отличается от идеализма, сделала заметки о стоянках первобытных людей и их укладе и получила на руки два самых обыкновенных учебника. Обед, обильный и вкусный, был съеден в гробовом молчании. Первый курс вернулся в общагу, засел за учебники, и очень скоро обнаружилось, что задание, данное Портновым, невыполнимо в принципе.

Прочитать эту чушь, заставляя себя на каждом шагу, еще можно было. Но выучить отмеченные красным абзацы – никак. Отказывался работать мозг, и перед глазами от усталости плыли пятна. Первой не выдержала Оксана, ее учебник пустился в полет через всю комнату.

– Я не могу это учить! – Оксана всхлипывала. – Пусть хоть режет меня!

Лиза хотела что-то сказать, но в этот момент в дверь постучали.

– Войдите, – сказала Сашка.

Вошел Костя. Прикрыл за собой дверь.

– Привет. Я тут… В смысле расписания на завтра. В смысле индивидуальные на третьей паре и на четвертой.

– Староста, – сказала Лиза с неподражаемым презрением.

– Он сам, что ли, напросился? – огрызнулась Сашка.

– Учитывая, чей он сын…

– А какая разница, чей я сын! – вдруг закричал Костя, разбрасывая слюну изо рта. – Какая разница! Я спрашивал у тебя, кто твой отец? Я тебя трогал вообще?

И, грохнув дверью, он выскочил в коридор, а Сашка за ним.

– Костя. Погоди. Не обращай внимания. Да погоди ты!

Не снижая скорости, Костя влетел в приоткрытую дверь мужского туалета. Сашка затормозила. Подумав, уселась на подоконник.

По коридору шел, осторожно ступая, третьекурсник. Медленно поворачивал голову, будто шея у него была железная, заржавленная. Иногда замирал, будто прислушиваясь к чему-то, и даже глаза его переставали двигаться, уставившись в одну точку. Потом он снова шел и так, шаг за шагом, приближался к сидящей на подоконнике Сашке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Несмотря на по-летнему теплый и солнечный день, он был в шерстяных перчатках. Лоб его закрывала широкая вязаная повязка – не то украшение, не то средство от головной боли.

– Привет.

Сашка не ждала, что он заговорит, и ответила автоматически:

– Привет.

– Первый курс? Кошмары? Истерики?

Сашка облизала губы.

– Ну, в общем, да…

– Понятно, – сказал третьекурсник. – Ты в школе отличницей была?

– А что? – спросила Сашка, нахмурившись.

Парень шагнул к ней. Остановился, покачиваясь, потом неожиданно легко подпрыгнул и сел рядом на подоконник.

– Тебе надо подстричься. Сделать каре. И помаду поярче.

– А тебе какое дело? – оскорбилась Сашка.

– Я твой старший товарищ, могу давать советы, – парень ухмыльнулся. – Валера. – И протянул руку в перчатке.

Сашке пришлось преодолеть себя, прежде чем она протянула руку в ответ и коснулась свалявшейся черной шерсти:

– Александра…

Она перевела дыхание и вдруг заговорила, понизив голос, очень быстро:

– Валера, скажи, объясни, ты уже должен знать: чему нас здесь учат?!

– Объяснить – значит упростить, – сообщил парень после паузы.

Сашка соскочила с подоконника:

– Пока.

– Подожди! – В голосе Валеры было нечто, заставившее ее остановиться. – Я не… выделываюсь. Выламываюсь. Прикалываюсь. Насмехаюсь. Насмешничаю. Зубоскалю. Поддеваю. Я…

Он замолчал удивленно и даже растерянно – будто его собственные слова были тараканами, разбегавшимися от яркого света.

– Ты понимаешь. В самом деле трудно объяснить. Первый семестр самый трудный. Просто выдержи, и все. Дальше будет легче с каждым годом.

– А у меня есть выбор? – горько спросила Сашка.

Валера, все еще сидя на подоконнике, пожал плечами.

– Слушай, – сказала Сашка сухо, – пожалуйста, загляни в туалет и скажи парню… первокурснику… что я его жду. И пусть он перестанет прятаться.

* * *

В половине первого ночи Сашка сдалась. Закрыла книгу, уронила под кровать. Закрыла глаза и сразу же уснула.

Проснулась от запаха табачного дыма. Лиза курила, сидя у окна, Оксаны в комнате не было.

– Фу, – Сашка отмахнулась от густого клуба, зависшего прямо перед лицом. – Кури в туалете, а?

– Еще чего? – спокойно спросила Лиза.

Сашка с трудом поднялась. До начала первой пары оставалось полчаса, в коридоре бегали, топали, орали и смеялись.

Она помылась в окутанной туманом душевой, брезгливо переступая босыми ступнями на деревянных, разбухших от воды мостках. На то, чтобы высушить волосы, уже не оставалось времени. В кухне было не протолкнуться от галдящих, звенящих посудой, ожидающих своей очереди к электрическому чайнику. Сашка сунула нос – и ушла. Натянула джинсы и рубашку, рысцой направилась через двор к зданию института, к черному ходу.

Группа «А» пребывала в расстроенных чувствах. Кто бравировал, кто балансировал на краю истерики, кто пытался доучить бессмысленный текст, таская за собой проклятый текстовый модуль с абстрактным узором на потертой обложке. «Вызубрить», как велел Портнов, не смог никто: текст не давался к запоминанию.

– Ну и ладненько, – басил Андрей Коротков, с первого дня примерявший на себя роль всеобщего старшего брата. – Что он нам сделает?

Лиза, похудевшая, осунувшаяся, смотрела на него с прищуром, как сквозь табачный дым. Сашка старалась с Лизой не встречаться.

На первой паре была математика, которую Сашка не любила и от которой искренне рассчитывала избавиться хотя бы в институте; ничего подобного: стандартный учебник, курс повторения, тригонометрия, построение треугольников…

Сашка поймала себя на жадном интересе к полузабытым школьным темам. Учебник был логичен, он был последователен, каждое задание имело смысл. Тонкая книжка, напечатанная на плохой бумаге, вдруг спровоцировала приступ ностальгии; Сашка положила ее в сумку с теплым, почти нежным чувством.