Анжелика. Маркиза Ангелов - Анн Голон

Не подавая виду, он также был хозяином и ветреных сеньоров, которым служил, этих «чудных» из Парижа, заносчивых Плесси-Бельер, которые столь редко наведывались в свой сказочно прекрасный белый замок, отражающийся в пруду с кувшинками.

Глава 5

В мае парни Монтелу украшали шляпы зелеными колосками, а девушки вплетали в волосы цветки льна, и все вместе шли танцевать вокруг дольменов — огромных, плоских, как стол, каменных плит, которые остались на полях Пуату с доисторических времен. На обратном пути, уже парами, неторопливо разбредались они по лугам и подлескам, наполненным благоуханием ландышей.

В июне папаша Солье выдавал замуж дочь и устраивал грандиозный праздник. Он был единственным крестьянином, на которого, как и на самого барона де Сансе, работали только издольщики. Солье считался в округе весьма зажиточным, да к тому же владел деревенской таверной.

Маленькую церквушку в романском стиле украсили цветами и огромными, толщиной с кулак, свечами. Мессир барон собственноручно подвел невесту к алтарю. Свадебный пир, продолжавшийся много часов, изобиловал черной и белой кровяной колбасой, андуетами[25], сосисками и сырами. Вино лилось рекой.

Встав из-за стола, все местные дамы отправились, согласно обычаю, преподносить новобрачной подарки.

Она сидела в своем новом доме, на скамье перед большим столом, где уже громоздилась разнообразная фаянсовая и оловянная посуда, простыни, скатерти, а также котлы из меди и чугуна. Круглое и немного грубоватое лицо молодой женщины под огромным венком из ромашек сияло от удовольствия.

Мадам де Сансе чувствовала себя немного неловко из-за своего скромного подарка — всего несколько тарелок из прекрасного фаянса, которые она специально хранила для подобных случаев. Анжелика внезапно подумала: в Монтелу они ели из простых крестьянских мисок. Эта нелепость одновременно рассердила и ранила Анжелику — люди такие странные! Стоило ли сомневаться, что и эта крестьянка тоже не будет пользоваться такими прекрасными тарелками, а скорее тщательно уложит их в сундук и будет продолжать есть из своей миски? Вот и в Плесси — такое множество восхитительных предметов было забыто и похоронено, как в могиле!

Анжелика нахмурилась и едва коснулась губами щеки новобрачной.

Парни между тем собрались вокруг большой супружеской кровати, забавляясь и отпуская игривые шуточки.

— Ах, моя красавица, — воскликнул один из них, — глядя на вас — тебя и твоего суженого — сразу пропадают всякие сомнения в том, что на рассвете для восстановления сил вам понадобится шодо![26]

— Мама, — спросила Анжелика, выходя из дома, — а зачем нужен шодо и почему о нем всегда говорят на свадьбах?

— Для крестьян подавать новобрачным этот напиток такой же обычай, как и делать подарки или танцевать, — уклончиво ответила мадам де Сансе.

Но объяснение матери не удовлетворило девочку, и она пообещала себе обязательно дождаться рассвета и разузнать тайну загадочного напитка.

На деревенской площади под большим вязом пока никто не танцевал. Мужчины по-прежнему сидели за столами, расставленными на возвышении прямо под открытым небом.

Вдруг Анжелика услышала рыдания старшей сестры Ортанс — она хотела возвратиться в замок, поскольку стыдилась своего слишком простого заштопанного платья.

— Ох! — воскликнула Анжелика. — Подумаешь! Вечно ты усложняешь себе жизнь, моя бедная сестра! Разве я жалуюсь на свое платье, хотя оно мне слишком тесно и коротко? А башмаки ужасно жмут! Но вместо того чтобы хныкать, я захватила с собой сабо и надену их, когда начнутся танцы. Я решила повеселиться вволю!

Но Ортанс продолжала реветь и настаивать на своем, жалуясь, что ей жарко и что она плохо себя чувствует. Мадам де Сансе подошла к мужу, сидевшему среди почетных гостей, и предупредила его, что уходит, но оставляет Анжелику с ним. Девочка присела отдохнуть на минутку около отца. Она несколько переусердствовала, отдавая дань свадебным яствам, и теперь ей хотелось спать.

Вокруг них сидели кюре, синдик, школьный учитель (при случае он мог быть и певчим, и хирургом-цирюльником, и звонарем) и несколько фермеров, которых называли «землепашцами». Они владели плугами с воловьими упряжками, а для работы на них нанимали поденщиков. Можно сказать, эта небольшая группа составляла деревенскую «аристократию». К ней принадлежал и Артэм Калло, землемер из соседнего поселка, приехавший ненадолго для того, чтобы помочь в осушении близлежащего болота. Он производил впечатление ученого иностранца, хотя был родом всего лишь из Лимузена. Наконец, здесь же восседал отец невесты, сам Поль Солье, владевший большим поголовьем крупного рогатого скота, лошадей и ослов. Этот тучный крестьянин из Пуату слыл самым влиятельным среди мелких фермеров, и хотя мессир Арман де Сансе считался его «господином», Солье определенно был куда богаче барона.

Глядя на нахмуренный лоб отца, Анжелика без труда угадала его мысли. «Вот еще одно свидетельство упадка дворянства», — должно быть, с грустью думал он.

* * *

Постепенно на площади вокруг большого вяза становилось все оживленнее. Два человека, с белыми надутыми мешками в руках, поднялись на подмостки. Это были волынщики, и с ними музыкант со свирелью.

— Начинаются танцы! — воскликнула Анжелика и помчалась к дому синдика, где она оставила свои сабо.

Отец смотрел, как она возвращается вприпрыжку, хлопая в ладоши в такт воображаемой музыке танцев и хороводов, которые должны были вот-вот начаться. Ее волосы цвета темного золота подпрыгивали на плечах. Возможно, из-за слишком короткого и узкого платья дочери, барон вдруг увидел, как сильно она развилась за несколько последних месяцев. Его девочке, которая всегда казалась ему такой маленькой и хрупкой, уже исполнилось двенадцать лет: ее плечи стали шире, а под поношенным корсажем саржевого платья угадывались очертания груди. Горячая кровь прорывалась свежим румянцем на золотистых от загара щеках, а смеющиеся губы, приоткрытые и влажные, обнажали маленькие безупречные зубы.

Как и большинство деревенских девушек, она украсила вырез корсажа букетом желтых и сиреневых примул.

Все мужчины, сидевшие рядом с бароном, также были поражены этим видением, полным очарования и свежести.

— Ваша дочь становится настоящей красавицей, — заметил папаша Солье с заискивающей улыбкой и многозначительно посмотрел на своих соседей.

К гордости барона прибавилась тень беспокойства.

«Она стала слишком взрослой, и ей не следует водиться с этими мужланами, — решил он. — Именно ее, а не Ортанс, нужно отправить в монастырь, и как можно скорее…»