Черная смерть. Как эпидемия чумы изменила средневековую Европу - Филип Зиглер

что способствовало существенному росту их престижа.

Сам папа Климент VI повел себя несколько менее решительно. Нет сомнений, что его взволновали ужасы чумы и он искренне беспокоился о людях. Несмотря на то что он ни в коей мере не мог похвастаться аскетизмом, он был добросердечен, благороден и старался делать все, что мог, для своей паствы. Он старался облегчить участь страдающих, смягчая необходимые формальности при получении отпущения грехов, санкционируя еженедельное проведение «благочестивых процессий» с пением литаний. К несчастью, каждая такая процессия имела тенденцию выйти из-под контроля. На некоторых собиралось по 2000 человек, «среди которых многие люди обоего пола шли босиком; одни были одеты в мешковину, другие посыпали себя пеплом и шли с плачем, рвали на себе волосы и бичевали себя до крови». Поначалу папа взял за правило присутствовать на этих процессиях каждый раз, когда они проходили на территории, окружавшей его дворец, но эксцессы подобного рода возмутили его утонченный светский разум. Кроме того, он сознавал, что многолюдные сборища, на которых присутствовали набожные люди со всех уголков региона, – это верный способ распространить чуму еще больше, а также питательная среда для любых вспышек истеричной толпы. С процессиями резко покончили, и в дальнейшем папа старался не допускать никаких публичных демонстраций.

Папа Климент VI не без основания рассудил, что его смерть не принесет никакой пользы и что на самом деле его долг перед людьми заключается в том, чтобы заботиться о них как можно дольше. Поэтому он сделал своей задачей оставаться в живых. По совету папского врача Ги де Шолиака Климент удалился в свои покои, ни с кем не встречался и проводил дни и ночи между двух огромных каминов. На какое-то время он переехал в свой замок на Роне вблизи Валансе, но к осени снова вернулся на свое место в Авиньоне. Впрочем, похоже, Черная смерть оставила папскую столицу ненамного раньше конца 1348 года.

«Рыбу, даже морскую, как правило, не едят, – узнал перепуганный священник из Брюгге от своего земляка, жившего в Авиньоне, – поэтому, как люди говорят, они заразились от дурного воздуха. Более того, люди не используют и даже не прикасаются к специям, которые закуплены менее чем за год, поскольку боятся, что эти специи приехали на тех самых кораблях. И правда, много раз было замечено, что те, кто употреблял эти новые специи и даже некоторые виды морской рыбы, внезапно заболевали».

Когда Черная смерть пошла по Европе, появилось множество теорий, какой наилучший способ избежать, предотвратить и вылечить болезнь. Во Франции растущая угроза заставила короля Филиппа VI обратиться к медицинскому факультету Парижа, чтобы он подготовил взвешенный доклад на эту тему. Ответ содержал самое престижное, однако не самое информированное и не самое умное из многочисленных исследований протекания Черной смерти. Литература, посвященная чуме, которую собрали с полдюжины стран, была обширной, скучной и содержала мало полезного для злосчастных жертв эпидемии. Но прежде чем рассмотреть ее, стоит бросить беглый взгляд на развитие медицинских знаний в Средние века, чтобы лучше понимать их недостатки и ограниченность, в условиях которых работали средневековые врачи.

Медицинская наука, если такое чрезмерное обобщение считать простительным, началась с Гиппократа. Именно он первым увидел в нарушении здоровья не ряд не связанных между собой и по существу необъяснимых несчастий, а упорядоченный процесс, требующий в каждом случае обнаружения симптомов, определение диагноза и предписание по лечению. При изучении Черной смерти его вклад имеет первостепенную важность, поскольку он был первым исследователем эпидемиологии и первым заметил разницу между эпидемией и эндемичными заболеваниями. В своей первой и третьей книге об эпидемиях и в четырех томах записок, собранных самим Гиппократом и его сыном, он анализирует факторы, которые приводят к тому, что заболевание закрепляется на данной территории и становится эндемичным. Следующим этапом было определить и объяснить климатические, метеорологические или латентные причины в организме самого человека, которые провоцируют последующую вспышку эпидемии. Его особенно волновало определение связи между каждым типом эпидемии и особенностями окружающей среды, которые ей способствуют. Этот «катастазис», как его называл Гиппократ, лучше всего определяется, как ему казалось, на основании астрономических данных – ложная гипотеза, которую сам Гиппократ вовремя преодолел, но которой суждено было многие века вносить путаницу в медицинские исследования.

Основная проблема грандиозной работы Гиппократа состояла в том, что у него было недостаточно данных сделать верные выводы. Например, он пришел к заключению, что периоды теплой влажной погоды сами по себе ведут к заболеваниям, – тезис достаточно разумный, когда речь идет о малярийных регионах, но неуместный, если не сказать совершенно ошибочный, применительно к Англии. Его великим достижением было задать план исследований, по которому должны работать следующие поколения ученых. Трагедия заключалась в том, что его преемники не создали того огромного собрания историй болезни, на котором могло бы основываться серьезное исследование по эпидемиологии. После смерти Гиппократа (в 377 году до н. э.) медицинская наука уснула на 500 лет. И проснулась, только чтобы обнаружить, что закостенела из-за достойного лучшего применения гения формализации Галена Пергамского.

Гален являлся одним из выдающихся умов своего времени и крупным физиологом-экспериментатором. Но когда дело дошло до эпидемиологии, вместо того чтобы взять за основу работы Гиппократа, аккумулировать свежие данные и на них эмпирически строить новые конструктивные тезисы, он стал разрабатывать жесткую теоретическую картину, не оставлявшую места для дальнейших исследований и оригинальных мыслей. Гален пережил крупную эпидемию бубонной чумы, но этот факт никак не отразился в его работах. Пытаться кратко изложить сложную и в рамках его модели логически безупречную теорию означало бы свести ее до уровня пародии. Достаточно сказать, что Гален считал, что плохое здоровье зависит от взаимодействия темперамента, состава атмосферы и некоторых других факторов, таких как чрезмерная или неправильная еда или питье. Темперамент и состав атмосферы, в свою очередь, зависят от сочетания элементарных свойств, и любое отклонение от идеального баланса ведет к целому ряду возможных нарушений. Различные комбинации этих факторов были описаны с помощью запутанных математических моделей.

К несчастью, хотя логика могла быть безупречной, ее применимость к такому мирскому делу, как предотвращение и лечение чумы, оказалась крайне слабой. Но еще хуже, что средневековый врач считал Галена последним словом науки об эпидемиях, и потому любое дальнейшее исследование считалось ненужным, если не сказать прямым неуважением к учению мастера. И все же само учение мастера вызывало сомнения, поскольку значительная часть оригинальных текстов была утрачена, и западные доктора в течение нескольких веков работали почти исключительно с неадекватными латинскими версиями арабских переводов Гиппократа и Галена. Результатом стало произведение арабо-латинской литературы,