Искусственное время - Виктор Мельников

Как физик, причины возникновения этого необыкновенного зрелища я мог легко объяснить, опираясь даже на знания, полученные в школе: достаточно вспомнить закон преломления света. Но как я оказался на берегу озера?

Оглядываюсь. Скалистый обрыв стометровой стеной окружает меня и впадину, на дне которой незнакомое озеро. И я на его берегу. Воистину: шёл в комнату, попал в другую.

2

Достаю сотовый, пытаюсь позвонить домой. Анна убьёт, если я не предупрежу, что задержусь. А скажи ей правду – не поверит! Меньше пить, скажет, надо на работе. От волнения у меня очки даже запотели.

Батарея садится – зараза! Нахожу нужный номер, делаю вызов – связи нет! Чёрт подери, смотрю на индикацию приёма сигнала – пусто. Отключаю телефон совсем. Может, на возвышенности сигнал будет присутствовать? Бегу по пологому склону наверх – на самый край обрыва, конечно, быстро не взберёшься, большая высота, надо искать тропинку, тем более – вечером, на закате, это глупо. Останавливаюсь, здесь нормально, предполагаю. Включаю телефон – связи нет. Подняться ещё выше? Есть ли смысл? Нет, наверно. Телефон отключаю снова: батарею надо экономить. На сколько минут её хватит, если не отключать? Часа на три, думаю.

Спускаюсь вниз – надо возвратиться на прежнее место. Уже совсем стемнело и найти ту самую точку, на которой я стоял, как вкопанный, когда увидел озеро и зелёный луч, почти нет возможности. Почему возникла такая мысль, не имею понятия, но так, уверен, будет лучше.

Кажется, здесь. Сажусь на холодную каменистую почву, под зад подкладываю перчатки. Окружающая температура низкая, но, ощущаю, плюсовая, градусов десять или двенадцать выше нуля. В Питере, наверно, минус один и влажность процентов семьдесят – верится, я бы околел сейчас! На мне плотная дублёнка, под ней костюм и рубашка; а под синтетические брюки ничего не поддето – Аня всегда предупреждала, мол, надевай тонкое трико, теплее будет. Что ж, цистит-простатит обеспечен. В лучшем случае.

Вспоминаю про «вермут». Как он кстати!

Вытащить пробку невозможно, и я просто отбиваю горлышко о выступ скальной породы. Делаю глоток. Один, второй… Острые края режут губы, я чувствую привкус крови – вино и кровь одно и то же. В моём положении – всё равно. Неужели я сошёл с ума? Или умер? Щёлкнув себя по носу, понимаю, что это не так. Тогда – в чём же дело? Вопросы, вопросы, вопросы… Логики никакой.

Я долго не могу уснуть. Бутылка пустая, валяется рядом. «Вермут» согрел, но мысли не упорядочил. В институте завтра скажут, Магеровский опаздывает, а через час Артюхин позвонит жене и спросит, не заболел ли я?.. Нет, Аня сегодня вечером сама созвонится с Артюхиным и поинтересуется, не продолжил я застолье у него дома? Нет, ответит Артюхин и удивится, что меня до сих пор нет дома. Загулял, пошутит он. И Аня расплачется, скажет, за десять лет совместной жизни мой Саша никогда не гулял, не может быть! Артюхин попробует её успокоить, но у него это не получится. И тогда моя Анечка позвонит в милицию. Ей посоветуют обратиться через три дня с заявлением, и она ещё больше расстроится.

– Мужчина, проснитесь! – меня настойчиво толкала чья-то рука. Я открыл глаза. – Замёрзнете! Вам помочь?

– Нет, – отрезал я и подскочил на ноги. Боже, я спал возле своего дома, рядом с подъездом на промерзшем асфальте. Какая удача, надеюсь, что не увидел Сафроныч, сосед с первого этажа, а то бы весь дом языками чесал.

Незнакомец пожал плечами и удалился, бросив несколько слов самому себе, наверное:

– Понажираются! А с виду – культурный.

Жена встретила, как обычно: сдержанной улыбкой.

– Который час? – спросил я.

– Ровно восемь вечера.

– Я не опоздал?

– Как раз вовремя, ужин тёплый. Мой руки, садись есть. Кстати, а что это с твоими губами? Они в крови.

Я молниеносно протёр губы тыльной стороной руки – действительно!

– Порезался об острые края пивной банки, – соврал. – У Артюхина день рождения был.

– Знаю, – говорит жена. – С каких это пор ты пиво стал пить? Это не твой напиток, не замечала раньше, кстати.

Сажусь за стол. Аппетита нет. И того сексуального желания, которое испытывал, когда возвращался домой – тоже.

– Не заболел? – уточняет моя заботливая жёнушка.

– Нет, просто устал.

Она махнула неоднозначно рукой. Но я не мог с собой совладать. Бессилие овладело моим телом. И что-то ещё: в голове творилась полная неразбериха мыслей – это беспокоило больше, ибо, как учённый, я знал, такое происходит от потрясения.

3

Уснул только под утро.

Будильник разбудил резким звонком. Я с трудом просыпаюсь. Аня перевернулась на другой бок, повернувшись ко мне спиной. Это что-то новенькое: всегда вставала вместе со мной. Осерчала, наверное, что я пришёл поддатый. Это и к лучшему, иногда жену надо позлить.

Одеваюсь быстро. Выхожу на лестничную площадку.

Возле подъезда осматриваю то место, где окутал меня туман. Ничего подозрительного.

На работу прихожу раньше всех. Иду в свой кабинет, завариваю кофе.

Заходит Артюхин. Лицо помято. Видимо, последовало продолжение праздника, но уже дома, с друзьями и родственниками. Мог бы сегодня не выйти, как начальник. Но, зная его характер, понимаю, что такое вряд ли возможно, слишком ответственный человек.

– Доброе утро, Александр Петрович!

– Доброе, – отвечаю, – Михаил Иванович.

– Раненько что-то ты сегодня, раненько. То всегда опаздываешь…

– Не заспалось.

– Оно и понятно. Чрезмерное употребление спиртных напитков может привести к бессоннице. Кофе ещё есть?

– Заварить?

– Не откажусь.

– Правда, только одноразовый пакетик. Со сливками.

– Пойдёт.

Я засыпал кофе в чашку, залил кипятком.

– Александр Петрович, – начал говорить Артюхин о работе, как обычно это бывает с утра, – для нас принципиально важно, что в быстром реакторе при каждом акте деления ядер образуется большее количество нейтронов, которые могут быть использованы для интенсивного превращения U-238 в делящийся изотоп плутония Pu-239. Это превращение происходит в результате ядерной реакции… – он написал на клочке бумаги формулу, протянул мне.

Я его не слушал – делал вид, что слушаю. Хотя прекрасно понимал, он говорит, что существующая технология атомной энергетики, основанная на так называемых «тепловых» ядерных реакторах с водяным или графитовым замедлителем нейтронов, не может обеспечить развития крупномасштабной атомной энергетики – это связано с низкой эффективностью использования природного урана в таких реакторах… Я по-прежнему думал о вчерашнем событии. Если говорить языком фантаста, то вчера произошла телепортация тела из одной точки в другую, и – обратно. Какие законы физики были задействованы – спросить было не у кого.

– Александр Петрович, голубчик, я кому – стенам рассказываю? Ты меня слышишь?

– Да, Михаил Иванович, слышу.

– Но не понимаю, – закончил он за меня фразу. – Что случилось?

Я не хотел вначале рассказывать то, что произошло вчера, но неведомая сила сама развязала язык. Тем более он уличил меня в абстракции.

***

Он долго молчал, глядя в окно, потом спросил:

– А сам-то веришь в этот полный бред?

– Нет, – ответил я.

– Врёшь, Александр Петрович, нагло врёшь. Я вижу, веришь!

И я сорвался:

– Есть такие вещи, Михаил Иванович, в которые действительно нельзя поверить, как, например, чёрт, дьявол, нельзя поверить в то, что человек может убить себе подобного, или поверить в межнациональные конфликты – это невозможно, если быть в здравом уме! Ты же физик, как и я, Михаил Иванович, понимаешь, к чему я клоню, – но это всё происходит, чёрт подери!

– Зачем так, Александр Петрович, взрываться? Я тебя таким никогда не видел. Пугаешь ты меня, пугаешь. С научной точки зрения твой рассказ – вымысел. Заработался ты. Вот и всё! Плюс алкоголь подействовал, всё просто. Всякое бывает. Иди домой, отдохни. Я тебя отпускаю. На сегодня хватит.

На что я надеялся и чего мог ожидать? Вот именно – подобного ответа. И никакого понимания.

Я сказал:

– Страшно почему-то идти домой.

– Иди-иди, – видимо он не понял, про какой такой страх говорю я, – день тебе зачтётся, Лидия Ивановна поставит восьмёрку, что ты работал сегодня. И не беспокойся, я никому не расскажу. Всё правильно сделал, что доверился мне. Другие бы не поняли, Александр Петрович.

Я ушёл. Весь день слонялся по городу, заходил в магазины, бары, кафе, даже в библиотеке, в читальном зале, просмотрел свежие газеты – убивал время, одним словом, чтобы моя Анечка ничего не заподозрила.

Схожу с троллейбуса, срывается мелкий снег, довольно прохладно – ёжусь; иду привычным путём, по проспекту Тихорецкий, на углу магазина «Монарх» и улицы Суворова поворачиваю вправо. В этом переулке всегда людей мало. Ныряю во двор жилого дома, рядом детский сад, огороженный сетчатым забором – в нём дыра. Так ближе, если срезать путь. Пролезаю. По натоптанной тропинке, покрытой тонким льдом, скольжу вниз с пригорка. А вон и моя пятиэтажка! Осталось совсем чуть-чуть, минуты через две буду дома, в тепле. Вспоминаю стихи Валерия Брюсова: