Враг на рейде - Демченко Вячеслав Игоревич

5 ч. 30 м. Семафор начальника штаба по линии: «Кораблям, не имеющим полного запаса спасательных поясов, принять таковые от заградителей».

В 5 ч. 58 м. пост Лукулл донес, что в виду поста, по направлению к Севастополю, идет двухтрубное двухмачтовое судно.

В 6 ч. 12 м. тот же пост сообщил, что замеченное судно вооружено башнями и орудиями. Возле него кружат два миноносца.

В 6 ч. 15 м. начальник партии траления доносит, что видит «Гебен» в 35 кабельтовых от себя.

В 6 ч. 50 м.

Севастополь. Южная бухта

Громыхнуло. Раз, другой.

Но где-то так далеко и глухо, что Варя даже не сразу подняла головы, зачарованная зрелищем – как тонкие ее пальцы рассекают невидимую границу миров, ломаясь в том, подводном.

Видимо, со стороны моря шла гроза, потому что грохотать стало все чаще. Зашевелились, заозирались немногие Варины попутчики. Но, наверное, только ей – барышне столичной и сухопутной – это характерное громыхание со стороны открытого моря могло показаться грозой.

– Стрельбы… – с выражением многолетней опытности приподнял одну косматую бровь старик в цивильном «спинджаке», но с тельняшкой меж засаленных лацканов. – А ведь крупным, однако, калибром.

– Так ведь на стрельбы в Евпаторию вроде как ушли?.. – отчего-то заполошно ему возразила бабища, занимавшая всю переднюю лавку, сидя посредине, что, должно быть, служило залогом остойчивости судна.

Компетентность боцманской супруги, уверенность старого моряка, тревожная мина капитана, высунувшегося из своей дощатой будки, чтобы осмотреть горизонт, заставили и Варвару сообразить, что хоть и затянуты были «хляби небесные» привычной октябрьской серостью, будто грязной ватой, но на грозу-то это железное громыхание походило не слишком.

Тем более, уже через несколько секунд к отдаленному грому стали присоединяться и новые звуки – истошно, наперебой, взревели загробными голосами доковые сирены за Адмиралтейством, им поддакнули корабельные гудки; нарастая, как в печном дымоходе с усилением ветра, что-то взвыло и над головой. Даже как будто шелест кровельной жести послышался.

Ощущение приближающейся бури заставило Варю зябко передернуть плечами…

– Етицка мать… – медленно протянул-выдохнул многоопытный дед.

– Это ж кудой они палят-то?! – еще более пылко заквохтала-засуетилась толстая бабища, опасно ерзая по лавочке-банке, так, что и катерок с ней разом, кажется, вот-вот черпнет забортной воды.

Однако свист и шелест благополучно, как показалось Варваре, унеслись, невидимые в облаках, над их головами далее, куда-то в глубь бухты, в черный дым угольного склада, на серые угрюмые пакгаузы железнодорожного вокзала.

Но, как вскоре выяснилось, это лишь показалось…

Морская хроника

В ночь на 29 октября в Севастополе находились все 7 линейных кораблей ЧФ, 3 крейсера, 4 подводные лодки, 5 эсминцев, 4 минных заградителя, канонерская лодка и 2 посыльных судна.

В Евпатории – 9 эсминцев и 2 миноносца.

В Одессе – 2 канонерские лодки («Донец» и «Кубанец») и минный заградитель «Бештау».

В Очакове – минный заградитель «Дунай».

В Батуми – минный заградитель «Дыхтау» и транспорт «Березань».

В дозоре в морском районе между Севастополем и Евпаторией на удалении 100–120 кабельтов от берега находились эсминцы «Лейтенант Пущин», «Жаркий» и «Живучий».

Севастополь. Артиллерийская бухта

В следующую минуту хозяин турецкой кофейни и сам выдал свою злокозненную сущность. Убежав куда-то в глубь заведения, в мавританскую арку кухни, толстый Селим вынырнул совершенно в другом и довольно неожиданном месте.

Буквально от террасы его кофейни, но чуть ниже, недалеко в глубь Артиллерийской бухты уходил старый дощатый причал, принимавший на свои кнехты швартовы рыбачьих шаланд, прогулочных яликов, а то и приписной шлюп Биологической станции. Ветхий причал с прорехами, начинавшийся сразу с обрыва, над которыми на резных столбиках и нависала терраса.

Вот как раз из-под позеленелых свай и показалась проворная фигура в халате с потускнелым шитьем и в полосатых, высоко закатанных брюках.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Прошлепав по мелководью, словно баклан, высоко взбрасывая по-птичьи костлявые коленки, Селим выглянул из-под низкого настила причала, воровато оглянувшись, затем призывно махнул рукой… но не в сторону моря, как должно было быть, а назад, откуда только что выбежал. И, к немалому удивлению мальчишек, вслед за турком показался черно-смоленный нос лодки.

Парни переглянулись, почти одинаково картинно округлив глаза – орехово-карие и голубовато-серые.

– Там же?.. – озвучил общее недоумение Васька.

Там, под причалом, действительно не было никакого места для лодки – невысокий глинистый обрыв, ощетинившийся дроком, несколько валунов, обыкновенных для этого берега. И ни сантиметра собственно пляжа. Дурак только оставил бы «шестерик» на воде убиваться между булыжниками. И тем не менее…

Оба записных араба из «Калача» – Хамид и Карп, – но в этот раз без театральных тюрбанов, а во вполне европейском платье – парусиновых штанах и ватных бушлатах – вывели на волну лодку. С виду портовые грузчики торопятся принять груз «с воды». С корабля, которому ветхий причал не по ранжиру. И название у лодки подходящее, белые буквы на смоляных боках – «Мул».

Что там за груз был навьючен на морского «Мула», понять никак нельзя было. Коричневый джут, пеленавший его, был так перетянут веревками, что только угадывались очертания не то коробов, не то ящиков.

Наспех проведя, скорее вытолкав чуть не взашей, лодочников, Селим с той же прытью канул обратно, меж валунов, под сваи причала. Именно, что канул…

Убедившись, что нет никакой возможности определить, к какому именно из причалов на той стороне направился таинственный «Мул», вскоре потерявшийся в суете барж, шаланд и пароходов, парни, не сговариваясь, ринулись на то место, но ничего не обнаружили на залитом водой пятачке. К тому же затиснутом прибрежными валунами.

Тут о следах на донной гальке, конечно, и речи идти не могло, но все же…

Не могли же совсем ниоткуда взяться сам турок, двое его слуг и немаленький «шестерик» с грузом? Селим опять же куда делся? Не солью ж его разъело морской?

– Погоди-погоди, а ведь волна уходит куда-то? – первым догадался, как, впрочем, и должно было быть, истинный морской следопыт.

Мишка даже не сразу понял, о чем он, в чем дело.

А дело было в том, что размеренный, почти штилевой накат не отбивался сразу же от берега, а уходил куда-то вглубь его. И только после, спустя чуть ли не минуту, бурным потоком, почти струей выкатывался обратно.

Как выяснилось, из грота, совершенно неприметного в рыжих зарослях дрока, но явно сотворенного, а не пробитого веками прибоя. Об этом наглядно свидетельствовали замковый камень в своде грота и хоть и грубая, дикарем, но кладка, уходящая в густой сумрак, отчетливо отдающий не столько сыростью подземелья, сколько керосиновой гарью.

– А вдруг там есть кто? – осторожно раздвинул заросли Мишка.

– Кто?

– Ну, не знаю. Охрана какая-нибудь? – вглядывался во мглу Василиади.

– Ага… – насмешливо фыркнул Василий, но отчего-то вдруг пожалел, что он еще не на последнем курсе, чтобы можно было смело носить с собой офицерский кортик. – Только ты туда сунешься, а оттуда как бахнет…

И бахнуло.

…И так отменно бахнуло, что Васька даже присел, не побоявшись замочить задницу форменных черных штанов, а Мишка так и вовсе исчез куда-то. И появился, только когда неподалеку причала, с шипением распадаясь на белые каскады и разгоняя пенные круги волн, осел огромный водяной столб.

«Тезки» переглянулись, делясь взглядами. Нет, не испуганными, не ошарашенными даже, а скорее ищущими. Ищущими ответа на долгое и тревожное, сколько ни храбрись, ожидание: «Неужели это оно? Началось?»