Переиграть Афродиту (СИ) - Самтенко Мария

Когда она миновала кошмарного Цербера (при виде богини со свитой тот забился в какую-то щель и завыл на весь Подземный мир), ее уже встретили дочь и внучка. Тогда, глядя на бледное, но решительное лицо Персефоны, Деметра с ужасом подумала, что могла опоздать. Напрасно она потратила драгоценное время, пытаясь заполучить поддержку сторонниц Концепции. Могла ведь догадаться, что эти самовлюбленные дуры не рискнут выступить против Аида в открытую. А мерзкий подземный паук не терял время даром — кажется, он окончательно сломил и подчинил себе ее нежную девочку. Поработил ее настолько, что она уже и подумать не могла о сопротивлении, и говорила лишь о том, что он, Аид, вовсе не такой плохой. О том, что ей хорошо с ним. Только с ним.

— Не понимаю, почему ты считаешь Аида монстром, — сказала она, когда Деметра попросила Макарию удалиться поболтать с нимфами, а Персефону — прогуляться где-нибудь поближе к поверхности. — Он не такой.

Она еще много говорила про него. Рассказывала, что он единственный, кто не побояться схватиться из-за нее с Аресом. Что он сделал для нее, Персефоны, больше, чем кто-либо. И что она откровенно не понимает, почему должна так бояться, ненавидеть и презирать того, кто не побоялся оказаться в ненасытном чреве Ареса, чтобы спасти ее дочь.

— Он — сама смерть, — веско сказала Деметра.

Сказала только потому, что в этот момент ей требовалось что-то сказать. Требовалось потянуть время, пока они с Персефоной отдалялись от свиты, внучки и грызущего исполинскую кость Цербера. Пока они поднимались в преддверья Подземного мира потому, что «от этого мерзкого подземелья у меня болит голова, давай немного подышим свежим воздухом, а там, так уж и быть, я попробую выслушать сомнительную логику того мерзкого урода, который похитил тебя».

— А почему ты считаешь, что Аид — это смерть? Смерть же Танат? — спросила Персефона, и Деметра ненадолго задумалась, озадаченная постановкой вопроса.

— Когда я говорила, что он смерть, я имела в виду не смерть в прямом смысле, а то, что он ужасающе жесток, неприступен и мрачен. И еще он не несет в себе ни жизни, ни любви, — рассеянно сказала Деметра, осматриваясь по сторонам, чтобы не пропустить нужный поворот, отделяющий собственно Подземный мир от его преддверий (которые, несмотря на близость к этому царству ужаса, все-таки относились к верхнему миру). — Он лишен возможности произвести на свет потомство. Дитя, я знаю, о чем говорю, не забывай, я все же Деметра Плодоносная.

— Неужели то, что у Аида не может быть детей, делает его монстром? — никак не прониклась Персефона. — Ну и что тут ужасного?

Деметра нахмурила чело, вспоминая, что раньше, когда Персефона была маленькой, они уже вели подобные беседы. Тогда ее нежный, хрупкий цветочек еще не обзавелся шипами, что так пугают теперь всяческих слабонервных. Правда, тогда ее дочери было достаточно заверений матери о том, что Аид это зло, абсолютное зло, и сама его темная природа противна и жизни, и свету. Теперь же она требовала каких-то логических доказательств.

— Пожалуй, это не так уж и страшно, — медленно начала Деметра, присматриваясь к стенам прохода в Подземный мир, ища едва заметную, но все же ощутимую границу. — В крайнем случае, он мог бы кого-то усыновить. Не могу не посочувствовать несчастному существу, которому достанется эта участь… но ладно. Если бы ты видела, как воевал этот мерзкий подземный паук, какие горы трупов оставлял после себя, ты бы не задавала вопросов, дитя. Он абсолютно не знает жалости, он не щадит никого. Когда-то он сжигал целые города. Там были женщины, дети, животные… а после Аида не оставалось вообще ничего. Пепелище на месте города, вырубленные сады, выжженные леса, испорченные солью поля… Сады-то что ему, варвару, сделали?.. Вот Зевс, он тоже тогда воевал, никогда так не поступал. И Посейдон.

Деметра остановилась у едва заметной черты. Это черный гранит пещеры-преддверий сменялся темно-коричневым. Пещера на этом не заканчивалась, просто то, что было дальше, уже принадлежало верхнему миру. И там, как ни странно, какие-то время было темнее — своды Подземного мира мягко светились, а обычная пещера такими свойствами не обладала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Персефона тоже подошла к черте и с интересом провела по ней пальцем. Воспользовавшись тем, что дочь заинтересовалась редким природным явлением, Деметра прошла вперед и вытащила из-за приметного валуна припрятанный там букет душистых нежно-фиолетовых цветов.

Богиня держала его в опущенной руке и вообще старалась не дышать в его сторону — мало ли что. Средство, которое она собиралась применить, чтобы спасти Персефону из Подземного плена, было крайне сильнодействующим. Пускай Деметра повелевала цветами и травами, пускай они сами тянулись к ней, отдавая всю пользу и старательно оберегая от собственных опасных свойств, ей следовало быть настороже.

— А насчет того, что Аид не может любить, я лучше объясню на примере, — сказала она Персефоне. — Видишь этот букет? — Деметра протянула цветы Персефоне, и та взяла букет обеими руками. — Так вот, представь, что это невинная нежная нимфа.

— Вроде Минты? — фыркнула дочь, утыкаясь носом в цветы.

— Пусть будет Минта. Хотя, наверно, пример неудачный. Тебе нравится этот дивный аромат? — Деметра растянула губы в сладкой улыбке; Персефона подняла голову и чуть пошатнулась, словно от легкого головокружения.

— Не уверена, — призналась она. — Мне кажется, он слишком душный. Кажется, даже голова закружилась. Не тянет как-то на нежную нимфу.

Деметра подошла ближе и обняла дочь за плечи. Успокаивающе погладила по волосам:

— Бедное дитя! Этот подземный мир испортил твой нюх!

— Ничего подобного! — возмутилась Персефона, но вырываться не стала.

Под взглядом Деметры она снова зарылась носом в цветы… и вдруг содрогнулась всем телом.

— Что-то мне…. — пробормотала она, роняя букет, но Деметра перехватила ее руки и прижала цветы к ее нежному лицу.

Вот тут уже дочь начала вырываться, но толку было мало. ее ноги подкашивались, а тело только слабо подергивалось, когда она пыталась оттолкнуть цветы и вдохнуть свежий воздух.

— Все хорошо, Кора, — прошептала Плодородная, одной рукой продолжая прижимать цветы, а второй зажимая распахнувшийся для крика рот. — Я хочу помочь тебе. Я спасу тебя.

Персефона дернулась последний раз; ее колени подогнулись, а голова бессильно запрокинулась, откинувшись на плечо Деметры.

Богиня осторожно опустила обмякшее тело на камни и похлопала Персефону по щекам, держа наготове букет. Никакой реакции. Цветы сработали безупречно.

— Тесей! Пейрифой! — позвала она, и вскоре из-за поворота появились герои. Они нарядились в лучшие одежды, умаслили свои накаченные тела (Пейрифой, кажется, слегка перестарался), красиво уложили волосы. — Моя дочь будет спать еще час — полтора. Трогать ее нельзя, пусть спит. Когда она проснется, вы должны дать ей особый отвар. Вы же не потеряли его?

Тесей, поглядывающий на Персефону с некоторым смущением, продемонстрировал крошечный флакончик с отваром.

— Отвар смягчит ее нрав и вселит в нее покорность и кротость к тому мужчине, который возьмет ее. Дать сразу нельзя, там есть компоненты, которые несовместимы с травой, усыпляющей богов. А вообще, эффект отвара краткосрочен, поэтому вам, герои, лучше не медлить.

Тесей наклонил голову в знак согласия; Пейрифой же закивал так рьяно, что стало понятно — кто-кто, а он точно не собирается медлить.

— На случай, если на вас кто-нибудь нападет, или если Персефона проснется не в духе, рекомендую намазаться мазью, которая сделает вас неуязвимой для божественных атак. еще она скроет от нюха подземных чудовищ и от глаз теней, но помните, действие тоже не вечно. Неделя, не больше.

— Мы поняли тебя, о Деметра, — почтительно сказал Тесей. — Раз так, то, пожалуй, в Подземном мире для нас будет безопаснее. Раз уж твоя чудесная мазь поможет нам справиться со всеми угрозами.

— Ты очень умен, герой, — покровительственно улыбнулась богиня. — Я тоже об этом думала. Пожалуй, пока вам действительно лучше спуститься в Подземный мир. На случай, если мерзкий подземный паук сможет… почуять, что Кора покинула его царство.