Меня зовут I-45 - Вера Огнева

Он глянул через плечо. Встретился взглядом с центурионом Титом Пуллием, который примостился у выхода, и отвернулся. Развернул еще один снимок с камер.

– На территорию театра I‑45 проникла в сопровождении патриция. Пока неясно, состояли они в сговоре или нет.

– И здесь она уже с имплантатом, – добавил Тит Пуллий за спиной.

– Военный окуляр, да, – кивнул Луций. – Сопровождал ее Брут Аквиний по прозвищу Аларих. Регистрация Седьмой курии. Более пяти лет числился погибшим. Из здания не выходил, следов не обнаружено.

Мог переодеться в форму обслуживающего персонала и скрыться через служебные шлюзы стоянки в тоннель, в обход проверки чипов. Мог нацепить голографическую маску, камеры такое не распознавали.

Проклятое старое оборудование и жадность Сената.

– I‑45 замечена у жилой колонны, где снимала комнату. На рабочем месте более не отмечалась. Курию не покидала. До сих пор не ясно, почему декурион Агеласт преследовал ее. Легионеры из его группы доложили, что ему пришло сообщение на некс. Киберотдел занимается восстановлением данных, но имплантат слишком поврежден. Заметив I‑45, декурион последовал за ней. Через девять минут поступил запрос о подкреплении, вызов с первого уровня стоянки. Номер, инициировавший перестрелку, убит при задержании.

Еще один слой на панели. Изображение тела в бежевой форме уборщика.

– Регистрационная татуировка сведена, найти лицо в базе не удалось.

И, судя по записям с камер, он тоже преследовал неуловимую I‑45. Проклятая слепая притягивала неприятности.

Луций кашлянул и свернул панель – едва не проткнул пластиковый угол пальцем. Экран медленно съежился до размеров блокнота, мигнул и перешел в спящий режим. Лампа проектора, припекавшая макушку все время инструктажа, наконец погасла. Иссушенные жаром щеки горели. Луций развернулся на пятках и оглядел два ряда лиц за столом. На всех застыло одинаковое выражение безутешной скуки. Собравшиеся легионеры походили на лодырей с задних парт академии. Будто только что обсуждали не сбежавшую преступницу и гибель декуриона Управления, а никому не нужную статистику. За долгую карьеру Луцию доводилось выступать немало, и он привык к тому, что некоторые легионеры слушали вполуха.

Но этим утром нервы шалили.

Рука потянулась к рукояти табельного распылителя. Поймав себя на этом, Луций сжал кулаки и завел их за спину.

– Ваша цель, – он постарался сказать как можно спокойнее, – собрать как можно больше информации. Опросить гостей и работников театра. Соседей по дому. Всех, кто имел к ней отношение.

Один легионер поднял руку. Из декурии Луция, знакомое лицо.

– Имеем ли мы право заниматься сбором информации? К какому делу подшивать полученные данные? Преступлений в театре «Пандора» совершено не было, только административные нарушения, которыми мы не занимаемся. Смерть декуриона Аэлия зарегистрирована как несчастный случай…

– Смерть декуриона Аэлия еще никак не зарегистрирована, – прервал его Луций. – Собранные данные прошу отправлять мне лично.

Еще он не любил умников. Тех, кто лишь рассуждал сложа руки. Искал какие угодно оправдания, только бы ничего не делать.

Утренний сбор закончился. Легионеры поспешили из кабинета, отдавая дежурную честь. Не торопился лишь центурион. Единственный толковый человек во всем Управлении. Поймав взгляд Луция, Тит Пуллий улыбнулся. Он вообще улыбался часто, хоть ему это категорически не шло. Шрамы, крест‑накрест пересекавшие щеки, разъехались к ушам. Левая, биометаллическая половина лица осталась неподвижной.

Странное зрелище.

– Как ты? – неожиданно фамильярно спросил он. Отвечать не хотелось. Луций предпочел бы говорить только о расследовании.

– Неплохо, спасибо.

Хотя бывало и лучше.

– Отправил соболезнования супруге Миния, она любезно их приняла.

Тит Пуллий кивнул все с тем же отцовским участием. Не намного старше Луция, лет на десять, но пережил в десятки раз больше – Луций видел его досье. Бывший центурион отряда быстрого реагирования. Под его кожей таилось больше стали, чем под капотом служебной машины.

– Поступили данные по А‑206. Его уже подготовили к отправке на орбиту. Крио на четыре года.

– За передачу посылки? Четыре года?

– По новому кодексу.

Опоздали, не успели допросить. Луций снова сжал кулаки. И как он мог забыть «гелиос» дома? Идиот.

С пойманными на месте преступления особо не церемонились. Порой даже по базе не пробивали; так, вводили номер осужденного в автомат, указывали код преступления, сканировали чип легионера, который провел задержание. Машина выплевывала талон, и осужденный отправлялся в предварительный отдел на заморозку.

Безликий и как минимум несовершенный подход.

– Когда отправка?

– Через две недели обещают челнок. В любом случае у нас все равно недостаточно причин для его расконсервации.

Тит развел руками, открещиваясь от происходящего. «О, жестокий мир, – будто говорил он. – Жестокий, несправедливый…»

Луций нехотя кивнул. Чему удивляться? Судебная система Нового Рима была далека от совершенства.

– И только что ответили с Десятой. Последний раз I‑45 отмечалась по месту регистрации пару месяцев тому назад. Дом пуст, вещи на месте. Ничего подозрительного.

Вот это было сомнительно.

– Я хочу проверить сам лично.

Луций выдержал тяжелый взгляд центуриона. Подавил желание скрестить руки на груди и вновь заложил их за спину, сцепив пальцы в замок.

– Луций, зачем? Я уверен, там и без тебя все отлично проверили. И… – Тит замялся, подбирая слова. – Ты пойми, это был всего лишь несчастный случай.

В повисшей тишине тихо потрескивала вентиляция. За тонкой стеной слышались голоса, шаги и звяканье кофейного аппарата.

Луций упорно молчал, поджав губы.

Тит Пуллий изучал его еще несколько мгновений, затем усмехнулся и выудил из кармана блокнот. Растянул экран, и пластина экрана засветилась изумрудным. По ней побежали полученные письма. Тит свернул их движением пальца и открыл таблицу учета центурии.

– Пара дней, Луций. В понедельник жду тебя с результатами.

– Так точно.

– Сейчас, конечно, не лучшее время, но я должен назначить тебе напарника. – Заметив, что Луций собирается возразить, Тит Пуллий жестом велел ему заткнуться. – Обязан по закону.

Луций торопливо сморгнул гнев, белой пеленой застивший глаза. Спокойствие, только спокойствие. Еще не хватало, чтобы его сняли с дела за неповиновение.

– Прошу. Мне не нужен напарник. Не сейчас, – он накрыл блокнот центуриона ладонью.

Тит сощурился:

– Пойдешь со служебным нюхачом, раз не хочешь напарника.

Еще лучше: номер, марсианин, необразованное животное. Луций даже понимал их с трудом, хотя по долгу службы знал воровской жаргон подземных уровней. Пропасть между гражданами и низшими слоями Нового Рима была непреодолимой, и он не имел ни малейшего желания ее форсировать.

Стоило выезжать немедленно. Сесть на ближайший рейс, и прости‑прощай непрошеный нюхач. Даже наемники‑марсиане со своей выносливостью не могли догнать уходящий состав Трансзонального экспресса.

Он щелкнул каблуками и пулей вылетел из зала в длинный, уже опустевший коридор. Помчался мимо панелей с изображениями разыскиваемых преступников и целей. Каждого из них он знал в лицо. Бородатый громила Корнелий Сулла, анархист и мародер. Три‑Семь, известный серийный убийца с самодельными окулярами вместо глаз. Десятки голографических взглядов скользили по выправке Луция со злостью и презрением. Под каждым из лиц бежали строчки данных. Рост, особые приметы, гражданство или регистрационный номер.

Лифт звякнул, открывшись.

– Поедешь? – поинтересовался женский голос за спиной. Луций кивнул, не глядя, шагнул внутрь. Разлиновал таблицей экран блокнота. Мысли кипели, грозя вылиться через уши и нос.

Столько версий ждали проверки. Свежий след тянул за собой.

* * *

Высотки Четвертой, космопорт Пятой и гелиобатареи Шестой курий исчезли в ночном тумане одна за другой. Следом пропал укрывавший их голубоватый защитный купол; его сменили радиоактивные дюны и тонны рыжего от пыли воздуха. Выжженная веками и войнами земля.

Состав влетел в тоннель, и в купе резко стемнело; лампы тлели только в скрытых нишах под потолком. Поворот, рывок ускорения, и экспресс снова устремился в алые поля. Путешествие через зону отчуждения всегда было своего рода экстримом. Слабонервных, беременных и страдающих эпилепсией просили лишний раз его не совершать, чтобы не бередить психику и не провоцировать припадки.

Луций ощущал лишь легкий дискомфорт – видал кое‑что похуже. Например, расчлененное тело, забившее сток в канализации. К тому же он пересекал зону не впервые.