Правоотношения, возникающие из договоров лизинга и купли-продажи объекта лизинга - Ирина Сахарова

Однако при этом, по нашему убеждению, договор лизинга должен являться основанием возникновения обязанностей только лизингодателя и лизингополучателя, а договор купли-продажи – обязанностей только продавца и покупателя. Существующая ситуация, при которой на лизингополучателя возлагаются обязанности покупателя по договору купли-продажи (п. 1 ст. 670 ГК РФ), а обязанности продавца определяются договором лизинга (п. 1 ст. 668 ГК РФ), не является допустимой.

Взаимосвязь правоотношений, порождаемых двумя самостоятельными договорами, должна, на наш взгляд, определяться на уровне оснований возникновения этих правоотношений и достигаться путем заключения договоров лизинга и купли-продажи объекта лизинга на корреспондирующих условиях, а также путем уведомления продавца о лизингополучателе. Как будет показано в дальнейшем, такая взаимосвязь, в том виде, в котором она не будет противоречить основам теории гражданского права, может существовать в случае создания специальных правил о соотношении условий этих договоров.

2.3. Правовая природа отношений субъектов лизинга

Пытаясь дать юридическую квалификацию отношениям лизингополучателя и продавца объекта лизинга, а также определить правовую природу договора лизинга, многие исследователи сравнивают этот договор с некоторыми традиционными институтами гражданского права. Наиболее часто отмечают сходство договора лизинга с договорами купли-продажи[209], кредита[210], поручения[211].

На наш взгляд, несмотря на некоторую схожесть отдельных черт договора лизинга и договоров купли-продажи, кредита, поручения, существующий договор лизинга не может быть отождествлен с каким-либо из названных типов договоров, или же признан особым видом какого-либо из этих типов договоров[212].

Отметим, что в современных исследованиях, как правило, уже и не идет речь о таком отождествлении. Имеющиеся в юридической литературе взгляды на правовую природу договора лизинга в основном можно свести к двум позициям: 1) договор лизинга – это вид договора аренды (как это предусмотрено ГК РФ); 2) договор лизинга – это самостоятельный тип договоров (sui generis)[213].

Практически все авторы, исследующие правовую природу договора лизинга, выделяют те или иные специфические признаки данного договора, отличающие его от договора аренды, однако при этом разные авторы по-разному оценивают эти признаки, и соответственно приходят к неодинаковым выводам. Исследователи, рассматривающие договор лизинга как вид договора аренды, обычно отмечают, что «те особенности, которые можно признать характерными для финансовой аренды… достаточны для выделения лизинга в отдельный вид аренды, но не более»[214]. Авторы, отстаивающие мнение о самостоятельности договора лизинга, напротив, приходят к выводу о том, что «в договоре лизинга имеются такие особенности, которые вряд ли можно квалифицировать как «специфические черты»[215] [договора аренды – И.С.].

Анализ названных точек зрения начнем с обзора доводов, приводимых исследователями для обоснования занимаемой ими позиции, согласно которой договор лизинга необходимо рассматривать как вид договора аренды.

1. Признание договора лизинга самостоятельным гражданско-правовым договором противоречило бы ГК РФ, рассматривающему договор финансовой аренды как отдельный вид договора аренды[216]. «Любые доктринальные выводы по результатам исследования правовых норм должны основываться на системе реально действующего правового регулирования или хотя бы ее учитывать»[217].

2. «…Договор лизинга необходимо рассматривать как разновидность договора аренды, поскольку это двусторонний договор между лизингодателем и лизингополучателем по поводу предоставления последнему имущества во временное владение и пользование за плату»[218]. Позиция же сторонников квалификации договора лизинга в качестве самостоятельного типа договора основана на сомнительном выводе о том, что договор лизинга является многосторонней сделкой[219].

3. Обособление норм о договоре лизинга в отдельную главу Гражданского кодекса потребует включения в данную главу подавляющего большинства норм, составляющих общие положения об аренде, т. е. их дублирования[220]. Ссылка же на эти нормы в новой главе «означает скрытое признание того обстоятельства, что лизинг является видом аренды»[221].

4. «Правильная квалификация договора лизинга… зависит во многом от того, применимы ли для его регулирования в значительной части общие нормы об аренде»[222]. «Анализ договора лизинга показывает, что к нему может применяться значительное количество общих положений об аренде. Поэтому законодатель обоснованно сформулировал лизинг как вид договора аренды»[223].

5. «Квалифицирующим признаком лизинга, потребовавшим выделения его как самостоятельного вида аренды, является своеобразное участие арендатора в приобретении арендодателем в собственность предмета аренды»[224]. Но при этом специфика лизинга не меняет его «арендной» направленности[225]. «В финансовой аренде базовыми отношениями являются отношения по передаче во временное владение и пользование, по которым и следует ориентироваться на правовое регулирование данного договора»[226].

6. «…Гражданско-правовые договоры, признаваемые ГК самостоятельными договорными типами, обычно имеют существенные различия практически во всех своих элементах: предмете, субъектном составе, содержании». Договор лизинга отличается от договора аренды лишь в предмете; предмет первого несколько шире предмета второго за счет действий лизингодателя по заключению с продавцом договора купли-продажи. «Но данное обстоятельство как раз и характерно для взаимоотношений вида и рода»[227].

7. «Отсутствие жесткой связи договора лизинга с появлением на стороне лизингополучателя прав собственности является… еще одним достаточно ярким критерием, позволяющим относить рассматриваемый договор именно к договорам арендного типа»[228].

8. «Отнесение российским законодателем договора финансовой аренды (лизинга) к разновидности договора аренды является практической реализацией положения Конвенции УНИДРУА о том, что правовые нормы, регулирующие традиционный договор аренды, нуждаются в адаптации к самостоятельным трехсторонним отношениям, возникающим из сделки финансового лизинга. В результате такой адаптации в ГК создана конструкция договора финансовой аренды (лизинга) как разновидности договора аренды»[229].

Попытаемся оценить приведенные доводы на предмет их достаточности для аргументации заявленной позиции, предложив наши контраргументы.

1. Довод о недопустимости признания самостоятельности договора лизинга как противоречащей Гражданскому кодексу РФ, в котором данный договор уже урегулирован определенным образом, представляется нам не вполне понятным. В этой связи уместно вспомнить рассуждения В. И. Синайского о плюсах и минусах кодификации[230]. Замечая, что «кодификация кладет пределы развитию права», автор, ссылаясь на Иосифа Унгера, поясняет: «с изданием кодекса юридическая мысль понижается, направляясь в сторону комментирования нового законодательства. Если юристы, которые работали до издания кодекса, подходят к нему… с пониманием относительности кодекса, то юристы, прошедшие школу кодекса, видят в нем «альфу и омегу юриспруденции»[231]. Совершенно очевидно, что научные исследования в области гражданского права проводятся по самым различным вопросам вне зависимости от того, урегулированы ли эти вопросы в законодательстве. Любой научный анализ действительно должен, так или иначе, «основываться» на системе действующего правового регулирования и, безусловно, ее «учитывать». Но это совершенно не означает, что результатом такого анализа не может быть вывод о тех или иных недостатках такого регулирования. Более того, значительная часть исследований действующих правовых норм как раз направлена на выявление этих недостатков. Без такого научного поиска сложно представить как развитие теории гражданского права, так и совершенствование гражданского законодательства. В истории российской цивилистики имеется немало примеров того, как те или иные новые договоры вначале рассматривались как смешанные договоры или как особые разновидности уже существующих договоров и регулировались в таком качестве, однако впоследствии в результате научного анализа были квалифицированы как договоры sui generis и получили соответствующее законодательное закрепление[232].