Михаил Скобелев. Его жизнь, военная, административная и общественная деятельность - Михаил Филиппов

– Черт знает что такое! – сказал Скобелев. – Господа, отыщите брод!

Некоторые попробовали было, но лошади грузли.

— Невозможно, – сказал кто-то.

– Вы – бабы, а не офицеры! – закричал Скобелев и решительно погнал коня в болото. Лошадь упрямилась. Скобелев вспылил, вонзил шпоры, лошадь рванулась и, провалившись в грязь, упала на бок с седоком. Скобелева вытащили сильно сконфуженного, он даже не дал обчистить себя и поскакал вдоль реки, продолжая браниться. Между тем один казачий сотник немного подальше переплыл реку на коне. Скобелев поскакал туда, все последовали за ним, хотя промокли до костей.

Таким образом он со свитой очутился на нейтральной полосе. Несколько турок, бывших тут же, пустились удирать. Скобелев велел казакам догнать их. Турки были пойманы, и генерал велел через переводчика сказать им:

– Передайте своим пашам, что если еще будет нарушено условие, то я со своими войсками немедленно займу все эти редуты.

Отпустив перепуганных турок, Скобелев стал внимательно осматривать весьма сильные редуты и заметил:

– Хорошо, что мы так близко! В случае неприятельского действия мы успеем раньше турок захватить эти редуты.

Не останавливаясь здесь, Скобелев поскакал в город Беюк-Чекмендже, где почти не оказалось жителей. Встретили какого-то грека, который пояснил, что турецкие власти напугали жителей, сказав, что русские будут бомбардировать.

Скобелев велел передать, что это чепуха и что никакого зла жителям не будет.

День закончился импровизированной Скобелевым скачкой: три версты он и его свита мчались вперегонку.

Так умел Скобелев соединять важные рекогносцировки с развлечениями. Для большего веселья из Сан-Стефано вскоре прибыли две хорошенькие француженки, распевавшие по вечерам пикантные шансонетки. За одною из этих певиц, m-lle Жеди, Скобелев стал сильно ухаживать.

11 февраля приехал в Чаталджу великий князь главнокомандующий. Вскоре после этого Скобелев уехал в Сан-Стефано, дачный городок, превратившийся в маленький Париж. Певицы, актрисы, разные девицы и дамы сомнительной нравственности наполняли кафе-шантаны и выпрашивали червонцы у русских офицеров. Немало швырял здесь деньгами и Скобелев.

По заключении мира Скобелев поселился в Сан-Стефано в том самом доме, где граф Н. П. Игнатьев подписал мирный договор, впоследствии уничтоженный берлинским трактатом.

В марте Скобелев в свите великого князя отправился с визитом к султану. Он остановился в английской гостинице, здесь он много беседовал с дипломатами, особенно с тогдашним первым драгоманом нашего посольства, г-ном Ону. Двор султана произвел на Скобелева приятное впечатление.

– Знаете ли, господа, – говорил он окружающим офицерам. – Я совсем другими представлял себе турок. Право, они выглядят молодцами. Прекрасно одеты, опрятны, в высшей степени любезны. Нас приняли так мило, радушно. Я очень ими доволен.

Вскоре после этого Скобелев узнал, что всем офицерам, которых он представил к Георгиевским крестам, награды эти были утверждены. По этому случаю он дал отличный обед новым кавалерам с лучшими винами. Стол был накрыт в том самом зале, где был подписан мир.

Приказом по армии Скобелев был назначен командиром 4-го корпуса. Штаб корпуса находился в селении св. Георгия, куда и переехали из Сан-Стефано. Впрочем, Скобелев перебрался вскоре в лагерь. Несмотря на мирное время, Скобелев постоянно работал. Он хлопотал о пище, пополнении одежды войск, постоянно объезжал госпитали. Так как солдаты обносились, он отправил офицеров в Одессу для покупки сукна. Затем для всей 16-й дивизии он велел сделать вместо отвратительных кепи фуражки, которые носили раньше только в гвардии. Солдаты были вдвойне довольны – и по удобству, и по той причине, что вообразили, будто “скобелевских сравняют с гвардией”.

Когда среди солдат все-таки открылся тиф, Скобелев чуть не плакал. Он был раздражителен, нервен, бранил докторов.

Очень часто Скобелев помогал солдатам и офицерам прямо из своего кармана.

В Сан-Стефано офицерам жилось слишком весело. Скобелев хотя и сам был не прочь кутить, поспешил перевести войска в лагерь. Превосходный воздух, роскошная растительность и дивные окрестности – все это могло с лихвою заменить сан-стефанские попойки. Иногда, впрочем, офицеры компаниями ездили в Константинополь с единственной целью покутить.

Лагерные заботы сильно утомляли Скобелева. Иногда и он устраивал увеселительные поездки в Константинополь, Буюк-Дере и окрестности. Ездил он почти всегда вечером и пользовался поездкою с целью подробного осмотра местности на случай будущей войны.

Раз как-то Скобелев поехал в сопровождении трех офицеров и четырех казаков в Буюк-Дере, где имел дело в нашем посольстве. Поехали кратчайшим путем. Часов в шесть вечера, миновав сплошные сады фруктовых деревьев, въехали в Буюк-Дере, где остановились в лучшей французской гостинице. Хозяйка француженка, бойкая пикантная дамочка, очаровала всех и более всего Скобелева, который пригласил француженку обедать с ним и офицерами.

Скобелев вышел в залу в белом кителе, раздушенный, сияющий, усадил рядом с собою француженку и стал отчаянно за нею ухаживать. Вдруг ему пришла мысль выкинуть гусарское коленце. Подозвав одного из офицеров, он шепнул ему что-то на ухо. Тот улыбнулся и вышел.

Скобелев между тем завязал с француженкой разговор о России.

– А вот посмотрите на этого господина, – сказал вдруг Скобелев, указывая на Дукмасова, отличавшегося полуазиатскою наружностью. – Это казак самый настоящий. Он совершенный дикарь. Он ест человеческое мясо и сальные свечи!

Француженка сразу сделалась красна, с удивлением посмотрела на руки и на зубы казачьего офицера и наконец сказал вполголоса, что он не имеет вида людоеда.

– Мы его приручили! – ответил Скобелев. – Увидите, с каким аппетитом он будет есть, вместо десерта, сальные свечи.

Через несколько минут вошли два лакея, из которых один подал казаку тарелку с парою сальных свечей.

Француженка пришла в ужас; но когда Дукмасов стал преспокойно уписывать поданные свечи, с нею чуть не сделался обморок. Тогда только Скобелев не выдержал и объяснил, что свечи сделаны из сахара и сливок и заказаны у кондитера.

Такие шуточки были вполне в натуре Скобелева. Тотчас после этой выходки он заехал к Беккеру-паше, англичанину турецкой службы, и вел с ним серьезнейший политический разговор. После этой беседы Скобелеву вдруг пришла фантазия поехать в турецкий лагерь и попробовать, как едят турецкие солдаты. Подъехав к кухням, он, не торопясь, слез с коня и направился к котлам. Картина была забавная: турки просто ошалели. Скобелев, ничуть не смущаясь, взял ложку из рук ближайшего турецкого солдата, опустил в котел и попробовал. Мерзость оказалась невозможная. Скобелев пожал плечами и заметил: “Наши не стали бы есть... А между тем какой здесь все здоровый народ!”

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});