Газета Троицкий Вариант # 44 (22_12_2009) - Газета Троицкий Вариант

Вот молодая женщина с тяжелой сумкой подошла к мужчине у остановки междугороднего автобуса. Ждет ли она от него помощи — или это лишь предлог, а на деле она просто «заигрывает» с мужчиной? И так далее.

Экман посвятил жизнь тому, чтобы понять, насколько универсально наша мимика и жесты выражают наши эмоции — для чего как антрополог изучал среди прочего изолированные культуры на Новой Гвинее. И еще многое, многое другое.

Среди трудов Экмана есть и книги, адресованные всем, например «Why Kids Lie: How Parents Can Encourage Truthfulness» («Почему дети лгут и как побудить их говорить правду?»). Признаюсь, что хотя её я не читала, но уверена, что переводить стоило прежде всего именно ее, а не «Telling lies». Объяснюсь.

Обсуждаемая книга написана прежде всего для соотечественников Экмана. Это предполагает не просто знание реалий, но и встроенность читателя в актуальные проблемы именно американского социума, где личный психоаналитик (разг. shrink) ничуть не большая экзотика, чем детектор лжи. Рядовой американец знает о FBI, CIA и президенте Джимми Картере намного больше, чем знаем мы о наших аналогах подобных организаций и наших государственных деятелях — у нас ведь нет публичной государственной жизни.

Соответственно глава «Оправданная ложь президента Джимми Картера» российскому специалисту по США просто не нужна, а остальным нашим читателям непонятна. А потому не нужна тоже. И таких страниц в книге немало.

В качестве примеров Экман использует коллизии из американских фильмов, герои которых близки его читателю примерно так же, как нам близки Штирлиц и Мюллер, героини Раневской и персонажи Леонова. Можно было бы обсуждать выражение лица радистки Кэт или Штирлица — Исаева, когда он издали молча смотрит на свою жену, но что нашему читателю говорит имя Ронни из фильма «Мальчик Уинслоу»?

Конечно, и мы кое-что слышали про детектор лжи, но разве так уж актуальны попытки его внедрения в российскую повседневную практику? Обсуждать уязвимые стороны его применения, например, при составлении психологического профиля претендента на работу уместно там, где этот прибор (в западных кинофильмах его называют полиграф) — удачно или не удачно — пытаются использовать в массовом масштабе.

Сказанное отнюдь не умаляет достоинств книги Экмана — у нее просто заведомо другой адресат. Кстати, русский вариант заглавия не лучшим образом соответствует ее содержанию: все же англ. telling lies стоило бы перевести как «когда нам лгут» или «когда вам лгут». Ведь автор занят не тем, почему вообще люди так часто избегают говорить правду: он ученый, а не философ. Свою задачу он видит преимущественно в надежной диагностике факта лжи через описание малозаметных для непрофессионала внешних проявлений тех эмоциональных реакций, которые неизбежно (!) сопровождают ложь.

Очевидно, что потирание мочки уха или поджатая верхняя губа к психологии лжи как таковой не имеют отношения; ведь не здесь мы ищем ответ на вопросы типа «Почему Малышу понадобилось подружиться с Карлсоном»? И уж никак эта книга (с солидной научной библиографией на английском языке, но актуальной в момент написания основной части изложения, т.е. к 1985 г.!..) не сообразуется с серией «Сам себе психолог». Кстати, в той же серии издательство «Питер» выпускает перевод еще одной книги Пола Экмана -"Unmasking the Face" (2003). Обложку теперь украшает крупный план лица актера Тима Рота — исполнителя главной роли в сериале «Обмани меня», а называется книга «Узнай лжеца по выражению лица».

Умри, Денис!.. [1]

Примечание

1. Согласно «Энциклопедическому словарю крылатых слов и выражений» В. Серова (см. www.bibliotekar.ru/encSlov ), эта фраза «Умри, Денис, лучше не напишешь» будто бы была сказана графом, светлейшим князем Григорием Потёмкиным литератору Денису Фонвизину после премьеры его пьесы «Недорослю 24 сентября 1782 г. В журнале «Русский вестник» (1808 г., № 8) эта фраза была приведена в еще более пространном варианте: «Умри теперь, Денис, или хоть больше ничего уже не пиши: имя твое бессмертно будет по этой одной пьесе». Фраза стала крылатой и служит для одобрения чьего-либо успеха. Однако, по мнению исследователей, Потёмкин не мог сказать этого, поскольку его на премьере «Недоросля» в Петербурге не было.

Умом олимпиаду не понять

Специалисты по этнолингвистике, этнокультурологии часто слышат раздраженное: да бросьте вы носиться со своей национальной спецификой! Все это такая архаика, все эти ваши авось, воля, просторы! У людей уже совсем другие ценности, а это — язык сохраняет по инерции. И правда, многое изменилось. И все же некоторые культурные стереотипы поразительно живучи, например представление о том, каковы «мы».

Вот, к примеру, реклама Сочинской олимпиады 2014 г. Характерный голос Познера за кадром:

«Мы люди крайностей. Мы трудно зарабатываем на севере и легко тратим на юге. Мы ездим по бездорожью так же хорошо, как и по дорогам. У нас даже новый год может быть старым. Когда мы занимаем места, то на всех, когда мы выигрываем — это надолго. Мы верим в себя так, что заставляем поверить в себя других. У нас не получится обыкновенно: это будет великая Олимпиада. Олимпиада для всей страны. Олимпиада каждого. Поехали». В другом ролике (а их задумана целая серия): «Мы люди крайностей. Даже в космосе мы можем быть первыми на земле. У нас даже слабость может быть силой. У нас даже в жару бывает мороз по коже. Мы проигрываем так же красиво, как и выигрываем. Мы любим таким, какой есть. Мы встречаем так, что с нами уже не расстаться. Мы проводим зимнюю олимпиаду там, где вся страна отдыхает летом». И опять слоган, который произносит Познер в конце каждого ролика: «У нас не получится обыкновенно: это будет великая Олимпиада. Олимпиада всей страны, Олимпиада каждого». И опять гагаринское «Поехали!».

Что ж, очень духоподъемно и весьма объединяюще. Но прочтем еще раз медленно.

Мы люди крайностей.

Ну, понятное дело — коль грозить, так не на шутку, коли пир, так пир горой. В общем, как говорит герой Достоевского, я бы сузил.

Мы трудно зарабатываем на севере и легко тратим на юге.

Опять всевозможные контрасты: север-юг, трудно-легко, зарабатываем-тратим. Ну и, естественно, просторы: широка страна моя родная, с южных гор до северных морей. От Японии до Англии. Равняется четырем Франциям. Шоколадные конфеты «Родные просторы».

Мы ездим по бездорожью так же хорошо, как и по дорогам.

Ну, это удаль. Хлопнул стакан, взял колхозный трактор — и ну по ухабам, по развороченным и раскисшим дорогам. Пусть это и не привлечет на Олимпиаду туристов, но важнее, что мы самые-самые. Если нечем похвастаться, можно бахвалиться тем, что ни у кого нет таких плохих дорог, как у нас. Правда, после катастрофы Невского экспресса пострадавшие несколько часов не могли дождаться помощи, потому что скорые все же не умеют ездить по бездорожью так же хорошо, как и по дорогам.

У нас даже новый год может быть старым.

Это так, для пущей парадоксальности.

Когда мы занимаем места, то на всех, когда мы выигрываем — это надолго.

На всех — ясно: всем миром, общинностъ, соборность, коллективизм. Не без некоторого шапкозакидательства, как водится.

Мы верим в себя так, что заставляем поверить в себя других.

Ага, в Россию же можно только верить.

У нас не получится обыкновенно: это будет великая Олимпиада.

О, это да. Особенная стать, аршином общим не измерить. Третий путь. В общем, мы опять настаиваем, что мы не как все. И захотели бы, так обыкновенно не получится.

И снова — Мы люди крайностей.

Да, да, знаем. Далее эти крайности иллюстрируются довольно случайным набором формулировок:

Даже в космосе мы можем быть первыми на земле.

У нас даже слабость может быть силой.

У нас даже в жару бывает мороз по коже.

Надо сказать, что вообще во втором ролике экзистенциальный накал ослабевает. Матрица остается той же, но материал уже наскребается с трудом.

Мы проигрываем так же красиво, как и выигрываем.

Это, конечно, немного не из той оперы. Авторы решили напомнить, кто тут именинник, поэтому возникла тема спорта.

Мы любим таким, какой есть.

Это я не знаю к чему. В смысле что по милу хорош? Или что полюбишь и козла?

Мы встречаем так, что с нами уже не расстаться.

О, вот, вспомнили еще важную вещь — гостеприимство, хлебосольство. Причем настойчивое — как в глаголе потчевать (Демьянова уха). Эдакая агрессивная задушевность. Не расстанемся с тобой ни за что на свете.