Явление магического договора (СИ) - Герцик Татьяна Ивановна

— А почему ты решил выйти здесь? — нервно шевелившийся нос маркиза, со вчерашнего дня ничего не евшего, настойчиво тянул его внутрь, и он нечаянно сделал шаг вперед, к манящим его сладким ароматам.

— Как ты думаешь, куда могли пойти юные девушки в большом городе? — ответил вопросом на вопрос герцог.

— Братец, мне кажется, ты промахнулся, — граф скептически огляделся в поисках разрушений. — Здесь их явно не было, посмотри — кругом тишь и благодать.

— Возможно, они сюда вернулись и навели порядок, — не согласился с его выводами Анрион.

— Шороху они навести могут, а вот насчет порядка я сильно сомневаюсь, — хохотнул Криспиан. — С ними же нет их шустрой горничной, чтобы воззвать к их благоразумию и заставить вернуть все так, как было.

— Чем спорить, давайте зайдем внутрь и узнаем, — предложил герцог и первым вошел к кондитерскую.

Увидев наследника герцогства, посетители немаленького зала изумленно замерли, потом дружно поднялись и приветствовали его: женщины — реверансами, мужчины — низкими поклонами. Даже дети копировали взрослых.

Отвесив неглубокий общий поклон, герцог заметил спешившего ему навстречу высокого худого мужчину в слишком ярком красном камзоле, обшитом золотыми галунами. Владелец кондитерской вовсе не делал чести своему заведению — уж очень был субтилен. Острые локти и колени просто выпирали из дорогой ткани.

— Польщен, польщен вашим посещением моего скромного заведения, ваша светлость, — рассыпался тот в любезностях, — сейчас прикажу приготовить лучший столик…

— Ничего не нужно, спасибо, — остановил торопливую речь высокий гость, — я просто ищу моих гостий, сестер Салливерн. Они очень приметные, в необычных платьях. Вы их не видели?

Хозяин властным движением подозвал распорядителя зала и повторил ему вопрос герцога. Тот отрицательно замотал головой. Изрядно разочарованный Анрион направился было к выходу, когда от дальнего столика раздался звонкий мальчишечий дискант:

— В главном городском парке две одинаковые тетеньки учат воевать наших стражников.

— Да-да, — подтвердила толстуха в фиолетовом бархатном капоре, перед которой выстроился целый ряд тарелок с разнообразными пирожными, — я тоже это видела, когда проезжала в коляске мимо. Мне кажется, там идет настоящее сражение с выстрелами и даже штурмом небольшой крепости.

Герцога заинтересовало, как можно столько узнать, просто проезжая мимо, но он умерил свое любопытство. Коротко поблагодарив отвечавших, быстро покинул кондитерскую, уж слишком кружащую голову вкусными ароматами.

— Я же говорил, что их здесь нет, — вышедший первым Криспиан уже свистел, подзывая наемную карету.

— Я думал использовать амулет переноса, — с некоторым недовольством высказал герцог, садясь в подъехавший экипаж. — Это было бы быстрее.

— И что изменится оттого, что мы появимся в парке на пять минут позже? — резонно возразил ему кузен. — Помешаешь воспитанию провинившихся, леди рассердятся и воспитывать будут уже тебя, ну и нас заодно, как твоих спутников, не успевших вовремя увильнуть от расправы.

Маркиз, сочтя это забавной шуткой, расхохотался, скаля крупные зубы.

— Будут воспитывать? Меня? И каким же это образом? — пропыхтел он свозь смех. — Говорить «ай-ай-ай, как нехорошо, как стыдно»?

— Тебя вчера на ужине не было? — мирно осведомился граф Ванский, не отвечая на вопрос.

Журский обрисовал руками в воздухе очертания соблазнительной женской фигурки и смачно чмокнул воздух.

— Нет, я провел вечер и ночь в городе. Представляете, встретил одну весьма миленькую особу, у которой муж уехал по делам в Бурминдию. Бедняжке было так скучно, так одиноко, пришлось до утра ее весьма энергично утешать. Так что во дворец я вернулся уже сегодня и сразу наткнулся на вас. А что там было вчера без меня? — вяло поинтересовался он, уверенный, что во дворце ничего забавного произойти не может априори, этого не допустит чопорная герцогиня.

— Так, всякая ерунда, — граф с удовольствием представил себе потрясение дружка при встрече с сестрами. — Не стоит твоего внимания, да мы уже и приехали.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Карета остановилась, они выпрыгнули на утоптанную площадку и замерли, с легким трепетом обозревая открывшуюся перед ними невероятную картину.

Уйдя в свои покои после шутливого сражения, сестры заперли дверь заклинанием, поскольку никаких других запоров на ней не наблюдалось, и дружно сморщили точеные носы. Вошедшая вместе с ними Мариула усмехнулась, говоря:

И как вам показался ваш замечательный женишок?

— Да все так же, — Изабель, враз растеряв свои командирские замашки, с разбегу прыгнула на широкий мягкий диван и забросила ноги на стоявший рядом столик. — Как же мне здесь не нравится! Такие все вокруг унылые, жеманные и чопорные, особенно герцогиня! И когда это закончится? Хочу приключений, опасности и чтоб кровь играла! А здесь до чертиков скучно!

— Мне тоже, — поддержала ее Беатрис, но не так уверенно. Устроившись рядом с сестрой, гулко постучала себя по пустому животу, вздохнула и пожаловалась: — Я ужасно голодна. Есть хочется просто жутко. Мне от этих жалких листиков плохо, аж голова болит.

Изабель подкинула с ноги туфлю, улетевшую куда-то в дальний угол.

— Но ты была великолепна! Как ты построила эту высокомерную герцогиню! Да и всех остальных заодно, особенно ту выпендристую тетку с закидонами. Королеву ей подавай! Нахалка! Но кормили нас в самом деле преотвратно, не ожидала такого от герцогского стола. Давай стащим что-нибудь поприличнее на кухне. Не верю я, чтоб повар не заныкал для себя чего-нибудь вкусненького.

— Слетаем на кухню под мороком? — весело предложила взбодрившаяся Беатрис. — Сделаем запасы на черный день. От подаваемой для герцогских гостей пищи и похудеть недолго. А мы с тобой и так не толстые.

— Не стоит неприлично вести себя в чужом доме, — чопорно предостерегла их Мариула, молитвенно сложив руки под грудью, как монашка.

— Будешь занудствовать, тебе ничего не дадим, — холодновато осадила ее Беатрис. — Или ты сыта? Сытый голодного не понимает, как известно.

Привыкшая к гораздо более обильной пище, чем было предложено слугам в общей трапезной на первом этаже, служанка вынуждена была признать, что тоже голодна. Уступая своим госпожам, осмотрительно предупредила, чтоб те были поосторожнее, ведь одно дело

— устроить неожиданный фейерверк, и совсем другое быть пойманным за кражей еды с герцогской кухни.

— Ладно, не волнуйся, никто нас не заметит. Готовь стол, мы сейчас быстренько слетаем на кухню, стибрим чего-нибудь повкуснее. — Изабель лихо сбросила вторую туфлю, улетевшую в угол в пару к первой, и осталась в одних чулках. Взлетев над полом, резво понеслась по воздуху к распахнувшемуся перед ней окну.

Беатрис с веселым взвизгом рванула следом, радуясь очередному озорству. Они плавно облетели дворец по периметру, ориентируясь больше на запахи, чем на зрение, и не ошиблись — кухня оказалась в полуподвале под главной трапезной. Из приоткрытого окна пахнуло теплом и свежей выпечкой. Накинув невидимость, сестры бесшумно пробрались на кухню и понятливо покивали, увидев, чем занимается шеф-повар со своими поварами и помощниками.

Вынув из огромной печи зажаренного до золотистой корочки весьма увесистого поросенка, один из поваров ловко разделывал его на приличные по размеру порции. Большую часть огузка, как самую вкусную, он поставил перед шеф-поваром, чуток поменьше — перед его заместителем, а потом принялся раздавать остатки остальным.

Пробормотав заклинание, Беатрис ловко выхватила лакомые кусочки прямо перед вознамерившимися вонзить в них вилки едоков и сложила на огромный поднос. Затем, не стесняясь, добавила к поросенку запеченного с пряными травами гуся, несколько паштетов в расписных глиняных горшочках и добрый десяток румяных пирожков с разнообразной начинкой.

Изабель тоже не теряла времени зря, шустро перекладывая щипцами на серебряное блюдо явно утаенные от придворных пирожные, хранящиеся в оборудованным недешевым амулетом холода буфете. Прихватив медный чайничек с уже заваренным чаем, сестры добавили чистые тарелки со столовыми приборами на трех человек и, подхихикивая над потрясенными лицами кухонной обслуги, лишившейся не только речи, но и заслуженного пропитания, улетели к себе.