Белый трибунал - Пола Вольски

— Вечный наш благодетель, раны Твои глубоки и страдания велики, — судья не дерзнул выразить сочувствие голосом. Он просто утверждал очевидное. — Эти раны нанесены Тебе бессмертными Злотворными, от коих Ты отступился, заплатив тем самым цену нынешней свободе и жизни людей. В тех областях сущего, что недоступны людскому разуму, бушует вечная битва. Тебе мы обязаны своей жизнью, разумом своим и миром. Без Тебя нас ожидает гибель. И все же среди нас находятся неблагодарные, настолько злобные и не желающие видеть истинный Свет, что по собственной воле вступают в союз с Твоими врагами. За мимолетное и иллюзорное могущество, которое люди называют колдовством, они отдают жизненную силу, усиливающую Твоих противников, силу, которая ставит под угрозу само Твое существование. Они презрели долг рода человеческого, они отсекли себя от нас, от нашего мира и от всего сущего, помимо Злотворных, слугами которых стали. И потому мы также отрекаемся от связи с ними. Мы отвергаем их, изгоняем из рода людей и предаем их Тебе. Возьми их для возмещения нанесенного Тебе вреда, Автонн-Благодетель. Прими их в справедливости своей, прими как уплату малой части нашего долга Тебе, и лиши сообщников своих врагов. Прими их, Автонн, и да залечатся раны твои.

ЛиГарвол склонил голову, и несколько мгновений на площади стояла благоговейная тишина. Потом луч света ударил из доселе темного пространства под ногами осужденных, пробил клубящийся туман и коснулся лика Автонна. Ответное сияние вспыхнуло в нем, лучи соединились, пульсируя, свет взорвался, тысячи рук взметнулись, закрывая тысячи лиц, в то время как над сценой бушевало яростное сияние. Ни тепла, ни звука, только свет, небывалой яркости свет.

Когда зрители почувствовали, что буря утихла, и решились открыть глаза, помост предстал перед ними совершенно пустым. Осужденные пропали. Оковы остались лежать на камне, но Равнар ЛиМарчборг и Джекс ЛиТарнграв исчезли без следа.

Толпа зашевелилась. Ритуал Искупления, хотя и неизменный от раза к разу, всегда поражал своей необъяснимой природой.

Но это был еще не конец. Светящийся образ Автонна все еще висел над помостом, и облик его постепенно изменялся. Страшные раны, избороздившие призрачную плоть, закрывались, чудесным образом исцеляясь. По-видимому, жизненная сила принесенных в жертву колдунов обладала воистину волшебным действием. Зияющие порезы закрывались и бледнели, оставляя после себя только пепельно-серые шрамы. Потоки темной крови испарялись, лик Автонна разглаживался, и мучительная боль уступала места запредельному покою.

Толпа безмолвствовала, застыв в потрясенном молчании. Еще мгновение, и лик Автонна стал бледнеть и растаял в воздухе.

— Свершилось. Он обновлен, — благоговейный голос ЛиГарвола гулко прозвучал над площадью. Не добавив пи слова, верховный судья развернулся и исчез в глубинах Сердца Света. Следом за ним потянулись остальные члены суда.

Толпа расходилась молча. Площадь Сияния быстро опустела. Солдаты Света уже опускали каменную плиту, скрывающую черный провал до следующего Искупления, но пламя под котлом продолжало гореть. Вода кипела, и будет кипеть еще много часов, пока мясо не отделится от костей, которые затем будут тщательно очищены и размолоты, чтобы придать прочность и прозрачность знаменитому гецианскому фарфору. Что касается побочных продуктов — наваристого супа из преступников — он тоже не пропадет, а будет использован в качестве пищи для животных из зверинца в подвалах Сердца Света. Известно, что мудрая бережливость премного радует сердце Автонна.

Покончив со своим делом, ушли, чеканя шаг, солдаты. На пустой площади кипел суп. В воздухе разносился аромат вареного мяса. Тредэйн долго, очень долго не отходил от окна, уставившись на котел невидящими глазами.

4

Несколько часов спустя за ним пришли. Дверь отворилась, и двое вошедших Солдат Света оторвали мальчика от окна, на котором он висел. Они молча сковали ему руки за спиной и вытолкнули вон из камеры. Провели вниз по лестнице, через вестибюль и вывели во двор, где ожидал такой же экипаж, на каком Равнара ЛиМарчборга с сыновьями доставили в крепость. Возможно, тот же самый. Тредэйна закинули в ящик на колесах, с треском захлопнули дверь и заперли на засов. Щелкнул кнут, и повозка тронулась. Было около полудня, и несколько слабых лучей пробивалось сквозь отверстия для воздуха, пробитые в низком потолке. Поднявшись, мальчик мог бы даже заглянуть в них, чтобы увидеть пустое серое небо.

Зачем? Он сидел не шелохнувшись, уставившись неподвижным взглядом в пустоту.

Несмотря на оцепенение, он догадывался, что повозка выехала со двора крепости и теперь двигалась по улицам города. Он почувствовал изменение в стуке колес, когда они въехали на мост Пропащих Душ. Глубоко в его сознании еще оставалось что-то живое, что подмечало такие мелочи, хотя внутри у Тредэйна умерло все, что могло умереть. Повозка загрохотала по мостовой, и до его ушей донесся такой близкий шум улиц, отделенный от мальчика тонкими дощатыми стенками. А казалось, что снаружи был совсем другой мир, к которому Тред более не принадлежал. Голоса скоро стихли, стук стал мягче — под колесами была немощеная дорога. Ли Фолез остался позади. Тредэйн не запомнил, сколько времени повозка тряслась по неровной ухабистой колее. Наконец она остановилась. Послышался невнятный разговор. Очень скоро движение возобновилось. Толчок, рывок, копыта гулко простучали по деревянному настилу.

Он уловил тихий плеск воды. Повозка въехала на паром и теперь плыла. Мальчик понял, куда его везут. И без того озябшего Тредэйна бросило в холод. Он старательно отогнал все мысли, и действительность послушно отодвинулась.

Паром причалил. Тред услышал тяжелый удар и почувствовал слабое дрожание настила. Опустили сходни. Повозка скатилась на берег. Ровная дорога, подъем и снова спуск. Под колесами опять булыжники. Резкий скрежет на последних ярдах пути. Мальчик услышал лязг закрывающихся ворот. Снова остановка, теперь уже последняя.

Дверь открылась, и Тредэйн зажмурился от нестерпимого света. Его грубо схватили за плечи и выволокли наружу. Тесный каменный двор, окруженный высокими серыми стенами. Двор огромной крепости темного гранита. Он никогда прежде не видел ее изнутри, но узнал сразу. Вот она, крепость Нул, мрачная тюрьма, возвышающаяся на утесе посреди озера Забвения.

Его провели в здание, по темным коридорам — в такое же темное квадратное помещение, освещенное одинокой настольной лампой. За столом сидел скучающий чиновник в военной форме.

Скука в его взгляде мгновенно исчезла при их появлении. Оглядев пленника, он заметил:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});