Безумие - Юрий Тупицын

от… от гигантских дворцов до собачьей конуры!

Вот тут-то Сергей все-таки поймал меня и крепко взял под руку. Я знал, что в свое время он занимался самбо, а поэтому не стал вырываться. А Сергей сказал мне весело и таинственно:

— Как вовремя попал тебе под ноги кирпич! Ты вещал, как пифия.

— Не надо оскорблять, — устало сказал я. — Я не пифия, математика — вот сфера моего коловращения.

— Ты здорово говорил о кирпичах, Коля.

— Правда? Я был… в ударе!

— Из кирпича можно построить многое, не унимался Сергей, — дома, дворцы, заборы. Но скажи, можно ли из него построить часы или телевизор?

Я воззрился на Гранина с нескрываемым удивлением, у меня даже в голове как-то посветлело.

— Телевизор?

— Да, телевизор или, скажем, двигатель внутреннего сгорания! — Сергей присмотрелся ко мне. — Тебе кажется, что я говорю глупости? А разве не такую же или даже большую глупость делаем мы, когда пытаемся построить из кирпичей всю бесконечную вселенную?

— Бесконечную? — только и мог спросить я.

— Ну, пусть не бесконечную, а ту самую метагалактику, о которой ты мне рассказывал так красочно.

— Я рассказывал про вселенную? Да ты просто пьян, Сергей, — с облегчением констатировал я.

Сергей засмеялся:

— Пусть я пьян. Но ты послушай меня. Логосы, как и все другие счетные машины, работают на основе двоичного кода.

— Причем тут логосы и двоичный код? — удивился я. Сергей крепко сжал мне руку: — Ты слушай, слушай и молчи. Логосы работают на основе двоичного кода. Любая операция, любое умозаключение, говоря логическим языком, сводятся у них в конце концов к комбинации нулей и единиц, утверждений и отрицаний, совокупности "да" и "нет" Причем в отличие от других машин, которые моделируют отдельные элементы мышления, логосы моделируют мышление в целом, то есть по идее своего устройства они в той же степени разумны, как и сами их творцы — люди. Необходимейший атрибут разума — незнание окружающего мира. Но поскольку логосы работают на основе двоичного кода, то стало быть из голеньких нулей и единиц они и попытаются строить всю бесконечную вселенную! Разве это не идиотизм?

Я был так ошарашен этой логикой, что хмель быстро улетучивался из моей головы.

— Я и подумал, — продолжал между тем Гранин, — может быть, логосы безумны совсем нормально, потому что они просто не могут быть не безумными? Даже сам Винер, крестный отец всей вычислительной техники, как-то сказал, что вычислительные машины напоминают ему идиотов, наделенных феноменальной способностью к счету. Формальная логика и безумие! Казалось бы, несовместимые вещи! А между тем одно непременно и обязательно влечет за собой другое.

— Подожди, — сказал я, наконец-то обретая дар речи, — да, формальная логика имеет свою первооснову нолей и единиц, в виде могучих "да" и "нет" Но на основе формальной логики и двоичного кода созданы все науки, на этой основе работает его величество человеческий мозг!

— А ты уверен?

— В чем? — несколько опешил я.

— Да в том, что наш мозг работает на основе именно этих могучих "да" и "нет"?

— Да ты что? Такие вещи теперь в средней школе изучают!

— Вот даже как, в средней! А хочешь, — Гранин хитро прищурился, — я посажу тебя в лужу вместе с этими могучими "да" и "нет"?

— Сажай! — азартно сказал я, невольно, впрочем, покосившись на лужи, которые окружали нас в достаточном изобилии,

Сергей поймал мой взгляд и подмигнул.

— Не беспокойся, сажать буду не буквальным образом. — И вдруг спросил: Ты читал "Дон Кихота?"

Некоторое время я смотрел на — него, удивленный необычным поворотом мысли, а потом неопределенно ответил, что само собой разумеется — читал, но это было достаточно давно.

— Ну, а помнишь, в какое затруднение попал здравомыслящий Санчо, когда ему привелось выполнять губернаторские обязанности?

— Вот этого не помню!

— Тогда слушай. Губернатору Санчо предложили решить такую задачу. В некоем поместье, разделенном на две части рекой, был издан закон: "Всякий, проходящий по мосту через сию реку, долженствует объявить под присягой, куда и зачем он идет; кто скажет правду, тех пропускать беспрепятственно, а кто солжет, тех без всякого снисхождения казнить через повешение". И вот однажды некий человек, приведенный к присяге, хладнокровно заявил, что он пришел затем и только затем, чтобы его вздернули на эту вот самую виселицу, что стоит у моста. — Сергей покосился на меня.

— Слушаю, слушаю, — поспешил я успокоить его.

— Судьи, перед которыми предстал этот чудак, — продолжал Сергей неторопливо, — пришли в крайнее замешательство. Оказалось, что пришельца нельзя ни повесить, ни пропустить! В самом деле, если разрешить ему пройти свободно, стало быть пришелец соврал, ведь он утверждал, что явился именно за повешением. А если он соврал, то его надо повесить. Но как же его повесить? Ведь тогда получится, что он сказал правду, и по этому самому обстоятельству его следует беспрепятственно пропустить в город! И Санчо, здравомыслящий лукавый Санчо, капитулировал перед этой задачей. Ну, а ты, Сергей тряхнул меня за плечо, — что скажешь ты? Истинно или ложно утверждение чудака-незнакомца? Пропустить его или повесить? Смелее применяй свои могучие "да" и "нет"!

Я задумался, стараясь не обращать внимания на лукавую улыбку Гранина.

— Послушай, — сказал я примирительно, — ведь это парадокс!

— Ну и что же? Разве парадоксальная задача — уже не задача? Ты утверждал, что формальная логика универсальна, вот и разбирайся с ее помощью. Что же все-таки делать с этим оригиналом, вознамерившимся поболтаться на виселице, — пропустить или повесить?

Сергей был неумолим. Я сдвинул шляпу на лоб, почесал затылок и объявил:

— Но, черт его дери, парадоксы потому и называются парадоксами, что они неразрешимы! Гранин засмеялся:

— Так уж и неразрешимы? А ты представь себя стражником на мосту, представь, что это за твоей спиной город, где ты родился и вырос, а вокруг него шныряют лазутчики. И вот является какой-то проходимец и начинает молоть какую-то чушь. Да неужели бы ты не разрешил вставшую перед тобой задачу?

— Да разрешил бы, — с сердцем сказал я, — но мне бы пришлось выйти за рамки заданных условий!

— Верно! Тебе пришлось бы выйти за рамки формальной логики, за рамки псевдомогучих, а на самом деле бессильных "да" и "нет".

Сергей поежился, пряча подбородок в воротник плаща, и уже мягче, задумчивее продолжал:

— Ты правильно говорил, Никола. Мир чудовищно сложен. А мы пытаемся изобразить его с помощью умопомрачительного скромного материала — нолей и единиц! Без искажений и огрехов это так же немыслимо, как без разрывов и складок растянуть сферу на плоскости. Погрешности изображения мира с помощью нолей и единиц и проявляются в форме различных логических парадоксов. Эти парадоксы существуют не в реальном мире, а в формализованном мышлении, в рамках некоторых надуманных задач. Ты ежедневно решаешь десятки и сотни парадоксов, даже и не подозревая об их существовании. Вспомни, например, задачу о буридановом осле, который умер с голоду между двух охапок сена лишь потому, что он находился от них на абсолютно равных расстояниях. Разве реальные ослы, я уже не говорю о людях, испытывают когда-нибудь такие затруднения?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});