Приручи меня - Тата Чепурнова

отпуская напряжение и убирая руку с шее, куда сразу же прикоснулся Феликс.

Он мягко скользнул ребром ладони по шее, костяшками пальцев провел по ключице до ложбинки и дальше направил руку в вырез платья. Феликс не остановился даже тогда, когда плотный шёлк слегка натянулся не пуская дальше. Ткань держала оборону лучше, чем это делала я.

Пульс соперничал с возмущенными взмахами моих ресниц и кажется губы были уже искусаны мной в кровь. Но я не смела остановить мужчину. Эта пока ещё вполне невинная ласка была просто убийственна.

А потом Феликс замер, всего на секунду, не больше, но и этого мне хватило, чтобы сорваться в пропасть желаний. Он невозмутимо стянул с плеча широкую лямку, которая плавно скользнув по разгоряченной коже, приспустившейся тканью, обнажила грудь.

— А ты правильно оделась для извинений.

Рвано выдохнул мне в губы, с неким одобрением в голосе. Широкой ладонью накрыл грудь, а после до боли сжал пальцами тугой сосок. И когда я тихо вскрикнула, он скользнул языком в мой рот.

Вмиг лишил последних крупиц кислорода. Целовал с дикой страстью, покусывал губы так, словно клеймил, оставлял за собой права на меня. А я понимая, что он избалованный мерзавец, и нам не по пути, никак не решалась его оттолкнуть.

Его руки легли на мои плечи. Пальцы сжали обнаженную кожу и Феликс немного подтолкнул меня назад, пока я не уперлась в ближайшую стену спиной. Мужчина был импульсивен. Пока его рот буквально поедал меня, его руки поглаживали бёдра и даже прищипывали, наверняка оставляя новые синие метки. Потом он приподнял мою ногу, та сразу показалась в глубоком вырезе платья, и прижал к своей ноге. Качнулся, подражая половому акту, и я тут же почувствовала степень его возбуждения. Он качнулся вновь и с моих губ сорвался тихий писк, очень напоминающий стон, но Феликс заглушил его собственным ртом.

Мужчина уже видел меня почти обнаженной. Так же как и я видела его без одежды. Но это не придавало мне уверенности. Нет! Я была не уверена. В том чего хочу! Чего хочет он! И вообще имеет ли значение для него все мои желания.

Мне не нравилось, что он так действовал на меня. А моё тело — на него. Здравый смысл хоть и шептал слишком слабо и неуверенно, но всё-таки прорвался в разум, когда Феликс ухватился за резинку моих трусиков и отстранившись от моих губ, прошептал:

— Ты чистая?

Я часто заморгала.

— Что прости? — выдавила ослабевшим голосом.

— Ты чистая? Нет ли у тебя заболеваний?

Сглотнув тугой ком в горле, отвела взгляд и просто уставилась в пол. О чём он, чёрт возьми?

— Можно, я пойду? — попыталась опустить ногу, но он не дал, продолжая контролировать то, что между нами происходило.

— Нет, — он вдруг нахмурился. — Не хочу, чтобы брат сливал семейное состояние вхолостую. Если ты позволяешь себе доводить мужика до такого, — его пальцы с силой сжались на моём запястье, чтобы тут же дёрнуть и положить мою ладонь на пах. Возбуждённый член дёрнулся навстречу моей ладошки, я почувствовала его твёрдость даже сквозь неплотную ткань брюк. — Тогда иди до конца, позволь себя…

У меня не закончились пощёчины и я бы с большим удовольствием, а главное, без сожаления, отвесила бы ещё одну. Но удар повис в воздухе, когда Феликс, предугадав мои действия, перехватил руку.

— Не-ет, — почти с дьявольской усмешкой, протянул он короткое отрицание. — Не сегодня.

От неожиданности, когда он всё же отпустил мою ногу, я немного качнулась на каблуках. Было полное ощущение, будто из тела разом выбили дух.

Феликс спокойно отстранился и прошёл к столу, лениво опустился в кресло, откидываясь на его спинку.

— Иди ко мне, — многозначительно и чертовски медленно протянул он, похлопав себя по бедру.

Серьёзно?! Он что думал, что я как дрессированная собачка брошусь ему в ноги?

— Один поцелуй в щеку и ты прощена, — с едва скрываемым сарказмом бросил Феликс и ткнул пальцем в свою пострадавшую часть лица.

Несдержанно хмыкнув, я подошла к столу, до зубного скрежета сжала челюсть. Ухватилась за его волевой подбородок, стиснув на нём пальцы посильнее. Заметив при этом, как Феликс слегка поморщился, но мою руку не оттолкнул. Безэмоционально клюнула в щеку, сдержав порыв и не плюнуть ему в лицо.

Подхватив слишком длинный подол платья, выскочила в коридор. Закрыла за собой дверь и прислонилась спиной к стене. Мои щёки нестерпимо пылали, и я накрыла их ледяными пальцами. И хотя от близости с Феликсом я горела, онемевшие руки подрагивали и тело не слушалось.

Мне требовался ледяной душ. Чтобы потушить злость, а заодно и своё желание…

Путаясь в мягких волнах платья, бежала обратно в свою комнату, проклиная всё и всех. Чёртова Феликса с его необузданной сексуальностью и избалованным характером. Германа, который приложил руку к моему нахождению тут. И саму себя. За постыдное поведение, за страстный отклик тела, за девичью глупость, с которой я иногда думала, что Сабуров способен быть более человечнее.

Остудить пыл не вышло. У двери моей спальни стоял Герман, подпирая стену. Этого тут ещё не хватало. Зачем пришёл? Новую инструкцию к своему брату принёс? Бесполезно. Феликс с явным дефектом, к его циничному и черствому сердцу нет ключика.

— Однако, быстро, — он лишь вскользь посмотрел на наручные часы и перевёл взгляд на меня.

Сначала посмотрел на мои ноги, которые были обнажены до самых коленей, ведь я для удобства приподняла платье повыше. Нахмурился, как-то странно изменился в лице, а когда заметил не совсем опрятный лиф платья, скептически хмыкнул.

Затем резко вернулся к моему лицу, задержался на припухших от поцелуев губах и хмуро ткнул пальцем на лямку платья, всё ещё болтающуюся на плече.

— Не позволяй ему пользоваться своим телом, — менторским тоном отозвался Герман.

— Да ладно! — вспыхнула от негодования, как спичка. — Вы дарите меня своему брату, поселяете в комнату его бывшей жены, с которой мы не просто похожи, но ещё и тёзки. Наряжаете, как куклу, — я нервно отпустила подол платья, и то каскадом укрыло мои ноги от любопытствующих жгучих глаз. — Отсылаете в