Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В сыром овраге желтый анемон
Уж распустился, воздух напоен
Весной, и запах моря — в теплом ветре.
Перенесли больную на балкон.
Она за белым парусом следила
Вдали… Потом, вздохнув, чело склонила:
ХLIII«Как хочется мне жить!..» Сергей цветов
Принес, и Вера с жадностью дышала
Благоуханьем свежих лепестков
И прятала лицо в них, и шептала:
«Как хорошо!..» Он плакать был готов:
Бескровный лик ее так худ и жалок
Среди росой обрызганных фиалок.
XLIVОднажды у окна они вдвоем
Сидели в тихий вечер. Огоньком
Дрожал маяк на темном Ай-Тодоре,
И в лунном свете, мягком, золотом,
Едва дышало трепетное море,
И лишь одна горела над землей
Звезда, непобежденная луной.
XLVОн ей шептал: «Нам больше слов не надо.
То вечное, что светится в лучах
Далеких звезд — и у тебя в очах
Горит и веет в душу мне отрадой,
Блаженства нет вне нас, оно — в сердцах,
Нельзя достичь его, понять лишь можно, —
Все остальное призрачно и ложно.
XLVIБывало, в детстве молишься порой,
И вдруг, о чем молился, позабудешь,
Лишь чувствуешь младенческой душой,
Что близко Бог, что Боженька с тобой,
Вот тут, сейчас, и если добрым будешь,
Он не уйдет: так и теперь — в моей
Душе покой и счастье детских дней»…
XLVIIОни умолкли. Тишина царила.
И только сердце билось; и за них,
О чем они молчали, говорила
Природа вечным шумом волн морских,
Мерцаньем звезд… И Божий мир затих,
Чтобы внимать, как там в ночном просторе,
Про их любовь немолчно пело море.
XLVIII«Прошу тебя, Сережа, об одном, —
Однажды, подозвав его с улыбкой,
Она сказала, — помни, я во всем
Сама виновна. Не считай ошибкой
Того, что было, и себя ни в чем
Не обвиняй: я писем не читала, —
Из гордости любовь я заглушала.
XLIXВо мне самой — причина мук и зла,
Твоя любовь лишь счастье мне дала;
Я снова бы как прежде полюбила,
И если б прошлое вернуть могла,
Я ничего бы в нем не изменила.
О, что бы ни случилось, знай, Сергей,
Что нет раскаянья в душе моей!..
LЯ испытала радостей так много,
И каждый взор твой в прошлом сердцу мил;
Я не хотела б, чтоб меня любил
Ты по-другому, — нет!.. Прошу у Бога,
Чтоб Он тебя за все вознаградил, —
За все, что ты мне дал, — и вечно, всюду
Твою любовь благословлять я буду!»
LIУвы! то был последний разговор,
И ей все хуже делалось с тех пор.
Предчувствуя, что уж близка могила,
Вперив на друга долгий, долгий взор,
Больная ничего не говорила,
Как будто с ним прощалась, и порой
Качал в тревоге доктор головой.
LIIМеж тем вставало в памяти Сергея
Все прошлое; он позабыть не мог,
Как был тщеславен, мелочен, жесток,
Как сам разрушил счастье, не жалея.
Припоминал он звонкий голосок
И смех ее, и блещущие глазки,
И нежность первой, трогательной ласки,
LIIIБоржомский парк, любимую скамью,
В сосновой роще милую тропинку…
Давно, давно… то было, как в раю!..
Чтоб искупить одну ее слезинку,
Чтоб видеть Веру прежнюю свою,
Он отдал бы всю жизнь. Но нет возврата!..
И вечной тьмой душа его объята.
LIVОн раз проснулся ночью. Отчего —
И сам не знал; как будто до него
Коснулось что-то. В комнате соседней
Все замерло… Не слышно ничего…
Но сердцем понял он, что час последний
Был близок… К Bеpе бросился: она
Лежала неподвижна и бледна.
LVОн увидал, что больше нет надежды.
Чуть слышался дыханья слабый звук,
И тихо, тихо приподнялись вежды;
В очах — не смутный бред, не ужас мук, —
В них мысль, почти сознательный испуг…
Тихонько мать заплакала… сиделка
Перекрестилась… Часовая стрелка
LVIПоказывала три… и за стеной
Сверчок был слышен в тишине ночной.
Вдруг Вера прошептала: «Там… смотрите!
Вот там… все ближе, ближе… Боже мой!..
Ко мне, Сережа, мама… защитите!..»
И, задыхаясь, думает Сергей
И просит Бога: «Только б поскорей!»
LVIIОн на колени стал, изнемогая.
Мать подошла, и, полная тоской,
Вся бледная, но тихая, простая,
Она его жалеет: «Бедный мой
Сережа!» — гладит волосы рукой
И плачет с ним, и он, внимая звуку
Простых речей, целует эту руку.
LVIIIК рассвету Вере стало легче. Страх
Совсем исчез. Но не было в чертах
Уж ничего земного: в них другое —
Великое, спокойное, чужое.
Он отблеска любви искал в очах;
Она смотрела пристально, глубоко,
Но как-то странно, словно издалёка.
LIXС восходом солнца Вера умерла,
Все так же безмятежна и светла;
Когда прильнул дрожащими губами
Сережа к бледной ручке со слезами,
Уж холодна, как лед, она была…
Ее в уста целуя на прощанье,
Тихонько мать сказала: «До свиданья».
LXОн выбежал из комнаты… Меж скал
Волна, не находя себе приюта,
Шумела и металась. Он не знал,
Что с ним и где он… Разум потухал…
Порой хотелось отомстить кому-то
И громко, громко закричать, проклясть
Какую-то бессмысленную власть,
LXIЛюдей гнетущую… Он думал: «Боже,
Ведь я люблю, люблю еще сильней!..
О, где она?.. Люблю кого?.. Кого же?..»
Что нет ее, не мог понять Сергей, —
Так чувствовал он связь живую с ней.
Он углублялся в скорбь, ее измерить
Хотел умом, но в смерть не мог поверить,
LХIIНе мог… и даже мысль, что Веры нет,
В сознанье не входила… Мягкий свет
Упал из туч разорванных на море,
И море небу ясному в ответ
Затрепетало, засмеялось… Горе
Затихло в нем. Он вдруг отдался весь
Нахлынувшему чувству: «Bера здесь!»
LXIIIНе в душной, темной комнате, а в лоне
Природы вечной, в шорохе листа,
В лучах, в дыханье ветра, в небосклоне
Душа ее незримо разлита,
Как мысль, как свет, как жизнь и красота!
Его любовь росла, росла без меры,
И все ясней, понятней близость Веры.
LXIVИ каждый луч, и каждая струя,
И каждый вздох волны, былинки трепет, —
Все, все слилось в один любовный лепет,
В одну живую ласку: «Это — я,
Всегда с тобою деточка твоя!..»
Он отвечал, от счастия рыдая:
«Я слышу, слышу, милая, родная!»
LХVЧто было с ним, он сам понять не мог.
Перед лицом пустыни молчаливой,
Меж скал, у волн шумящих, одинок,
Колена преклонил он на песок,
Подняв сквозь слезы к небу взор счастливый.
«Отец небесный мой…» — шептал Сергей
Забытую молитву детских дней.
LXVIОна — в гробу. Вокруг цветы живые.
Открыты окна: падают лучи
Весенние на ризы золотые,
На дым кадил, на серебро парчи…
И тускло пламя восковой свечи.
А голубое море ярко блещет,
Смеется, дышит, пеной волн трепещет.
LXVIIСреди подснежников, фиалок, роз,
Как будто спит она… и прядь волос
Колеблет ветерок… и слышно пенье:
«Рабу усопшую прими в селенья
Блаженные, Господь, где нет ни слез,
Ни воздыханья, ни земной печали…»
Слова святые радостью звучали
LXVIIIИ прямо к небу уносился дым
Кадил звенящих, легкий и прозрачный.
Сергей взглянул, — она была пред ним,
Как будто пред избранником своим
Невеста юная в одежде брачной.
И с ней тогда он заключил союз
Ненарушимых клятв и вечных уз…
LXIXИ сделалась любовь великой силой,
Всю жизнь согрела теплотой своей, —
Он чувствовал, что не изменит ей.
И многому страданье научило:
Он стал сердечней, проще и добрей.
Урок судьбы прошел ему недаром, —
Сергей под первым жизненным ударом
LХХОкреп душой. И Вера с ним была —
Всегда, везде, ревниво берегла,
Как будто бы следила нежным взором.
И с милой тенью связан договором,
Сергей не смел, не мог бы сделать зла,
Мучительно боясь ее обидеть,
Немой укор в очах ее увидеть.
LXXIВ большой аудитории шумит
Толпа студентов… Сквозь морозный иней
Дерев развесистых в окно глядит
С далекою звездою вечер синий.
- Мы рождены для вдохновенья… Поэзия золотого века - Федор Николаевич Глинка - Поэзия
- Стихотворения и поэмы - Михаил Луконин - Поэзия
- Нерв (Стихи) - Владимир Высоцкий - Поэзия
- Вдоль по Питерской. Любимые народные песни - Людмила Мартьянова - Поэзия
- Орлеанская девственница - Вольтер - Поэзия
- Стихотворения и поэмы - Юрий Кузнецов - Поэзия
- Свеча горела (сборник) - Борис Пастернак - Поэзия
- Поэмы 1918-1947. Жалобная песнь Супермена - Владимир Владимирович Набоков - Разное / Поэзия
- Стихотворения. Поэмы. Драматические произведения. - Марина Цветаева - Поэзия
- Антология поэзии русского зарубежья (1920-1990). (Первая и вторая волна). В четырех книгах. Книга первая - Дмитрий Мережковский - Поэзия