И развеется пеплом сердце моё… - Наргиза Таш

кокетливо выставленную стройную ножку. Она, воистину, была божественна. Убийственно красива… Грише хотелось умереть. Боль в его груди не стихала, лишь увеличивалась. Он знал, что болен ею. И вряд ли уже излечится.

В своих воспоминаниях, он часто возвращался в своё прошлое. Прошлое, где была Чаяна. Когда-то, она покорно склонила перед ним голову, предлагая своё тело, своё сердце, свою жизнь… А он, так грубо отверг все это.

«Бумеранг», – подумал он про себя.

Он вышел из ванной, ничего не говоря жене. Она варила кашу детям, а те, в свою очередь, верещали на кухне, играясь между собой. Злата была зла, но сдерживала себя, но Гриша знал, что стоило ему «поднести спичку» и она вспыхнет. Он так и сделал.

– Ну, поругай хоть меня, что ли… Снежная Королева! – сказал он.

– Что? – спросила она. – Как ты меня назвал?!

Гриша ухмыльнулся. Он безучастно посмотрел на жену.

– Не смей, слышишь, не смей меня так называть! – проговорила она сквозь зубы.

– А… Ты тоже помнишь… – ответил он с сарказмом.

– Что я помню? Что, черт возьми, я должна помнить? – спросила она раздражённо.

– Ты тоже помнишь тот вечер, когда она назвала тебя так. Тот вечер, когда мы вместе дружно «убили» её, растоптав в грязи.

Злата сверкнула глазами.

– Послушай Шахов! Мне совершенно наплевать на твои грёзы по этой «звезде», мне наплевать, где она, как она, и что она делает. Она живёт в своём мире, а мы в своём! Я не тянула тебя насильно жениться на мне, но мы женаты! Я с утра до вечера вожусь с твоими детьми, пока ты кое-как работаешь, а потом в стельку напиваешься в пабах, мечтая о своей неудавшейся любви! Мне уже осточертела её смазливая рожа в журналах и по телевизору, а твои сопли по ней, вообще уже поперёк горла встали. Ты знаешь, я из терпеливых. Но всему приходит конец. Или ты вернёшься в реальность к своей семье и детям, или…, – она запнулась.

– Что «или»? – спросил он.

Гриша внимательно посмотрел на жену. На её уставшее лицо, на пробивающиеся морщинки вокруг глаз, на дрожащий от возмущения рот, на глаза, источающие холод… Холод… Когда он был безумно влюблён в это лицо, он считал её самой красивой и умной девушкой на свете. Сдержанность и немногословность Златы привлекали его, она была подобна античной статуе, против вулканической, но наивной экспрессии Чаяны.

Сейчас, глядя на жену, он спрашивал себя, а любит ли он её все ещё? Но сердце молчало. Просто молчало, не говоря ни «да», ни «нет».

– Я ушёл на работу– подавлено произнёс Григорий.

Злата смотрела ему вслед и молчала. Из её глаз хлынули слезы, но она быстро смахнула их ладонью. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Через пять секунд, вновь открыв их, она вернулась к своим обычным хлопотам по детям.

* * * *

Гриша, в расстроенных чувствах, поспешил выти из дома. Он сел в машину и рванул, что есть силы. Он выехал за пределы города и поехал по крупной автомагистрали к немецкой границе. На его счастье, нигде не было дорожных патрулей. Он летел по автобану и думал лишь о ней. Ему хотелось вот так, без остановки доехать до самой Москвы, хотелось найти Чаяну, обнять её и никогда, никогда не отпускать.

Он ехал, не глядя на дорогу, на автопилоте, как, вдруг, навстречу ему выскочил молодой олень. Гриша резко затормозил, свернув к обочине. Олень, испугавшись, убежал в прилежащую лесополосу. Гриша выругался. Он выключил двигатель и положил голову на руль. Закрыв глаза, он на минуту провалился в небытие. Мозг, неожиданно, стал воспроизводить образы из прошлого.

Время унесло его в день их совместной фотосессии для календаря, где они позировали в образе Принца и Русалки. Для Гриши – это была просто работа, из-за которой он крупно поссорился со Златой.

Для Чаяны же, этот проект стал одним из самых значимых в её жизни. Она готовилась к нему, проводя вечера в спортзале. Ей хотелось быть в лучшей форме для своего «Принца», хотя тот и не подозревал об этом. Тогда, он никого и ничего не видел, кроме своей любви.

Гриша, когда пришёл на фотосессию, даже не заметил очень откровенного костюма Чаяны. Все, кроме него, были в восторге от образа юной Русалки. Её формирующееся тело проглядывало через полупрозрачный лёгкий хитон. При порыве (искусственного) ветра, ткань открывала её ножки, спадала с плеч, чуть ли ни обнажив грудь, развеивая, при этом, длинные волосы. Под ветром, хитон облегал все её тело, придавая модели невероятную сексуальность, нетронутую красоту. Чаяна была удивительно хороша, она приковала к себе взгляды всех присутствующих в студии, включая женщин и детей. Гриша же был слеп, лишь послушно исполнял все команды фотографа, не особо заостряя внимание на своей юной партнёрше.

Это теперь, шесть лет спустя, Гриша осознал, что всем своим видом, Чаяна пыталась привлечь его внимание. Он вспомнил её влажный мягкий взгляд, чуть полуоткрытые в улыбке, губы. Он ощутил её робкие касания его тела. Он услышал вновь, только теперь, как тихо и часто дышала она, застыв в позе, совсем близко к его шее. Он видел, как обнимала она его за голову, глядя прямо в глаза, обжигая его лицо своим дыханием. Он понял, как трудно справлялась она с желанием поцеловать его в губы. Он вспомнил, как нежно гладила она его волосы, и как слезы текли из её глаз, когда изображали они сцену прощания Русалки и Принца.

* * * *

Он очнулся, когда стало уже смеркаться. Мимо проезжали машины с включёнными фарами. Оказывается, начался дождь. Гриша смотрел на капли, стекающие по лобовому стеклу, и ему хотелось умереть. Он, словно бы, пребывал в лабиринте, откуда не мог выбраться. Он, было, чуть ли ни впал в отчаяние, когда мысль пробила его сознание.

– Москва! – крикнул он в голос. – Москва, Москва, Москва, Москва! – неустанно повторял он.

Заведя двигатель, он развернул машину, и понёсся в направлении Вены.

2

– То есть, как, едешь в Москву? – недоуменно спросила Злата. – Ты… бросаешь меня что ли?

– Я не бросаю тебя, Злата, – вымученно ответил Гриша. – Но, я должен поехать развеяться. Я задыхаюсь здесь, – проговорил он, отведя взгляд.

– Понятно, – сказала жена. – Ты задыхаешься здесь со мной и детьми. Как мило! – воскликнула Злата.

Григорий сел напротив неё, он сейчас искренне искал в ней соучастия.

– Злата, послушай. Давай будем откровенны друг с другом. Жизнь, которой я живу – это не моя настоящая жизнь. Я не об