Кикимора и другие. Сказки-притчи - Александр Богаделин

Так друг за другом и другие змеи о себе поведали. Кто за травы зеленые отвечал, кто за масло из подсолнухов золотистое, а синий — за капусту с репой и свеклой. Последним самым — белый остался.

Я белый змей — цвет молока,Я змей — молочная река.Когда я сильный и большой,То будет у коров удой!

Духи, молоко любившее, сразу захлопали одобрительно. Очень им нравилось, когда его много бывает.

Тут волны нарисованные появились. Чертенята их двигать взад-вперед стали — волнение морское изображать. А Змеи разноцветные за руки взялись и вокруг Зоряночки хоровод водить начали.

Вместе за руки возьмемся,Из морей и рек напьемся.[77]В небеса поднимемся,Радугой раскинемся!

Не заметили духи, представленьем увлеченные, как Баба Яга с Кикиморой потихоньку колдовать стали. Только вдруг волны нарисованные в настоящие превратилися. Семь змеев дорогой разноцветной над ними поднялись, а Зоряночку саночки подхватили и вверх по радуге понесли.

Кузнечики, заключительную тему игравшие, как море великое близ себя увидели, врассыпную бросились. А волны, того и гляди, на зрителей обрушатся.

Но не растерялся Стас, с чертятами занавес подхватил и задернул по-быстрому. Стоят за ним, выходить боятся. Вдруг, думают, представление не понравилось. Духи, особо впечатлительные, и шишками закидать могут. Только Анюта самой решительной оказалася и, как учили, смело вперед шагнула — зрителям поклониться.

Что тут началось. Черти от восторга копытами топали, дети Соловья-Разбойника свистели вовсю, остальные же ладоши свои отбивали. А Кикимора от радости расплакалась даже.

Тут и другие на поклон выйти решились.

Духи лесные всех, представленье устроивших, цветами полевыми одарили. Даже чертенка, слова подсказывавшего, не позабыли. А потом мамы-лешачихи сладости детишкам раздавать начали.

Но самой счастливой Анюта была. Ей платье Зоряночки в подарок оставили.

Долго потом в лесу Заповедном о представлении Стасовом судачили. Гадали всё, чем он еще духов подивить сможет.

Но здесь уж другая сказка начинается.

А этой конец пришел.

Оставим на время Стаса с Кикиморой и в главу восьмую — «Как богатырь туром оборачивался» вернемся.

А кто шаг за шагом идет, того Златогорка, дочь Соловья-Разбойника, в главе следующей дожидается.

Глава 14. ЗЛАТОГОРКА И СЕРАФИМ

У Соловья-Разбойника дочку младшенькую Златогоркой звали. Ничем она братьям своим не уступала. Носилась с ними день-деньской по лесу дремучему, свистом залихватским птиц да живность пугая.

Отец на время поединка с Ильей Муромским детей к деду-Горынычу в горы отправил.[78] Но дошла до них вскоре весть, что победил богатырь его и в град престольный с собой увез. Уговаривал дед соловьят в долине поселиться навечно, но решили те в дом родной возвернуться обязательно. А как обустроились малость, к Бабе Яге в гости пошли. И посоветовала им Старая духов лесных не чураться да на пляски шабашные сходить.

Там-то Серафим, сын Лешего Авдея, Златогорку в первый раз и увидал. Была она красоты особенной и сразу ему понравилась. Только черти с водяными вкруг нее вовсю увивалися, и постеснялся он тогда к ней подойти. А на день следующий отправил его отец родственников дальних проведать.

Вернулся Серафим домой и новость нежданную узнал. Повздорили соловьята с чертями сильно и с тех пор из леса своего носа не кажут.

Надумал тогда леший по-другому со Златогоркою повстречаться — и разрешенье у отца попросил лес дремучий прибирать. А тот и рад был. Не лежала у него душа к владениям отведенным. Но строго-настрого наказал — дальше опушки не заходить. Соловьята, видать, чертей сильно обидели и опять ловушек везде понаделали.

Стал Серафим каждый день в дремучести соседние наведываться. Деревья сухие уберет, живность проведает, а сам все по сторонам посматривает, не мелькнет ли где наряд Златогоркин. Но не очень-то ему везло, и решил он как-то поглубже в лес заглянуть. Может, поближе к дворцу Соловьиному, и встретит он, наконец, желанную свою.

Да в ловушку и угодил. Лежит в яме, корнями спелёнатый, пошевелиться не может.

Слышит, шаги чьи-то раздаются. А это сама Златогорка идет. Посмотрела она молча на лешего и братьев пошла на подмогу звать. Освободили они вскоре Серафима от пут древесных и к опушке направили. Но попросили напоследок, чтобы впредь далеко так не забредал. Мол, сами они здесь прибираться будут.

Загрустил леший, всё о любимой своей думает. Но повстречалась она-таки ему на тропинке лесной. Так, слово за слово и разговорились потихоньку. Видит Златогорка, леший к ней по-доброму относится и не чурается совсем. И стала к нему сама наведываться, прибираться в лесу пособлять.

А вскоре признался ей Серафим в любви великой и замуж позвал.

Посмотрела на него Златогорка удивленно, но видит, серьезно леший говорит.

— Скрывать не буду, — отвечает, — нравишься ты мне. Но мало этого для согласия моего. Уверена я должна быть в муже будущем.

Не растерялся Серафим и предложил сразу, ежели нужда в том имеется, испытание любое пройти. А Златогорка его на слове и поймала.

— Хорошо, — говорит. — Будет тебе задание трудное. Выдержишь, подумаю я над предложением твоим.

Возрадовался Серафим от слов этих. Не было еще дела такого, которого бы он сдюжить не сумел. И дом в одиночку поставить, и дерево вековое повалить — все под силу ему было. Только и представить леший не мог, что его любимая задумала.

Начались у них приготовления странные. То когти звериные на руки да на ноги наденут и по деревьям лазают. То глаза завяжут и так по поляне вслепую ходят. А то грибы красные с точками белыми под елками ищут.

Подступался леший с расспросами не раз, да только отнекивалась Златогорка на любопытство его. Мол, сам поймешь, все со временем. Но он и так счастлив был, что с любимою день целый проводить может.

* * *

Наконец велела Златогорка ему, как стемнеет, к болоту дальнему приходить. Только не сказывать о том никому.

Серафим дома предупредил, мол, к друзьям в лес соседний сходить хочет, и не ждали чтоб. А сам к месту условленному отправился.

А любимая его под ивою плакучею уже дожидается. Котомку невеликую дала и следом идти велела. Мимо топей гиблых да сосен горелых вышли они вскоре к лазу, что в мир подземный прямиком вел.

Подивился Серафим, что это им здесь во время летнее надобно, но Златогорка уж под землей скрыться успела. Леший вслед за ней по ступенькам спустился. Видит, Лазовик их дожидается. Посмотрел старичок на него недобро, но ничего не сказал и к лабиринту повел. Когда духи лесные на зиму в Пекле теплом схорониваются, проводники путь короткий через плуталище обозначают. Только сейчас по закоулкам сырым пробираться пришлось, и казалось, не будет конца дороге этой. Пузырь светлячный света самую малость давал, и не раз Серафим на стены налететь да запнуться успел.

Выбрались они, наконец, в Пекло самое, а там черт подземный их дожидается. Глаза горят, рога закручиваются, когти на копытах виднеются. Не по себе стало Серафиму от вида его, и тот на него косо смотрит.

— Новенький? — Златогорку спрашивает.

— Да, — отвечает, — первый раз идет.

А черт все не унимается:

— Не подведет?

— Не должен, — Златогорка на лешего взглянула.

Только черт с него тоже глаз не сводит и добавляет:

— На днях Ний над мухоморщиками суд показательный устроил.

— Не подведет, — твердо Златогорка на то ему ответила, а сама к Серафиму подошла.

— Подумай, — говорит. — Не поздно сейчас и назад вернуться.

Ох, как неуютно лешему в царстве подземном было. Зимою в толпе духов лесных и Пекло домом родным казалося, да и светляки на камне каждом светились. А тут темень кромешная кругом, и только всполохи пламени сизого вдали виднеются, да стоны жуткие доносятся.

Но в ответ сразу сказал:

— С тобою — до конца самого пойду.

Златогорка веревкою его за пояс обвязала, потом себя и конец черту отдала.

— Дальше без света двинемся, — предупредила и пузырь светлячный в котомку спрятала.

* * *

Серафиму казаться начало, будто день целый прошел, пока он за Златогоркою на привязи брел. Велела она ему на случай всякий руки в стороны раскинуть, чтоб не пораниться невзначай. Задевал он ими то камни острые, то колючки жалящие, но чаще всего пустота одна только была.

Сделали они, наконец, привал короткий. Леший только на валун небольшой присесть успел, да водицы хлебнуть, как веревка опять натянулася.

Стали ему чудища всякие мерещиться. То черт подземный на камушке притулился, то мерцанье зеленое дорогу загораживает. Хотел он было Златогорку спросить, что за странности такие виднеются, только сама она его за руку поймала и на землю усадила. На миг пузырь светлячный мелькнул. Ярче солнца весеннего свет его тусклый посреди тьмы показался. Отдала Златогорка провожатому грибы, что в лесу они собирали, и назад пузырь в котомку спрятала.