Врата «Грейвз» - Деннис Берджес

Только в половине двенадцатого я смог сообщить сэру Артуру, что приготовления закончены.

Глава 8

«Многих вздернули на виселицу и без столь веских улик», – заметил я. «Верно. И многие были невиновны».

Тайна Боскомской долины[9]

Ранним утром во вторник я припарковал свой «моррис-оксфорд» у тротуара в квартале от тюрьмы Холлоуэй. Рядом со мной сидела, дрожа, Мэри Хопсон. Моя машина была. открытой моделью, но даже с опущенной крышей она пропускала холод. В итоге мы оба замерзли.

Я взглянул на свои Карманные часы: 4.55 – и повернулся к своей угрюмой спутнице.

– Нам как раз хватит времени, чтобы дойти до двери, в которую нас впустят. Как вы себя чувствуете, Мэри? – спросил я у напуганной портнихи.

Она окинула взглядом улицу, всматриваясь во тьму:

– Нормально, капитан Бейкер, но я все еще не уверена, что поступаю правильно. Вы уверены, что это не вызовет никаких неприятностей?

– Неприятностей не будет. Просто это единственный способ устроить свидание с Хелен Уикем, не привлекая внимания прессы. Я вам это уже объяснял. Мы же не можем допустить, чтобы общественность сочла нас чересчур мягкосердечными?

Я попытался усмехнуться, но слишком замерз и волновался сам, и у меня плоховато получилось. В конце концов, мне не казалось маловероятным, что тревога Мэри Хопсон всего лишь притворство. Ее имя стояло первым в списке лиц, которых можно было привезти сюда. Я был вполне убежден, что она знает, зачем мы здесь, гораздо лучше, чем я. Несмотря на это, я продолжал играть свою роль.

Она твердо взялась своей рукой в перчатке за ручку дверцы.

– Тогда давайте пойдем. Я не хочу задерживаться здесь дольше, чем это необходимо.

Она открыла дверцу машины с матерчатым верхом и шагнула на улицу. Я распахнул дверцу со своей стороны и быстро подошел к ней, предлагая ей руку и надеясь, что выгляжу галантным.

Через несколько мгновений я тихонько стучался в. стальную дверь, выходящую на служебный проход прямо за Паркхерст-роуд, Ее немедленно открыл смотритель в форме, с явным выражением обеспокоенности на лице. Не говоря ни слова, он кивнул и провел нас прямо к плохо освещенной лестнице и по ней на два этажа вверх до второй стальной двери. Он открыл ее одним из множества имевшихся у него ключей и ввел нас в тускло освещенный зал. Сделав нам знак подождать, он не оглядываясь пошел по узкому коридору.

Через пятнадцать секунд на расстоянии десяти футов открылась третья стальная дверь, и оттуда показалась рука, подзывавшая нас. Мы попали в широкий светлый зал, где столкнулись со смотрительницей.

– Вы уверены, что хотите это сделать, мистер Бейкер? – прошептала она. – У Хелен сейчас не самое лучшее время.

– А разве у нас будет другая возможность? – приглушенно ответил я вопросом на вопрос.

– Нет. Сегодня последний раз, когда вы можете ее видеть, – прошептала тюремщица. – Но, сэр, ей это не будет во благо. Она в таком состоянии…

– В каком?

– Ну, в настоящий момент она наконец-то уснула, но у нее сильно не в порядке с головой. Разве вам не сказали?

Глаза Мэри Хопсон расширились, и она отступила от меня на шаг.

– Что вы имеете в виду? – громко вопросила она, в ее голосе отчетливо слышалась тревога.

– Тише, мисс, – прошептала смотрительница. – Вы не должны здесь находиться, вы же понимаете. В этот зал выходят другие камеры. Нельзя так кричать. – Она повернулась ко мне и продолжала шепотом: – Хелен свихнулась вчера днем, сэр. Полагаю, волнение ее все-таки сгубило. А ведь когда ее сюда привезли, она была такой спокойной. Теперь же буйствует. Нет, не будет проку будить ее и пытаться с ней поговорить.

Мэри стояла, охваченная ужасом, и смотрела на меня, не произнося ни звука.

– Мы должны ее увидеть, – прошептал я. – Ей сказали, что мы придем?

– Да, и это странно, сэр. В последнее время она ожидала кого-то увидеть, хоть никого сюда и не пускают, – ответила смотрительница. – Но когда прошлой ночью я попыталась успокоить ее, сказав, что вы приедете, она это как будто не услышала. Она в ужасном отчаянии. До нее ничегошеньки не доходит.

– Она успокоится, когда увидит нас, – прошептал я. – Как вы сказали, она ожидала этого посещения. – Я попытался произнести это так, словно знаю, о чем говорю.

Женщина взглянула на меня скептически:

– Она не говорила, что ждет мужчину и женщину, хотя и не говорила, что не ждет. Так вы уверены, что хотите ее увидеть?

Я ответил, не глядя на Мэри Хопсон:

– Да, разбудите ее. Как вы сами сказали, сейчас или никогда. Она нас ждет…

Я нежно взял Мэри под руку и повел ее за тюремщицей.

Женщина в форме подошла к железной двери с маленьким окошечком и выбрала ключ.

– Дверь открывается только снаружи, учтите. Та что подержите дверь открытой, пока я ее бужу. Потом я подожду вас в коридоре.

В центре комнаты, которую она открыла, находилась клетка из металлических прутьев. Расстояние между решеткой и соседними бетонными стенами составляло примерно восемь футов с каждой стороны. Площадь самой клетки была примерно восемь квадратных футов. Внутри виднелись встроенная койка, унитаз, железный шкафчик и железная скамья напротив железной полки, которая выдвигалась за решетку, чтобы передавать еду.

– Я подожду, но только пятнадцать минут, понятно? – сказала смотрительница, прежде чем войти в камеру.

– Спасибо. Нам вполне хватит времени, – прошептал я, придерживая дверь.

Тюремщица подошла к клетке со стороны койки, просунула руку между прутьями и нежно потрясла Хелен Уикем.

– Хелен, – сказала она совсем тихо. – Хелен, просыпайся. К тебе гости.

Уикем открыла глаза и секунду лежала неподвижно. Затем она, казалось, поняла, где находится, резко скинула ноги с койки и встала.

– Всё еще в тюрьме, – слабо проговорила она, поворачиваясь к тюремщице. – И снова вы.

– Снова я, Хелен, но теперь еще и гости, – сказала та и пошла к двери, где ждали мы с Мэри Хопсон.

Она вышла и жестом велела нам заходить.

Там внутри можете разговаривать нормально, сэр. Там вас никто не услышит. Пятнадцать минут. Я буду стоять прямо за дверью.

Когда мы вошли, она закрыла за нами железную дверь и стала смотреть через толстое стекло на высоте пяти футов от пола.

Хелен Уикем молча посмотрела сначала на меня, затем на Мэри Хопсон, которая стояла на значительном расстоянии от клетки, ближе к двери. На лице Хопсон читалось сочувствие, слеза побежала по щеке. Я стоял неподвижно, прислонившись к стене, и молча наблюдал. Я был потрясен внешностью заключенной. Даже после сна, в мешковатой тюремной робе, растрепанная, она казалась исключительно красивой. Через минуту я узнаю, что происходит. Каковы бы ни были замыслы автора письма, именно сейчас они осуществятся.

– Я вас знаю? – спросила Уикем, переводя взгляд с меня на мою спутницу.

Тут Мэри ответила:

– Я Мэри Хопсон, Хелен. Помните меня? Вы хотели меня видеть.

Уикем стояла молча и изучала женщину в нескольких футах от нее. Наконец она кивнула, покраснела и отвернулась.

– У доктора Таунби, в «Мортон Грейвз». Верно?

– Да, – мягко ответила та, – у доктора Таунби. Вы хотели видеть меня, Хелен. – Она кивнула в мою сторону, и я заметил, что она тоже покраснела. – Так мне сказали они.

Уикем сузила глаза:

– Почему я здесь? Это, по-моему, тюремная камера, а не палата в «Мортон Грейвз». – Она повернулась ко мне. – А вы кто?

– Я привез сюда Мэри на встречу с вами.

– Зачем? И что значит «сюда»? – Ее вопрос, хотя и смешной в данной ситуации, прозвучал удивительно искренне.

Когда я промолчал, Мэри начала было отвечать, но осеклась.

– Так вы хотели меня видеть, Хелен? – спросила она. Заключенная мгновение посмотрела на нее, затем заговорила:

– Не думаю. Я не уверена. Я ничего не помню. Они мне ничего не говорят. Я кричала и кричала на них, но они все равно ничего не говорят. Одна сказала, что я не в зале суда, – мол, нет смысла продолжать. Не знаю, что это значило, – говорила Хелен, а ее взгляд перебегал с одного из нас на другого. – Тюремщица сказала прошлой ночью, что сейчас январь тысяча девятьсот двадцать второго года. Это правда?

Я был потрясен услышанным. Передо мной стояла убийца, которую повесят через неделю. И в то же время она, казалось, хотела убедить меня, что не знает, где находится. Ни я, ни Мэри не произнесли ни слова.

– Это из-за той леди в моей квартире? – шепотом спросила Хелен Уикем. – Она ведь умерла, да?

– Да, Хелен, – ответила Мэри. – Вы разве не помните? – Потом она повернулась ко мне. – Она не помнит, капитан. Они не могут так поступить! Это неправильно, это незаконно! Она не знает, говорю же вам.

– Как поступить? – громко спросила Уикем. – Как не могут поступить?

Я сохранял молчание и наблюдал.

Мэри снова повернулась к заключенной, опустила голову, и ее глаза наполнились слезами.