Роковые иллюзии - Олег Царев

«Не настало ли время проявить поменьше вежливости и побольше энергии?» — выражала недовольство газета «Франкфуртер цайтунг» в 1931 году. Это требование было высказано после того, как советское торгпредство выступило с опровержением, что один из его сотрудников, Глебов, заключил сделку с австрийским инженером по фамилии Липпнер, с тем чтобы тот выкрал нефтехимические секреты с завода компании «И. Г. Фарбен» во Фридрихшафене. Позднее в том же году призыв к действию зазвучал еще настойчивее, когда были арестованы коммунистический профсоюзный лидер Эрих Штеффен и двадцать пять инженеров с химических заводов «И. Г. Фарбен» во Франкфурте и Кёльне. Месяц тюремного заключения побудил Карла Динстбаха, местного функционера Коммунистической революционной профсоюзной оппозиции (РГО), полностью сознаться в том, каким образом группа агентов под руководством Штеффена крала информацию для Советского Союза[83].

Министерство иностранных дел Германии отказалось санкционировать обыск полицией служебных помещений на Линденштрассе, которого требовало обвинение по делу Штеффена. Однако Москва настолько встревожилась возможностью разоблачения сотрудника советского посольства под псевдонимом «Александр», что распорядилась организовать защиту Штеффена якобы от имени одной организации коммунистического фронта. Но попытка замять это дело, купив молчание подсудимых и свидетелей, обернулась неприятными последствиями, когда в руки государственной прокуратуры попало секретное письмо Штеффена, в котором он приказывал своим сотрудникам из РГО называть свои действия «не шпионажем, а промышленной помощью»[84].

Общественное возмущение всем этим делом и относительно мягкие приговоры к десяти и четырем месяцам заключения, вынесенные Штеффену и другим руководителям советской шпионской сети, вызвали политический скандал. Нацисты создали себе политический капитал на снисходительности правительства, и это дело повлекло за собой ужесточение наказаний за промышленный шпионаж. Президентом Гинденбургом 9 марта 1932 года был подписан указ «О защите национальной экономики», который приобрел силу закона. Согласно ему, увеличивался до пяти лет максимальный срок заключения за кражу промышленных секретов для иностранной державы. В следующем году, когда Гитлер стал канцлером Германии, за промышленный шпионаж была введена смертная казнь[85].

Кульминационным моментом скандала, связанного с советским промышленным шпионажем, стало убийство в Вене 27 июля 1931 г. Георга Земмельмана. Ранее работавший в гамбургском филиале советского торгпредства, он в течение восьми лет был надежным оперативником ОГПУ. Земмельман отбыл тюремное заключение и не раз выдворялся из разных европейских стран. Однако весной 1931 года Центр пришел к выводу, что, женившись на немецкой девушке, он стал представлять собой угрозу советской разведывательной деятельности, и немедленно уволил его. Обиженный увольнением с хорошо оплачиваемой должности в Хандельсфертретунг, Земмельман немедленно заявил о своем намерении возбудить судебный иск в отношении своих недавних работодателей. Затем он попытался оказать давление на своих бывших советских хозяев, угрожая напечатать в австрийской газете серию сенсационных статей о советских шпионских операциях в Берлине и Вене[86].

Угроза Земмельмана подробно рассказать о подпольных фабриках по изготовлению фальшивых паспортов для советских разведывательных служб и об использовании КПГ в целях привлечения военных к промышленному шпионажу вызвала быструю реакцию со стороны агентов Москвы. Андрей Пиклович, сербский коммунист, который утверждал, что он студент-медик, спокойно отправился на квартиру к Земмельману и застрелил его, а потом сдался австрийской полиции. На судебном- процессе, который проводился на фоне инспирированных коммунистами демонстраций в его поддержку, добровольно признавшийся во всем убийца был оправдан и освобожден. Это произошло после признания Пикловича в том, что к убийству Земмельмана его побудило стремление «бороться до конца против капиталистического господства» и что, если бы Земмельмана оставить в живых, он предал бы многих «пролетарских борцов»[87].

Орлов как старший офицер разведки торгпредства оказался под ударом еще задолго до того, как дело Земмельмана появилось в газетных заголовках. Решение отозвать его в Москву в апреле 1931 года, по-видимому, напрямую связано с возрастающим числом скандалов, затрагивающих советское торгпредство в Берлине. Требования провести подробное полицейское расследование советских операций нарастали с января 1930 года, когда «Берлинер тагеблат» напечатала в разделе новостей статью под сенсационным заголовком «Кто подделывает доллары?», в которой СССР связывали с появлением в германской столице фальшивых 100-долларовых купюр США[88].

«Я узнал об операции по подделке 100-долларовых купюр в 1930 году», — признался впоследствии Орлов. Он обнаружил, говорил Орлов, что ею «руководил лично Сталин». Операция включала в себя покупку одного немецкого банка, с тем чтобы через него способствовать распространению миллионов фальшивых американских долларов. Поскольку Орлов в то время был не просто одним из высокопоставленных советских офицеров разведки в Берлине, но и нес общую ответственность за экономические операции, он, вероятно, знал значительно больше о тщательно разработанном плане ОГПУ, чем говорил, давая показания сенатскому подкомитету по внутренней безопасности. Операция эта началась через год после появления Орлова в Берлине, когда советская разведка в 1929 году приобрела контроль над берлинским частным банкирским домом «Сасс и Мартини». Приобретение происходило через подставное лицо, канадскую группу, которая затем сразу же продала почтенный банкирский дом некоему г-ну Симону, выступавшему в роли посредника для Пауля Рота. Рот был ранее членом берлинского муниципального совета от коммунистов, а впоследствии обнаружилось, что он был на жалованье у советского посольства[89].

«Главным клиентом банка был человек по имени Франц Фишер», — сообщил Орлов. Сам он утверждал, что никогда не встречался с этим оперативником ОГПУ, который к концу 1929 года положил на банковский счет 19 ООО фальшивых долларов. По словам Орлова, подделку было невозможно обнаружить нетренированным глазом, потому что купюры были «умело изготовлены» в советских гравировальных и печатных мастерских. Однако в своих свидетельских показаниях перед сенатским подкомитетом он не рассказал о том, как советские агенты обрабатывали членов персонала руководства бюро гравировки и печати правительства США в Вашингтоне с целью раздобыть запас подлинной американской банкнотной бумаги. Фактически только после того, как «Дейче банк» доставил в декабре первую партию банкнот в Федеральный резервный банк, при тщательном рассмотрении 100-долларовых банкнот обнаружились мельчайшие расхождения в гравировке цифр и деталей изображения головы Бенджамина Франклина[90].

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});