Лучший друг Бога - Филип Дик

— Эти ребята, — объяснил Гейтс, дыша в лицо Аллану, — написали про то, как все было в эпоху Расточительства. — Он стукнул кулаком по книге. — В ней рассказано об этом. В ней есть все.

— Их следует хранить, — сказал Аллан. — А не выбрасывать вместе с хламом. Они необходимы как летопись истории.

— Конечно, — сказал Шугерман, — чтобы мы смогли представить себе, как люди жили в те времена.

— Это ценные книги.

— Очень ценные.

Аллан сердито воскликнул:

— В них правда!

Шугерман зашелся от смеха. Он вынул из кармана платок и вытер глаза.

— Все верно, Перселл. В них правда, единственная и неповторимая чистейшая правда. — Он вдруг перестал смеяться. — Том, дай ему книгу Джойса. В подарок от нас с тобой.

— Но ведь «Улисс» стоит десять штук! — изумился Гейтс.

— Отдай ему книгу. — Шугерман уперся, в голосе его послышались раздраженные, ворчливые, нотки. — Пусть она будет у него.

— Я не могу ее взять, — сказал Аллан, — она слишком дорогая.

Он понял, что не в состоянии заплатить за книгу. У него нет десяти тысяч долларов. А еще он понял, что хотел бы ее иметь.

Шугерман долго и сердито смотрел на Аллана, чем привел его в смущение.

— МОРС, — пробормотал он наконец. — Никаких подарков. Ладно, Аллан, извини.

Он поднялся на ноги и прошел в соседнюю комнату.

— Не выпьешь ли стаканчик хереса?

— Хорошее вино, — сказал Гейтс. — Из Испании. Настоящий херес.

Шугерман вернулся с полупустой бутылкой, отыскал три стакана и разлил в них вино.

— Выпьем, Перселл. За доброту, правду и… — Он подумал. — За нравственность.

Они выпили.

Сделав последнюю пометку, Мальпарто дал знак техникам. Решетку откатили в сторону, и в кабинете зажегся свет.

Лежавший на столе пациент заморгал и слабо пошевелился.

— А потом вы вернулись? — спросил Мальпарто.

— Да, — сказал мистер Коутс. — Я выпил три стакана хереса, а затем полетел обратно в Новейший Йорк.

— И больше ничего не произошло?

Мистер Коутс с трудом приподнялся и сел.

— Я вернулся, поставил на место скиб, взял инструменты и банку красной краски и сделал из статуи посмешище. Оставил на скамейке пустую банку и отправился домой.

Первый сеанс закончился, а Мальпарто абсолютно ничего не выяснил. С пациентом ничего не случилось ни на Хоккайдо, ни до того; он повстречал каких-то мальчишек, попытался купить бутылку шотландского виски, увидел книгу, — вот и все. Никакого смысла.

— Вы когда-нибудь проходили экстрасенс-тесты? — спросил Мальпарто.

— Нет. — Пациент поморщился от боли. — У меня разболелась голова от ваших медикаментов.

— У меня есть несколько дежурных тестов, я хотел бы проверить вас по ним. Сегодня уже поздновато; может, в следующий раз. — Он решил, что в ходе терапии больше не стоит обращаться к воспоминаниям пациента. Незачем вытаскивать на поверхность позабытые переживания и события прошлого. Теперь он станет работать, обращаясь к уму мистера Коутса, а не к потаенному содержимому его сознания..

— Удалось что-нибудь узнать? — спросил мистер Коутс, вставая; ноги у него не гнулись.

— Кое-что. Один вопрос. Меня интересует, к чему приведет ваша шутка. Как вы считаете…

— У меня из-за нее будут неприятности.

— Я не вас имел в виду. А общество МОРСа.

Мистер Коутс подумал.

— Ни к чему. Разве что полиция теперь найдет, чем заняться. А у газет появится материал для печати.

— А для людей, которые увидят карикатуру на статую?

— Никто ничего не увидит, статую обшили досками. — Мистер Коутс потер подбородок. — Ее видела ваша сестра. И кое-кто из бойцов Когорты, их выставили вокруг статуи для охраны.

Мальпарто пометил это у себя.

— Гретхен сказала, что некоторые из бойцов Когорты смеялись. Статуя приобрела своеобразный вид, вы, наверное, слышали об этом.

— Слышал, — сказал Мальпарто. Потом он справится на этот счет у сестры. — Значит, они смеялись. Интересно.

— Почему?

— Да ведь бойцы Когорты — штурмовики общества МОРСа. Их бросают на самую грязную работу. Когорта — оплот бдительности. И они, как правило, не смеются.

Мистер Коутс задержался у дверей кабинета.

— Мне непонятно, что это значит.

Доктор Мальпарто подумал: ясновидение. Способность предугадывать будущее.

— Встретимся в понедельник, — сказал он и взял журнал приема. — В девять. Вас устроит?

Мистер Коутс подтвердил, что его это устроит, а затем в мрачном настроении отправился на работу.

Глава 10

Стоило ему войти в кабинет, как появилась Дорис:

— Мистер Перселл, что-то случилось. Гарри Прайар хотел бы поговорить с вами.

Прайар, возглавлявший художественный отдел, занял место Фреда Ладди и временно выполнял обязанности ассистента Аллана.

Вошел Прайар, вид у него был угрюмый.

— Речь пойдет о Ладди.

— Он разве не ушел? — спросил Аллан, снимая пальто. Он все еще пребывал под воздействием медикаментов Мальпарто, болела голова, и он плохо соображал.

— Он ушел, — сказал Прайар. — В «Блейк-Моффет». Как нам сообщили из ТИ сегодня утром, до вашего прихода.

Аллан застонал.

— Он в курсе всего, что у нас подготовлено, — продолжал Прайар. — Новые пакеты. Рабочие идеи. А значит, «Блейк-Моффет» тоже в курсе.

— Сделайте переучет, — сказал Аллан. — Посмотрите, что он взял. — Окончательно впав в уныние, он уселся за стол. — Сразу, как закончите, сообщите мне.

На переучет ушел весь день. В пять часов ему доложили о результатах.

— Обобрал нас вчистую, — сказал Прайар. И затряс головой от восхищения. — Наверное, не один час трудился. Мы, конечно, можем наложить на материалы арест и попытаться востребовать их через суд.

— «Блейк-Моффет» способен вести тяжбу годами, — сказал Аллан, вертя в руках желтый блокнот с длинными листками. — Когда мы получим пакеты обратно, они уже устареют. Придется нам сочинять новые. Лучше прежних.

— Это круто, — сказал Прайар. — Ничего подобного раньше не случалось. Мы видали, как пиратствует «Блейк-Моффет», мы теряли материалы, у нас перехватывали идеи. Но чтобы кто-то из высшего эшелона обобрал нас до нитки — такого с нами еще не бывало.

— Мы еще никогда никого не увольняли, — напомнил ему Аллан. И подумал о том, какую обиду он нанес Ладди этим увольнением. — Они могут здорово нам навредить. И, вероятно, так и сделают, заполучив Ладди. У него на нас зуб. Раньше мы с этим не сталкивались. Личные чувства. Злоба, грызня не на жизнь, а на смерть.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});