За гранью снов (СИ) - Екатерина Владимирова

- Он обожает покорность, - бросила она кратко. - Поэтому и странно, что он выбрал тебя. Он не уважает, он почти ненавидит силу. Не любит ломать, особенно рабынь, потому и выбирает всегда покорных, послушных девиц, - посмотрев на меня косо, она, усмехнувшись, добавила: - Наверное, ему показалось, что такая хрупкая на вид, ты обязана быть слабой и духом. Он ошибся, да, Каролла?

Я тогда промолчала, ничего ей не ответив, не посчитала нужным что-либо отвечать, но зато осмелилась спросить:

- А ты? Разве ты… покорна и послушна? - Стелла вонзила в меня острый взгляд, но поток моих слов не остановила. - Ты всегда ему подчиняешься? Ты его боишься?

- Да, я боюсь, - смело воскликнула она, вызывающе вздернув подбородок. - Но не его, а того, что он может сделать. Я принадлежу ему, и он в праве распоряжаться мною, как захочет.

Дыхание мое, кажется, замерло, я почти не дышала, задавая следующий вопрос:

- А что он может сделать?

- Продать, - был мне грубый ответ. - Или, еще хуже, отправить в Колонию. А оттуда, - быстрый взгляд на меня, - мало кто возвращается.

- Что это за место? - сухими губами, сглотнув комок в горле, пробормотала я.

- Колония, она везде одинакова, - нахмурившись, выдавила Стелла. - Тотальный контроль, деспотичный режим и директор-извращенец и садист, к которому лучше не попадаться на глаза, - девушка передернула плечами. - Меня дрожь берет, как только думаю о том, что могу оказаться с ним лицом к лицу, - посмотрела на меня с осуждением. - Поэтому я и тебе советую смириться и подчиниться Михаэлю, он не так и плох, если разобраться.

Не так и плох?! Я едва не задохнулась, эти слова поразили, почти выбив почву из-под моих ног. Не так и плох... Интересно, каковы здесь нормы морали и нравственности, если Михаэль... этот негодяй, «не так и плох»?! Они здесь вообще существуют, какие-либо нормы, кроме жестокости и варварства?!

Я бы не сказала, что Михаэль был некрасив, если судить о внешности, но меня коробило от одного лишь на него взгляда. Обычный мужчина лет тридцати. Достаточно высокий, темноволосый, с глубокими глазами непонятного цвета и узкой линией губ. Высокомерный и самолюбивый, эгоистичный и бездушный.

То, как он поступил со своей служанкой, не выходило из головы. Ни на мгновение за те дни, что я была в его доме. Каждый миг, проведенный здесь, каким бы делом, по приказу хозяина, я не была занята, я вновь и вновь мыслями возвращалась в свой первый день в роли рабыни.

Не забывалось и то, что я получила за свое упрямство. Не забылось даже тогда, когда я уже перестала принадлежать Михаэлю, перейдя в руки другого тирана. За одной пыткой следовала другая, я уже потеряла им счет. Но тот самый первый день я запомнила на всю жизнь.

Когда я приехала в дом Михаэля и стала свидетельницей его насилия над своими рабами, меня избили так сильно, что я еще в течение пяти дней после этого не могла перевернуться с одного бока на другой, не чувствуя разъедающей тело боли.

Пять ударов плетью.

Когда услышала из его уст приговор, мне показалось, что я ослышалась, или что это просто такая шутка, подлая и жестокая, но все же шутка. Ведь не может происходить всего этот беспредел на самом деле?! Если исключать вероятность того, что я сплю, а я уже давно ее исключила, то немыслимости происходящего и подобной жестокости быть просто не могло! Не со мной.

Не здесь, в цивилизованном, закованном в рамки приличий и условностей мире!

Но кто сказал, что тот мир, в котором я оказалась против воли, принимал все эти правила и условности?!

Кто сказал, что этот мир был цивилизованным?!

Здесь балом правили жестокость, безжалостность, равнодушие, бездушие и апатия, как мне и говорила Мария. За неподчинение, как она меня и предупреждала, мне пришлось заплатить.

Не единожды в доме Михаэля. И много раз уже после того, как меня продали другому хозяину.

Когда Стелла, придерживая за руки, вывела меня из зала, в котором состоялось насилие над молодой светловолосой девушкой, ноги меня почти не слушались, и я заставляла себя идти вперед. Перед глазами стоял белесый туман, а тело до сих пор дрожало от пережитого потрясения и шока.

Во мне бились отчаяние и первобытный страх, смешанный с тревогой и болью. Все тело дрожало, холод проник под кожу, пронзая стрелами сердцевину моего существа. А впереди... неизвестность, пугающая темнота и страх, более сильный и глубокий, чем я испытывала ранее.

- Это он еще сжалился над тобой, - тихо проговорила Стелла, когда мы, проскользнув вдоль коридора, двинулись по крутой каменной лестнице в подвальное помещение. - Пять ударов это почти ничто. Наталия сегодня получила десять.

Если это и было утешение, то меня оно ничуть не утешило. Пять ударов - это ничто?! Получила десять?! Я истерически рассмеялась.

Да как можно всерьез рассуждать о подобных мерзостях с холодным равнодушием и тихой апатией?!

Я почувствовала тошноту и головокружение. А девушка-рабыня лишь сильнее стиснула мой локоть.

- Вижу, что тебе смешно, - с обидой в голосе пробормотала она. - Посмотрим, как ты будешь смеяться после того, как Найт с тобой закончит, - жестко выдала она, толкая меня вперед.

Внутри у меня все похолодело. Перед глазами возникла картина насилия светловолосой служанки в зале приемов. Словно заледенев, я застыла на месте и, вцепившись в руку Стеллы мертвой хваткой, заглянула ей в глаза.

- Меня… - проговорила я, запинаясь. - Меня изнасилуют? - в горле встал комок боли. - Как и ту девушку?

- Нет, - коротко бросила Стелла, дернув меня за руку. - Такого приказа не было.

Облегчение, которого я ждала, не окатило меня теплой волной, и я на ватных ногах направилась за служанкой с колотящимся в груди сердцем и свинцовой тяжестью в груди.

- А за что ее?.. - тихо осмелилась спросить я. - Ту девушку?

- Она не угодила Михаэлю.

- Чем?

Стелла пристально посмотрела на меня, прожигая взглядом, словно рентгеном.

- Тебя, действительно, интересуют подробности? - напрямик спросила она. - Она не удовлетворила его в постели.

Я шумно выдохнула, на сердце вмиг потяжелело. Дыхание сбилось, пульс учащенно забился в висках.

А потом… Спуск по темной, мрачной лестнице в подвальное помещение. Сырые стены, сжимавшиеся вокруг меня плотным кольцом. Надвигающаяся на меня темнота с единственным лучиком света от зажженной свечи в полупустой коморке, где пахло землей и плесенью. А в центре этого хаоса - мой палач.