Гончарову наносят удар - Михаил Петров

Немного отодвинув диван, я залез в образовавшуюся щель и затаился, коварно поджидая мерзавца. Одно только меня беспокоило: а что, если он, не удосужившись осветить комнату, прямо в темноте начнет палить в направлении дивана? Помимо того, что меня может зацепить дурная пуля, еще не известно, как на выстрелы отреагирует бомба. Кто знает, какой взрывчаткой она нашпигована! А если она сдетонирует? Кто отслужит панихиду по моей ангельской и непорочной душе? Но теперь менять место дислокации уже поздно, наверняка за моими перемещениями наблюдали со стороны. Любой мой шаг контролируется.

Да, ничего не скажешь! Умен ты, брат Константин! Сам себя положил под бомбу! Кто же спровоцировал мое появление здесь? Конечно же Антонина, двух мнений быть не может! Именно она шепнула мне этот дьявольский адрес, и я, как осел, сюда поперся. О моей поездке, кроме Юрки, не знает никто. Нет, Гончаров, недооценил ты ее иезуитства! Изобретательна и хитра тощая бухгалтерша. Да, но при чем здесь смазливая Алиса? Ведь это ее дача! Неужели вся их бухгалтерия - одна банда головорезов? В веселенькую, однако, компанию ты попал! Но Антонина-то какова мерзавка, а? Все разыграла как по нотам. Все предусмотрела. А вдруг я заблуждаюсь и понапрасну подозреваю невинного человека, пожелавшего мне помочь? И то верно - какой ей резон так поступать, когда она спит и видит кресло главбуха? Но тогда кто же сообщил о моем скором визите? А возможно, никто и не сообщал, и бомба приготовлена совершенно другому лицу. Если она вообще приготовлена... У страха глаза велики, особенно когда за день до этого тебе подкладывают взрывпакет.

Что-то никто не торопится меня умертвлять. Ожидание становилось утомительным, совершенно онемела левая нога. Если моя засада продлится еще десять минут, меня можно брать голыми руками - никакого сопротивления я уже оказать не смогу. А собираются ли меня брать вообще? Может быть, никому до меня нет дела и я просто так, по своей инициативе, отдыхаю под чужим диваном? Вообще-то лучше осуществить это дома, в более комфортабельных условиях. Совершенно дурацкое положение! Черт, глаза непроизвольно начали закрываться! Для полного счастья не хватало только уснуть!

И, как это всегда бывает, неожиданно в моей голове что-то замкнуло, и в мозгу четко всплыли последние слова Антонины: "У нее отличные соленья!"

Боже мой! Воистину, как говорят французы, опьянение проходит, а глупость - никогда! Совершенно зря я подозревал Антонину в подлости! Она мне русским языком подсказала, где я смогу найти нечто, меня интересующее. А где как не в погребе могут находиться соленья?

С некоторой опаской я вылез из-под дивана и проторенным уже путем, через окно, отправился на поиски интересующего меня объекта. Он находился под низенькой покатой крышкой в дальнем углу участка. Внимательно осмотревшись по сторонам, я включил фонарик и осмотрел крышку. Толстая деревянная дверца крепилась петлями и просто откидывалась в сторону. Под ней, наподобие пробки от жбана, находилась вторая крышка. Плотно притертая, она входила в горловину погреба. Выдернув ее, я осветил глубокое дно хранилища и застыл. Пристально и молча, прямо на меня смотрел Славик, совершенно не реагируя на яркий свет моего фонаря, на его лбу чернела запекшаяся кровь. Закачавшись, земля выпрыгнула из-под моих ног, и я головой вперед полетел в погреб, прямо в объятия мертвого сосуна, не успевшего стать матерым шакалом. Что ж, последнее, что сделал Славик на этом свете, оказалось благом для меня - упав на мертвое, но мягкое тело, я не свернул себе шею. Фонарик разбился вдребезги, и я, попав на дно, пребывал в полнейшей темноте и неведении. Сверху с глухим стуком надо мной захлопнулась внешняя крышка.

- Ну что, дружок, отпрыгался? - тихо, но отчетливо до меня донесся голос Каретникова. - Не утруждай себя стрельбой, бесполезно! Никто тебя не услышит, только сам оглохнешь.

Стрелять я и не собирался. Кто же стреляет в глухом погребе из газового оружия?

- И не вздумай высовываться, - продолжал советовать Капрал, - я тебя влет продырявлю. Думаю, те пару часов, что тебе отпущено, ты используешь более рационально. Подумай о смысле своей паршивой жизни. Или о том, что совсем необязательно было вставать на моем пути. Чего молчишь?

- Не имею привычки разговаривать с козлами! - громко ответил я, прикидывая, каким образом можно отсюда выбраться.

- Меня твои тюремные словечки абсолютно не шокируют, валяй дальше, если тебе так нравится. А лучше подумай о душе. Пора, брат!

- Это тебе следует поторопиться. Зачем своего орангутанга завалил?

- Это не я, его Славик пришил.

- Конечно, и для этого они собрались у тебя дома. Лучшего места не нашли. Ты ври, да знай меру!

- А какой мне смысл тебе врать? Ты у меня скоро навеки замолчишь. Вчера-то сделать этого не удалось. Недооценили вас парнишечки, за то и полегли. Это же надо! Даже Шувалова испугали - прискакал он ко мне, зубами клацает, рассказывает, какими дьяволами вы обернулись. Должен признать, такого поворота событий не ожидал никто. Нужно было что-то срочно решать. Самое позднее - завтра с утра можно было ожидать вашего визита и мне, и Эдику. Над этой проблемой мы и ломали голову, когда в квартиру ворвался совершенно неуправляемый Славик и с криком: "Кир, он нас всех подставил!" почти в упор пристрелил Шувалова. Пока я приходил в себя, Славочки и след простыл. Что мне оставалось делать? Стаскивать тяжелую тушу Шувалова с третьего этажа? Абсурд и безумие, особенно после выстрела. Да и куда бы я его дел? Машины у меня нет. Просто положить у соседской двери? Так ведь не поймут. Утром по мою душу обязательно явятся - если не домой, так на работу. В том, что меня засветили, я был уверен. Короче, с каждой минутой все больше запутывался. Плюнув на все, я сбежал сюда.

- Где и замочил пацана, - очень удачно ввернул я.

- Ошибаешься, его я тоже не трогал, хотя и следовало бы. Он в последние дни обнаглел совершенно. Деньги у меня вымогал уже в открытую, обещая за это держать язык за зубами. Только не верил я ему, раскололся бы с полупинка... Так что я благодарен тому, кто крякнул этого многообещающего гаденыша. Повторяю - я здесь ни при чем. Когда сегодня уже под утро я сюда добрался и спустился в погреб за вином, то увидел то же самое, что и ты. С той лишь разницей, что тогда он был еще совсем теплый. Завалили его буквально за шесть секунд до моего появления. Удовлетворен моим рассказом?

- Не очень! Что ты собираешься делать со мной?

- А ты сам подумай!.. Но не расстраивайся, у тебя еще есть время, покуда я советуюсь с одним хорошим и умным человеком.

- А я-то думал, ты главарь.

- У нас главарей нет, мы - не заштатная уголовная банда. Мы - хорошо организованный, отлаженный механизм. Сложные вопросы решаем коллегиально.

- Значит, я для вас - сложный вопрос?

- Не очень, но меня попросили не торопиться.

- И когда же соберется ваш сучий консилиум?

- Не переживай, скоро!

- А зачем ты, говно в нарукавниках, пришиб Авдеенко и Кривицкого?

- О-о-о! Ты даже и это вынюхал, спаниель паршивый! Тебе же хуже. Кто тебе об этом сказал?

- Сам догадался!

- Ну догадывайся дальше. Тебя там Славик не беспокоит?

- Нет, он по тебе плачет, хочет...

Я заткнулся, яркая, как молния, мысль буквально ударила в мою голову. Все это время, на протяжении нашего диалога, мои мозги лихорадочно работали в поисках выхода и вот теперь совершенно неожиданно выдали абсурдный продукт своего труда.

- Ты чего там заглох? Если вздумаешь карабкаться наверх, то учти - это будет твое последнее восхождение. Сниму как белую лебедь. Стреляю я отлично и предпочитаю в лоб, чтоб не мучился человек, потому как великий гуманист я. Так что сиди смирно и не высовывайся. Понял?

- Понял! - просчитав варианты и прикинув детали, послушно ответил я.

До кровли погреба было меньше трех метров. Славик весил не более сорока пяти килограммов, потолок поддерживали несколько прочных жердин, а мне хотелось жить. Все эти обстоятельства сложились воедино и превратились в спасительный выход. Не прекращая светской беседы, я потихоньку, в полной темноте, начал воплощать свой дьявольский план. Нащупав самую крайнюю жердину, я осторожно стал подкапывать ее ножом. Дело это оказалось не таким простым, как казалось вначале. Нож со скрежетом втыкался в камень - столб был зацементированным. С горем пополам мне удалось подкопать всю бетонную чушку. Не переставая болтать со своим потенциальным убивцем, я начал потихоньку раскачивать жердину, стараясь оторвать ее сверху. Когда с громким треском она отвалилась, я невольно присел, ожидая самого наихудшего.

- Ты что там делаешь? - тревожно спросил Капрал.

- Ничего, твою мать. Славика твоего перетаскиваю, лежит посередине, не проехать, не пройти, за бочонок зацепился. Темно тут, как в твоей поганой душе. Хочешь, скажу, кто тебя сдал? Я имею в виду дело о ломбарде.

- Был бы весьма признателен.