Девушки, согласные на все - Маша Царева

Когда метрдотель наконец удалилась и они остались одни, Филипп спросил:

– Ну и зачем тебе надо было устраивать этот цирк?

– А я-то тут при чем? – делано удивился Логунов. – И потом, весело было. Горячая девка эта Инга.

– Чего ж ты ее не пригласил?

– Да у меня таких, как она… – Марат выразительно кашлянул.

– А эту девчонку зачем обнадежил? Она же теперь от тебя не отстанет! – Филипп посмотрел ей вслед. – Хорошенькая, конечно. Но для модели полновата.

– Да? – зевнул Логунов. – А мне нравится. И потом, в модели ее никто не приглашал. Только в койку. Если она вертится в этом бизнесе, должна знать правила игры… – Марат посмотрел на него, как-то странно прищурившись. – Слушай, с тобой все в порядке?

– Что ты имеешь в виду? – насторожился Филипп.

– У тебя один глаз больше другого, – засмеялся Логунов.

– В смысле? – Филипп похолодел. Его рука непроизвольно потянулась к лицу. Так и есть, он забыл отклеить ресничку. Вот что бывает, когда все время торопишься. Так называемые издержки производства.

– Ты что, педик? – не унимался Марат.

Филиппу было прекрасно известно, что главный редактор «Плейхауса» обладал характером стервозной сплетницы. Была в нем такая типично женская черта. Может быть, оттого, что общался он в основном с несдержанными на язык модельками. Сомнений нет, теперь Логунов точно всем растреплет, что Меднов появляется на людях в декоративном макияже!

– Сам знаешь, что нет, – буркнул Филипп, стараясь сохранять спокойствие. – Просто… У меня было свидание. Вот мы и переодевались для смеха. Веселая девушка попалась…

– М-да? – с сомнением воззрился на него Марат. – Я был уверен, что ты на свидания не ходок. Такая уж у тебя репутация. И слухи про тебя ходят самые разные…

– Что я «голубой»? – понуро уточнил Филипп.

– И это тоже… Знаешь, а ведь мне был насчет тебя странный звонок.

– Что за звонок еще? – насторожился Филипп.

– Какой-то ненормальный звонил. Не то Валик, не то Вовик…

– Такого не знаю.

– Он сказал, что ты не тот, за кого себя выдаешь… Не волнуйся, я просто бросил трубку. Ладно, перейдем к делу. Самую суть ты уже, конечно, знаешь.

– Разумеется, – Филипп старался говорить спокойно, чтобы бывший однокурсник не заметил его внутреннего ликования. – Календарь «Сладкий год». Голые знаменитости. Съемки по всему миру. Каждая фотография – шедевр. Реклама в прессе.

– Именно, – подтвердил Марат. – На вчерашнем совещании мы окончательно утвердили список героинь на этот год. Ты должен встретиться с каждой из них и предложить сюжеты. Финансирует мероприятие один банк, в роли «Мисс Апрель» – жена председателя правления. В средствах мы практически не ограничены. Так что прояви фантазию. Действуй!

Что в первую очередь сделает любая девушка, оказавшись одна в жилище интересного ей мужчины? Правильно – с тщательностью специалиста из отдела по борьбе с организованной преступностью проведет в его квартире осторожный обыск. Не завалялись ли где фотографии его бывших подружек – было бы интересно себя с ними сравнить. Какое нижнее белье он предпочитает – шортики или плавки? Что за лекарства хранит он в стенном шкафчике – не болен ли чем? А есть ли в его прикроватной тумбочке упаковка с презервативами?

Стоило Филиппу уйти, Ева, до этого момента меланхолично сидящая у окна с чашкой давно остывшего какао в руках, сорвалась с места и занялась увлекательнейшим делом – исследованием запретной территории. Первым делом она бросилась в его спальню – именно туда Филипп строго-настрого запретил ей заходить. Ева поняла это как руководство к действию и, стоило ему хлопнуть входной дверью, прямиком направилась в святая святых – его будуар. На пороге она нерешительно остановилась – такую шикарно обставленную спальню ей приходилось видеть разве что на разворотах светских журналов да в латиноамериканских мыльных операх. У него была круглая кровать, небрежно прикрытая черным атласным покрывалом. Из-под покрывала выглядывал край подушки, наволочка тоже была черной, как вдовий наряд. Почему-то первое, что пришло ей в голову, – аккуратно отогнуть край покрывала и прижаться к этой незнакомой, неловко взбитой подушке лицом. Так она и поступила.

Незнакомый запах. Запах дорогого одеколона. И мятного шампуня. Запах чужих волос. Запах мужчины. Она зарылась в подушку лицом и закрыла глаза…

Как и большинство молоденьких девушек, обладающих не слишком яркой внешностью и не обремененных полчищами влюбленных кавалеров, Ева Широкова была натурой романтичной и впечатлительной. В свои восемнадцать лет она имела весьма смутное представление о межполовых отношениях. И была бы еще более наивна, не дружи она с разбитной многоопытной Майкой, которая обожала хвастаться тем, что невинности лишилась в тринадцать лет.

– Он был моим учителем химии, – закинув одну тощую ногу на другую, томно вещала подруга. – Он поимел меня прямо на лабораторном столе. Я с ним почти два года встречалась, потом, конечно, бросила. Он же старый.

Ева относилась к «охотничьим байкам» подруги с известной долей снисхождения. Иногда Майка, что называется, зарывалась. Вместо учителя химии в ее рассказах вдруг всплывал иной, как она выражалась, дефлорант: сосед по лестничной клетке, знаменитый оперный певец или – об этом Майя говорила интимным полушепотом – итальянский красавец миллионер, предложивший ей руку и сердце с «Роллс-Ройсом» в придачу и наткнувшийся, естественно, на самый решительный отпор.

Интересно, что сказала бы Майка, узнав о необычном Евином приключении? Непрошеное цыганкино предсказание, неловкая попытка свести счеты с вдруг показавшейся лишней жизнью и – чудесное спасение. Прямо как в сказке или любовном романе – ее спас мужчина, молодой, богатый, красивый. И теперь… Ева прекрасно понимала, что должно произойти между ними теперь. Во всяком случае, такой финал был бы продиктован законами жанра.

…Ева обнимала подушку, словно это был он, Филипп. Внезапно руки ее наткнулись на что-то странное на ощупь, словно живое. Она отдернула руку, словно к змее прикоснулась. Под подушкой кто-то был. Но это бред, полный бред! Если бы Филипп держал дома животных, то она, разумеется, заметила бы их раньше. Но что же это?

Она аккуратно подняла подушку и рассмеялась. Парик. Парик из натуральных волос, явно очень дорогой, потому что выполнен настолько естественно, что скорее напоминает скальп. Она взяла его в руки. Облегчение сменилось настороженностью. А что же, собственно, парик этот делает под подушкой ее любимого мужчины? Господи, неужели он «голубой»? Или его забыла одна из любовниц Филиппа? Но если так, то зачем его под подушкой-то держать? Насколько Ева знала, мужчины обычно брезгливо относятся к подобным женским ухищрениям. Она вздохнула и убрала парик на место. Ничего не поделаешь, придется деликатно его об этом расспросить.

Сначала Еве показалось, что комната не обставлена. Кровать, прозрачный миниатюрный столик возле нее, музыкальный центр, стоящий прямо на полу, – вот, пожалуй, и все. На столике – кипа потрепанных журналов. Она небрежно пролистала глянцевые странички и обмерла. Порнография. Ей однажды приходилось видеть подобное издание – его принес на урок один из одноклассников, – уж непонятно, где он мог раздобыть такую «клубничку» в провинциальном захолустье. С первого взгляда журналы выглядели как однояйцевые близнецы. Все одно и то же – подернутые томной поволокой глаза, похотливо приоткрытые рты, эрегированные фаллосы крупным планом да забрызганные спермой женские лица. Но, приглядевшись внимательнее, Ева поняла с ужасом, что это издание все-таки отличается от того, что она когда-то тайком, смущаясь и стыдясь, листала на уроке под партой.

Моделями этого журнала были совсем молоденькие девушки. Да какие там девушки – девчонки! Двенадцатилетние Лолиты! Их щеки были еще по-детски пухлыми, их маленькие груди с розовыми аккуратными сосками не требовали бюстгальтера. Некоторые были сильно накрашены и оттого смотрелись взрослее. Но на развороте была напечатана фотография рыжей худенькой девочки, телосложением напоминающей ощипанного цыпленка. Она лежала на лужайке, широко раздвинув ноги, и непринужденно улыбалась в объектив. На вид ей было лет девять.

Ева захлопнула журнал. У нее горели щеки. Неужели мужчину ее мечты волнуют малолетки?! Неужели он извращенец, по которому плачет тюрьма? Неужели он из тех, кто поджидает возле школы легкомысленных шестиклассниц?! За что, за что ей такое? Впрочем, возможно, журнал попал к нему случайно… Уж кому, как не Еве, верить в случайности!

Кое-как она сумела договориться со своим внутренним голосом, вопящим об опасности. Но все равно настроение немного испортилось. Она вернулась на кухню и залпом выпила стакан ледяного молока.

– Жаль, что со мной нет Майки, – вслух задумчиво сказала Ева. – Майка точно сообразила бы, как стоит поступить.