Фотограф - Пьер Буль

Его гибкий ум нашел простое решение проблемы, едва он увидел Ольгу. Сократив привычные ласки, ибо ситуация требовала срочных мер, Марсиаль воскликнул шутливым тоном:

— Знаешь, а тебе повезло, что ты не мужчина!

— Почему?

— Потому что тайная полиция, которая повсюду видит убийц, собирается объявить войну всем лицам мужского пола, путешествующим без сопровождающих.

И он безо всяких обиняков повторил ей слова Эрста, особо подчеркнув, что начиная со следующего дня будут производиться обыски. С самого начала путешествия Марсиаля особенно тревожило одно обстоятельство, а сообщение охранника сделало это его беспокойство невыносимым. Не приходилось сомневаться в том, что в багаже Вервея находится винтовка с оптическим прицелом, которой тот намеревался воспользоваться в день бракосочетания, а потом наверняка сохранил ее до более удобного случая. Марсиаль надеялся, что этот дурак догадался запастись документами, обеспечивающими ему хорошее прикрытие, однако при обыске могла подвести любая случайность.

Он рассматривал эту опасность со всех сторон, допуская даже возможность передачи винтовки на хранение ему, Марсиалю. Хорошо упакованная, она превратилась бы в безобидный сверток (Эрст предусмотрительно снабдил Гора нужными бумагами, чтобы он был вне подозрений). Отказаться от этого плана ему пришлось не только из-за того, что столь сложную операцию, было бы весьма трудно осуществить, сохранив видимость своей непричастности и никак не выдав свои намерения. Его гибкий ум скорее всего сумел бы найти способ убедить Ольгу передать ему слишком обременительный для нее багаж. Нет, отказался он от этой идеи прежде всего потому, что подобное сотрудничество, как ему показалось, противоречило бы принципу нейтралитета, верность которому он желал сохранить и который в изложении старого Турнетта звучал так: фотограф должен быть беспристрастным.

В результате Марсиаль ограничился тем, что сказал в заключение таким же шутливым тоном, какой ему удалось выдержать в течение всей беседы:

— Значит, вот что можно посоветовать убийцам. Если они хотят получить шанс довести свое дело до конца, то не должны селиться в отелях того города, где останавливается президент.

Совет, выраженный в такой форме, нельзя было назвать гениальным ходом. Получилось как-то слишком откровенно, слишком прямолинейно, даже несмотря на насмешливый тон, но сложившаяся ситуация не допускала проволочек.

Сформулировав подобную рекомендацию, он дал Ольге возможность подыскать подходящий предлог и уйти пораньше, чем она быстро воспользовалась, не потеряв своего обычного присутствия духа. Подходя к своей комнате, Гор улыбнулся, услышав легкий шум, который означал, что его подруга откинула ставень окна. Много позже, уже погасив свет и укрывшись за опущенными жалюзями, он снова услышал шум, исходивший из соседнего номера, и увидел, как из окна выпал на улицу листок бумаги. Конечно же, это была второпях написанная записка, которую тут же подобрал какой-то прохожий, прежде чем раствориться в темноте.

Гор заметил у прохожего бороду, но без труда узнал походку Вервея и раздраженно пожал плечами. Что за сумасбродные выходки: вздумал гримироваться, чтобы поиграть в конспиратора! Пожалуй, это лучший способ привлечь к себе внимание. Каких еще эксцентричных поступков можно было ждать от Вервея? Впрочем, хорошо было уже то, что его все-таки удалось предупредить об опасности. Оставалось лишь надеяться, что он будет держаться подальше от своих врагов. Марсиаль Гор имел полное право считать, что он со своей стороны сделал для защиты Вервея все от него зависящее.

III

Телефонный звонок вдруг нарушил тишину, когда Марсиаль и Ольга отдыхали, лежа под вечер на смятой постели. Несколько часов назад они прибыли в Марсель. Маларш собирался, живя в этом городе, посещать с краткими визитами юго-восточные департаменты.

— Надеюсь, это Эрст, — пробормотал фотограф. — Он уже три дня не давал о себе знать, и только ему одному известен мой здешний адрес.

Это и в самом деле был Эрст. По голосу чувствовалось, что нервы его напряжены. Он спросил Марсиаля, не сможет ли тот встретиться с ним сегодня же вечером.

— Конечно! Это важно? Я хочу сказать: важно для меня.

— Эгоист. Думаю, что да. Но мне хотелось бы попросить тебя еще об одной услуге.

— Приходи в отель, когда захочешь.

— Я зайду через полчаса. Можно подняться к тебе в номер? То, что я тебе скажу, не нуждается в лишних ушах.

Марсиаль, чувствуя, как забилось его сердце, бросил взгляд на Ольгу, сделавшую вид, что не слушает.

— Жду.

Он положил трубку и повернулся к ней.

— Дорогая, искренне сожалею, но тебе придется переместиться к себе в номер. Сюда скоро придет Эрст.

Она вскочила с постели и поспешно собрала свою одежду.

— Эрст? Может быть, он сообщит тебе что-нибудь интересное.

— Надеюсь. Он хочет поговорить со мной конфиденциально.

Бросив вещи в свой номер, сообщавшийся с номером Марсиаля, Ольга быстро застелила постель, приоткрыла окно, чтобы развеять легкий запах собственных духов, и проверила, не осталось ли в комнате каких-либо следов ее присутствия. Она ведь так же, как и Гор, стремилась к тому, чтобы у Эрста не возникало и мысли о ее существовании. Убедившись, что в комнате царит полный порядок, она пылко обняла фотографа.

— Убегаю. Если ты куда-нибудь с ним пойдешь, постучи ко мне в дверь, когда вернешься, даже если будет очень поздно. Я была бы рада, если бы это оказался тот случай, которого ты так ждешь.

— Постучу непременно.

Ольга ушла, и каждый из них со своей стороны закрыл на задвижку дверь, соединявшую их смежные номера. Когда Эрст появился, Марсиаль заметил, что телохранитель выглядит уставшим и что под глазами у него круги.

— Ну рассказывай, как обстоят дела?

Охранник сразу попросил что-нибудь выпить и не произнес ни слова, пока не опорожнил свой стакан.

— Дела обстоят очень просто. Если эта поездка продлится еще две недели, я впаду в нервную депрессию.

— Так тяжело? А вот он показался мне, правда, видел я его всего два раза, да и то издали, он показался мне весьма расслабленным.

— Он! — взревел Эрст. — Расслабленный? Не то слово! Он человек не только расслабленный, но и абсолютно безответственный. Он буквально все свое время проводит в толпе. Ускользает от нас, как уторь. И это вовсе никакая не храбрость, это, я повторяю тебе, полная безответственность, вот что это такое. Он даже не отдает себе отчета в том, какой опасности он подвергается.

— Может, ты принимаешь чересчур близко к сердцу свою работу? Ты часом не преувеличиваешь все эти опасности? Какие-нибудь новые основания для тревоги? История со строительными лесами?

— С этой стороны ничего нового. Кажется, расследование топчется на месте.

— Ну вот! В общем, одни только смутные подозрения. Поездка-то проходит без сучка и задоринки. Если судить по тому, что я видел собственными глазами, президенту везде оказывают восторженный прием. Несколько случайных неодобрительных выкриков сразу же потонули в шуме аплодисментов. Лично я убежден: его враги поняли, что партия проиграна, пали духом и попрятались кто куда.

— Это ты так думаешь, — проворчал Эрст. — Я знаю, таково официальное мнение, которое старательно поддерживается и его сторонниками, и его противниками… Ну так вот, могу под большим секретом кое-что тебе сообщить, если ты пообещаешь мне никому об этом не рассказывать, поскольку Маларш не хочет предавать инцидент огласке. Он считает, что это нанесет ущерб его растущей популярности. Все дело в том, что попытка убить его уже была.

— Как?

Марсиаль Гор почувствовал, что бледнеет, и яростно взмахнул рукой.

— А вот так. Это произошло в Авиньоне. Но покушение было плохо подготовлено… Его замыслил какой-то фанатик, сумасшедший или полусумасшедший, у которого не было никаких шансов преуспеть в своем деле. Нам, охранникам, даже не пришлось вмешиваться… Его поймал один полицейский инспектор, заметив револьвер, плохо замаскированный под габардиновым плащом. Револьвер оказался заряженным. Инцидент прошел незамеченным. И тем не менее он стоял в каких-нибудь десяти метрах от Маларша, когда его арестовали. Он уже доставал свое оружие.

— Его имя известно?

— Какой-то Аралидес или что-то в этом роде; во всяком случае, грек. А почему тебя интересует его имя?

— Меня? Да оно, в общем-то, меня не интересует, — ответил Марсиаль, стараясь скрыть охватившее его волнение.

— По всей вероятности, речь идет о слегка неуравновешенном одиночке. Но даже один этот факт должен тебя убедить, что у меня есть веские причины спать лишь вполуха.

— Но боже мой!..

Марсиаль Гор чувствовал, как на него накатывает не поддающаяся контролю ярость, и ему пришлось вцепиться в ручки кресла, чтобы скрыть дрожание рук. Ему вдруг показалось, будто против него составил заговор некий таинственный легион дураков и фанатиков, которые стараются воспрепятствовать осуществлению его планов.