Последний защитник Брестской крепости - Юрий Стукалин

Было ясно, что момент упущен и теперь им не пробиться даже к мосту. Красноармейцы поспешили за здание казармы, их никто не преследовал.

Солдаты возвращались понурые и уставшие. Кожевников оглядел ребят. Все из его роты живы, правда, у Пахомова было сильно разбито лицо, но держался он молодцом и помогал идти раненному в ногу бойцу, поддерживая его. Мамочкин шел с потерянным видом, неся пулемет на плече.

Старший лейтенант Мельников тихо матерился себе под нос, глубоко переживая потерю четырех солдат, тела которых забрать не было никакой возможности.

— Что дальше, товарищ старший лейтенант? — попытался отвлечь его от самобичевания Кожевников.

— Вернемся к Черному, а после попробуем объединиться с лейтенантом Ждановым. Вот тогда и подумаем, что дальше делать.

Старшина чувствовал себя скверно. Он видел стены Цитадели совсем близко, но попасть в нее не смог. Там шли тяжелые бои, звуки стрельбы и взрывов были хорошо слышны. Столбы черного дыма ясно свидетельствовали, что в Цитадели много пожаров. Что творится на Северном острове и в Корбинском укреплении, вообще неясно. Складывалось впечатление, что немцы захватили их и, возможно, уже даже разгуливают по Бресту.

Черный не скрывал радости при их появлении. Он усиленно готовился к обороне и до сих пор верил, что необходимо именно здесь дожидаться Красной Армии. Разубеждать его было бессмысленно, а так как других возможностей прорваться в ближайшее время не предвиделось, Мельников согласился остаться с Черным.

На позициях пока было тихо, немцы, скорее всего, оставили зачистку Западного острова «на потом», сосредоточив все силы на Цитадели.

С техникой дела обстояли совсем плохо. Почти весь автомобильный парк был разбит артиллерийскими ударами, а те машины, что уцелели, оказались заставлены покореженной снарядами техникой. Чтобы их вывести, потребовалось бы немало усилий и времени. Но времени как раз и не было. Разведчик, которого предусмотрительный Мельников послал к немецким позициям, вернулся с дурными вестями.

— Фашисты собираются с силами, готовят штурмовые отряды. Наверное, намереваются зачистить остров.

— Сколько их?

— Много, — ответил разведчик, помедлив. — Очень много.

И так было понятно, что красноармейцы были существенной помехой на теперь уже немецкой территории. Пограничники оказались в немецком тылу, как парадоксально это ни звучало.

— Надо разделиться, — сказал Черный.

— Зачем? — удивился Мельников.

— Я не могу бросить транспорт. Его нельзя отдать немцам. Я со своими бойцами засяду в гараже, а ты будешь удерживать казарму.

Мельников не стал спорить. На том и порешили. Кожевников остался со старшим лейтенантом Черным, взяв с собой сержанта Пахомова и рядового Мамочкина, за которым уже закрепились обязанности пулеметчика.

Пахомов выглядел неважно, нос у него оказался сломан, разбитое лицо отекло, правая половина его приобрела фиолетовый оттенок, а глаз вовсе заплыл. Выяснилось, что в рукопашной он сошелся с огромным немцем, который, схватив его за грудки, дважды саданул ему левым кулаком по лицу. Удары, по словам сержанта, были страшными. Пахомов перерезал ему горло.

Поделив боеприпасы поровну, солдаты обеих групп на всякий случай простились друг с другом. Никто не знал, суждено ли им встретиться вновь.

Черный собирался закрепиться у гаража — большого одноэтажного каменного строения с огромными деревянными воротами. Здание сильно пострадало с одной стороны, где во время утреннего налета Люфтваффе в него угодила немецкая авиабомба. Она пробила крышу и рванула внутри, искорежив несколько машин. От взорвавшихся топливных баков в помещении полыхнул сильный пожар, часть транспорта выгорела. Солдаты под руководством Черного пытались вывести оставшиеся целыми автомобили из гаража, но те были обстреляны немецкими пехотинцами и пришли в негодность. Изрешеченные пулями, они стояли теперь во дворе, как молчаливые свидетели прежних боев.

Но добраться незамеченными до гаража не удалось. Отряд гитлеровцев появился, когда красноармейцы уже были рядом со своей целью. Раздались хлопки карабинов, завязалась перестрелка. Прячась за разбитой техникой и отстреливаясь, пограничники были вынуждены укрыться в гараже, но фашисты не остановились на достигнутом успехе и ринулись в ворота вслед за ними. Внутри здания гулко зазвучали выстрелы.

Кожевников заскочил за ящики с запчастями и открыл прицельную стрельбу по появившимся в проеме ворот силуэтам. В гараже было темно, душно, нестерпимо пахло гарью. Глаза слезились от дыма, мешая целиться.

Несколько гитлеровцев упали на входе, сраженные пулями, остальные отступили за ворота.

— Беречь патроны! — выкрикнул Черный. — Не пускать немцев внутрь и не давать закидать нас гранатами!

Выполнить его противоречивый приказ было трудно. Патронов действительно с каждой стычкой становилось все меньше, но остановить немцев мог только массированный огонь.

Первоначальная тактика немцев взять остатки переживших ужасающий артобстрел и бомбежку красноармейцев нахрапом не сработала, и теперь, наверстывая упущенное, они пытались выбить сопротивляющихся пограничников силами пехотинцев. Их штурмовые группы расползлись по всей территории Западного острова, выискивая последних защитников.

— Мамочкин! — громко позвал Кожевников.

— Я! — последовал ответ.

— Держи ворота и бей короткими! На тебя вся надежда.

— Слушаюсь!

Стрельба стихла, и фашисты расценили это как сигнал к действию. Их офицер понимал, что боеприпасов у красноармейцев мало, и решился на второй рывок В ворота полетели «колотушки» М-24.

Одна из гранат упала возле сержанта Пахомова, и тот, не растерявшись, схватил ее за деревянную ручку и метнул обратно в проем. «Колотушка» взорвалась в полете прямо у ворот. Во все стороны полетели щепки, проход заволокло дымом. Но две другие, гранаты взорвались в гараже. Первая закатилась под разбитый автомобиль, и днище его приняло на себя всю ее мощь. Вторая взорвалась в руках солдата, который попытался повторить действия Пахомова. Он сумел ее схватить, но не успел отбросить. Храбреца убило на месте, осколки гранаты просвистели над головами укрывшихся красноармейцев.

Не дожидаясь, пока рассеется черный дым, немцы устремились внутрь гаража. Они ожидали, что задыхающиеся, оглушенные взрывами пограничники не смогут оказать достойного сопротивления. Но у русских было одно преимущество — враг врывался в темное незнакомое помещение, а глаза красноармейцев уже привыкли к полумраку, и они знали обстановку в гараже. Пригнувшиеся фигуры атакующих были хорошо видны им на светлом фоне улицы.

— Огонь! — закричал Черный.

Первый залп из винтовок и очередь из «дегтяря» Мамочкина срезали трех немцев, но другим удалось ворваться внутрь. Им оставалось только сориентироваться в помещении, занять удачные позиции среди нагромождения искореженных автомашин — тогда бой надолго переместится в гараж и победителем выйдет не тот, чьи выдержка и решимость крепче, а тот, у кого больше боезапас и численное превосходство. Это прекрасно сознавали и немецкий офицер, и старший лейтенант Черный.

— Впереееед! — отчаянный крик командира красноармейцев эхом прокатился по гаражу. Он первым бросился на врагов, пограничники ринулись следом. Схватка была жестокой, кровопролитной, но недолгой. Еще пятеро фашистов остались лежать на бетонном полу, остальные благоразумно ретировались.

Трупы быстро обыскали, забрали карабины, патроны, гранаты и фляги с водой. Могли пригодиться и противогазы, имевшиеся в экипировке каждого немецкого пехотинца. Гарь и дым приходилось вдыхать постоянно, а в душном, жарком гараже воздуха совсем не хватало. Несмотря на это, противогазами пока никто не пользовался — видимость в них хуже, да и стрелять неудобно.

Стянули с тел и ранцы, в которых могла находиться еда. Жажда и голод ощутимо давали о себе знать. От гари и жажды горло нестерпимо саднило, язык ссыхался. Губы у многих пограничников уже успели потрескаться, покрыться сухой коркой.

— Экономить воду! — распорядился старший лейтенант. — Всю провизию сюда. Выделять буду поровну.

Пока враг готовился к новому броску, у пограничников было время подкрепиться и передохнуть. Черный выставил часовых и собрал бойцов. У немцев удалось достать несколько банок тушенки, шоколад, хлеб, семь неполных фляг с водой. В одном ранце обнаружился большой шмат сала. Чего у гитлеровцев оказалось вволю, так это сигарет.

Старший лейтенант раздал скудные порции, и голодные солдаты жадно ели, запивая маленькими глотками теплой, нагретой солнцем воды.

Мамочкин присел рядом с Кожевниковым. В руках он держал пулемет, а на голове его красовалась немецкая каска.