Подлинная история русского и украинского народа - Андрей Медведев

«Договоры и постановленья прав и волностей войсковых межи ясневелможным его милостю паном Филиппом Орликом, новоизбранным Войска Запорожского гетманом, и межи енералними особами, полковниками и тим же Войском Запорожским сполною з обоих сторон обрадою утверженные и при волной елекции формалною присягою от того ж ясневелможного гетмана потверженные».

Мы видим, что свой народ Орлик именует малороссийским или казацким, никакого другого, например, «украинского», народа там нет.

«Дивный и непостижимый в судьбах своих Бог, милосердный в долготерпении, праведный в казни, како всегда от початку видимого сего света, на праведном правосудия своего мирил едны паства и народы возвышает, другие — за грехи и беззакония смиряет, едны порабощает, другие — свобождает, едны возносит, другие — низвергает, так и народ валечный стародавный козацкий, прежде сего именованый козарский, перш превознесл был славою несмертелною, обширным владением и отвагами рицерскими, которими не тылко окрестным народом, лечь и самому Восточному панству на море и на земли страшен был так далече, же цезар восточный, хотячи оный себе вечне примирити, сопрягл малженским союзом снови своему дочку кагана, то ест князя козарского. Потом славимый во вышных той же праведный судия Бог за умножившиеся неправды и беззакония, многими казням наказавши, тот народ козацкий понизил, смирил и ледво не вечною руиною низвергл, наостаток военным оружием державе Полской чрез Болеслава Храброго и Стефана Батория, королей полских, поработил».

Филипп Орлик, надо признать, был личностью незаурядной, имел отличное образование. Он обучался в иезуитском коллегиуме в Вильно, окончил Киево-Могилянскую академию, знал польский, шведский, французский, болгарский, сербский, итальянский, немецкий и латынь. И вот на латыни, подражая польской шляхте, он и написал второй заголовок своего пакта. Pacta et Constitutiones legum libertatumqe Exercitus Zaporoviensis. В данном случае слово constitution означает всего лишь постановление. В советское время на бумажных рублях были надписи на всех языках народов СССР. Но никто не использует эти деньги, чтобы доказать, например, что уже в 40-е годы 20 века в Средней Азии появились независимые государства. Надписи же на деньгах существуют. Вот примерно то же самое пытаются сделать с «Конституцией» Орлика. Доказать древность державы, которой в то время даже не существовало.

Но вернемся к Гетманщине. После предательства Мазепы доверие Москвы к казачьей аристократии было подорвано, видимо, окончательно, и на какой-то момент Петр Первый даже отменил гетманское управление, передав эту функцию специальному ведомству, Малороссийской коллегии. Впрочем, позже гетманство вернули, и до, как уже упоминалось, времен Екатерины Второй эта часть Малороссии жила по своим особым законам и правилам.

В это время, в начале и середине 18 века, в Польше начались разрушительные процессы. Правобережье Днепра, которое осталось после русско-польских войн и Северной войны под властью Речи Посполитой, начало стремительно пустеть. Русские люди убегали на Левобережье, в Гетманщину, или дальше, в Слобожанщину. Население покидало территории, полагая, что поляки будут мстить и за восстание Хмельницкого, и за поддержку русской армии в Северной войне. После Руины вся правобережная Малороссия была чудовищно разорена. Очевидцы вспоминали, что на местах былых сражений лежали неубранными скелеты воинов, деревни и хутора стояли разоренными и обезлюдевшими. Правобережье начали заселять поляки. Они создавали слободы, поселения, строили хутора и села, власти освобождали польских переселенцев от налогов и повинностей. Всюду воздвигались панские дворцы, замки и католические монастыри. Вместе с польским населением на эти земли еще активнее стали продвигаться католицизм и униатство.

Прежде всего, все новые помещики были исключительно католики. «Все» в данном случае не красивая фигура речи. Это было именно так. Именно все. От своих крестьян они требовали принятия как минимум греко-католической веры. Противостояние по религиозному признаку сопровождалось невероятными даже для того сурового времени жестокостями. Например, в 1766 году в селе Милиеве местные жители решили не пускать к себе священника-униата. Когда пришли польские войска, ктитор церкви Данило Кушнир спрятал церковную дароносицу, чтобы она не попала к католикам и униатам. Узнав об этом, польские военные в присутствии всех жителей сожгли Кушниру обе руки, обмотав их паклей и полив смолой. Потом ему отрубили голову и поставили ее на шесте посреди села.

И это один частный случай, а их были тысячи. Русское население Правобережья отвечало такой же звериной жестокостью, восстания на этих территориях приобрели перманентный характер. Партизанские отряды нападали на польских помещиков, жгли усадьбы, разоряли села. В историю эти события вошли как движение гайдамаков. Слово это, кстати сказать, турецкого происхождения и означает «разбойник». И действительно, для поляков гайдамаки были обыкновенными разбойниками, и когда те попадали к польским властям в руки, их казнили самыми зверскими способами.

Русское население видело в гайдамаках своих защитников и защитников православия, потому что грабили гайдамаки только поляков и евреев, а когда надо было, вмешивались в конфликты православных с католиками или униатами на стороне, конечно же, православных. В 30-е годы 18 века Польше удалось несколько подавить движение гайдамаков, но оставшиеся повстанцы ушли в Запорожье или в Валахию и уже оттуда совершали набеги на замки и панские усадьбы.

И тут не стоит забывать, что в то время религия была частью национальной идентичности. Православный — значит русский. Поляк — значит католик. Перешел к униатам — предатель. И еще поэтому гайдамаки пользовались поддержкой населения. Впрочем, не только.

На Правобережье лишь Киев оставался под властью Русского государства, и этот русский православный анклав вызывающе вклинивался в польские владения: там было много монастырей, сел и имений, где гайдамаки находили помощь и поддержку. Более того, не только монахи или крестьяне помогали ополченцам и партизанам. Поддержку им оказывали и расквартированные тут российские гарнизоны, и местные жители. В 1747 году один из гайдамацких отрядов был сформирован прямо на киевском Подоле. Сборным местом для него стал дом мещанина Афанасия Цирульника. Он снабдил гайдамаков, или, по-современному говоря, боевиков, налетчиков, за свой счет хлебом, деньгами и оружием, и те отправились на город Чернобыль, который затем разграбили.

Польские власти ничего не могли сделать ни с гайдамаками, ни с маганатами и шляхтой в целом, своеволие которой достигло крайних пределов. По сути, не правительство, а уже дворяне проводили внутреннюю политику страны, поддерживали католическую экспансию, насаждали унию. Это была агония страны. Соседи — Российская империя, Австрия, Пруссия — открыто вмешивались в польские дела. Но власти были неспособны как-то повлиять на события на Правобережье Малороссии, и русское население все больше озлоблялось, и в 1768 году вспыхнуло восстание под предводительством Максима Железняка.

Запорожский казак, ушедший со службы, готовившийся стать иноком в Матронинском монастыре, он, узнав о насилиях над православным населением, сформировал отряд и двинулся громить помещичьи имения и захватывать города. Все это сопровождалось поголовным уничтожением польского и еврейского населения. В Умани на сторону восставших перешел сотник Иван Гонта, который отвечал за оборону города. Дальнейшие события вошли в историю как «Уманская резня». Сколько было убито поляков, евреев и русских, установить невозможно. Сам Иван Гонта называл цифру в 30 тысяч, современные историки говорят о 15–20 тысячах, но дело же не в цифрах. Большинство убитых были русские, принявшие униатство, за учениками униатской школы, детьми, восставшие устроили охоту, убивая и самих учеников, и тех, кто их прятал. В центре города стояла виселица, на которой повесили поляка, католического священника и еврея, а рядом была закреплена табличка «лях, жид та собака — вира однака».

Отряды гайдамаков рассыпались по всему малороссийскому Правобережью, Семен Неживый действовал в районе Черкасс, Иван Бондаренко — в районе Радомысля и северной Киевщины, Яков Швачка — около Белой Церкви и в Василькове. Все убивали, вешали, грабили. В народных песнях, впрочем, они остались как защитники простых людей и вершители справедливого суда:

Ходыть Якив Швачка та по ХвастовиТа у жовтих ходить у чоботях.Ой вивишав жидив, ой вивишав ляхивТа на панських на воротах.

Восстание удалось подавить с помощью русских войск, которые заодно начали громить войска так называемых барских конфедератов, то есть польских магнатов-сепаратистов, которые пытались бороться с королем, так как были недовольны проводимой им внутренней и внешней политикой. Причем русские части оставались в Польше до 1770 года, командовал ими Александр Суворов, и именно он методично и аккуратно громил части конфедератов, находясь уже на территории с преимущественно польским населением. Вообще, конечно, история Барской конфедерации заслуживает куда большего, чем три предложения в этой книге, и я рекомендовал бы всем интересующимся подробнее ознакомиться с этим трагическим и одновременно героическим эпизодом в истории Польши.