Огонь измены (СИ) - Брис Руфина

Никита сидит там, я увидела его в отражении зеркала прихожей.

На столе перед ним дымится чашка с чёрным кофе и тарелка, на которой ровненько сложены бутерброды с варёной колбасой. Муж зависает в телефончике, старательно делая вид, что не замечает меня.

Прямо как была, в уличной одежде и обуви, подхожу к нему, отбираю телефон и откидываю его на стол:

- Так. А почему ты ещё здесь? Да ещё и мамочку на помощь вызвал, смотрю. Я ещё вчера тебе велела уехать. Не хочу видеть тебя больше, не собираюсь терпеть твои измены. И прощать тоже не собираюсь. Ты мне противен. Между нами всё.

Никита угрожающе поднимается, с силой хватает меня за плечи и встряхивает:

- Заткнись. На себя посмотри. Ты опять не ночевала дома. Попробуешь отмазаться опять, что у мамы была?

- Не твоё дело, - повышаю голос с каждый словом, - отстань от меня, исчезни из моей жизни навсегда, я развожусь с тобой!

Никита заносчиво хохочет в ответ, а глаза серьёзные:

- Конечно, зачем я тебе теперь, безработный. Богатенького себе нашла. Вот мне одно только интересно. А как ты ему даёшь, что именно делаешь в постели, раз он тебе такие дорогие подарки преподносит?

Недовольно фыркаю:

- Что ты несёшь? Какие подарки?

- Вот такие, - Никита достаёт с полки, на которой стоят баночки с приправами бархатную коробочку белого цвета, - минут пятнадцать назад курьер принёс.

Я осторожно приподнимаю крышку. На мягкой подушечке лежит браслет с гравировкой "Сharmed by you". Боже, это волшебство какое-то. Необыкновенная красота... Потрясённо залипаю на сверкающих камушках, обрамляющих буквы. Это Соловьёв, а больше некому.

- Я погуглил, Зир, - голос Никиты подрагивает от возмущения, - это белое золото и брюлики. И цену нашёл. Стоит, как мамина дача. Что ты разрешила сделать с собой, раз заработала такой подарок?

Ой, ужас какой. Испуганно прячу коробочку в карман куртки. Сегодня же надо позвонить ему и вернуть. Действительно, чересчур. Но о своих догадках ни слова. Только задыхаюсь от возмущения:

- Как тебе не стыдно! Я не проститутка.

- Ха.Ха.Ха, - раздаётся из коридора насмешливый, но враждебный голос.

Оборачиваюсь. Свекровь держит в одной руке мою сумку, в другой блестящий квадратик упаковки от презерватива, который подложил мне Соловьёв несколько дней назад, - Никитушка, могу поспорить, что это не твоё.

- Неее, - муж багровеет, запальчиво рычит, - Земфира, как ты это объяснишь? Сука ты всё-таки, шлюха последняя. С кем трахаешься, признавайся?

Он хватает меня за кисть и заламывает руку за спину. Я взвизгиваю от боли.

- А что тут происходит, - слышу сердитый голос Тамары, - а ну отпусти её, урод. Или я вызываю полицию.

Оглядываюсь. Хорошо, что я не захлопнула дверь. Возмущённая подруга выдёргивает из руки свекрови мою сумку, аккуратно вешает на крючок, достаёт из кармана пальто свой телефон. Переводит заносчивый взгляд с Никиты на его мать и обратно:

- Ну что, сами уйдёте? Или вызовем полицию, снимем побои с Земфиры, составим соответствующие документы?

- Да что мы такого сделали? - громко, но со страхом в голосе вякает свекровь.

- Не трогал я её, - буркает Никита и неохотно разжимает пальцы.

Я трясу рукой, потираю кисть, на которой прямо на глазах выступают синие пятна.

- А я видела, что трогал. А вы, женщина, - обращается к Нине Сергеевне, - в сумке чужой копались.

- Ладно, сыночек, поехали отсюда. Зачем тебе эта шлюха сумасшедшая, лучше позвони Ариночке, договорись о встрече, - засуетилась та.

- Да, что ты всё, Ариночка то, Ариночка сё, - взрывается Никита, - пошла она на хер, Ариночка. Вообще не до неё. У меня жену отбили, а ты "Ариночка".

Выскакивает из кухни, отшвырнув стул. Я отпрыгиваю к газовой плите. Муж быстро обувается, сдёргивает куртку с вешалки и выскакивает за дверь.

Я делаю шаг к столу, поднимаю стул и устало усаживаюсь на него.

- Не ожидала я от тебя, конечно, - с обидой укоряет меня свекровь, торопливо одеваясь. Её глаза блестят от негодования, щёки и нос покраснели.

- Я тебе самое дорогое доверила, а ты... Тварь. Не прощу тебя за то, что ты Никитушке устроила.

Нахлобучив странную лохматую шапку себе на голову, она горделиво вздёргивает подбородок и отправляется следом за сыном.

- Всего хорошего. Прощайте, - бесстрастно провожает её Тамара и, наконец, захлопывает дверь.

Заторможенно наблюдаю за тем, как моя спасительница неторопливо раздевается, идёт ко мне с бумажным пакетом в руках. Молча выставляет на стол вино, небольшой тортик, два ведёрка мороженого и коробку шоколадных конфет. Достаёт из шкафчика над раковиной две кружки и штопор. Ловким движением открывает вино, разливает его, ставит рядом с конфетами. Садится напротив. Выжидающе смотрит. Я растерянно моргаю.

- Ну, рассказывай, чё.

Привет

Сижу за столиком в баре, бездумно листаю фотки в соцсети. Передо мной высокий бокал с коктейлем голубого цвета.

Ох, устала уже. Ноги натёрла с непривычки новыми туфлями. Я редко такие ношу, узкие и на шпильке. Перед глазами всё плывёт. И спать хочется. Полночь, пора бы и по домам. Но терплю. Ищу Тамару глазами. Она стоит у сцены, кокетничает с высоким атлетически сложенным красавчиком "гоу-гоу". Издалека слышу, как она, старательно перекрикивая бит, просит у него всего на один день кожаную жилетку, только до завтра, просто пофоткаться. Вот дурочка пьяная...

Вздыхаю, погружаясь обратно, в тупое мелькание картинок. Буду ждать её, сколько потребуется. Тамара уволилась из детского сада из солидарности со мной. Потому что подло избавляться от сотрудников по тупому наговору. Она именно так и сказала. Мне жаль, что подружка тоже лишилась работы, но в то же время я очень благодарна ей за поддержку. И я её не брошу, подожду. Надеюсь, что она понравилась тому танцору, так очаровательно ей улыбается... Она достаёт телефон, старательно записывает что-то под диктовку. Похоже, номер выпросила.

Всё, значит, точно пора. Поднимаясь, иду к ней.

- Извините, - улыбаюсь танцору, тот приветливо подмигивает и запрыгивает на платформу.

Беру Тамару за локоть, кричу ей на ухо:

- Пойдём домой, пусть человек спокойно работает.

- Подожди, ну, всего один танец посмотрю, пожаааалуйста. Он двигается божественно.

Включает камеру на телефоне и направляет на платформу. Обречённо выдыхаю. Ну, как её утащить-то?

Внезапно ощущаю на своей ягодице чью-то ладонь. Вздрагиваю, оборачиваюсь. Мне многообещающе улыбается незнакомый парень лет двадцати. Бью его по нахальной руке, делаю шаг в сторону. Покачнувшись, не сразу ловлю координацию.

- Ооо, - довольно скалится он, - какая опасная киса.

Опять тянется ко мне:

- Иди, успокою. Дай под хвостиком погладить. Спорим, размурлыкаешься через пять минут.

Рядом с ним появляется ещё пара таких же хмельных весельчаков. Но за моей спиной неожиданно раздаётся угрожающий рык:

- Ща я тебя успокою, шакал.

Ошарашенно распахиваю глаза. Справа мелькает большая чёрная тень. Громкий удар. Я взвизгиваю и отпрыгиваю в сторону, а парень хватается за нос, из которого тотчас растекается алая струйка. Мой обидчик не успевает собрать глаза в кучу, как ему прилетает в живот, отчего он сгибается пополам и опускается на колени. Музыка останавливается, начинается неразбериха. Все куда-то подрываются. Друзья парня борзо рыпаются на моего защитника, в котором я неожиданно узнаю Соловьёва. Но их старательно отжимают в сторону двое охранников. А Игорь заваливает на пол и продолжает лупить моего несостоявшегося ухажёра,. Бьёт ещё и ещё. Пока сзади его не обхватывает какой-то крупный черноволосый мужчина:

- Соловей, стоп, убьёшь его.

Он с силой оттаскивает его назад. Тот стремится вырваться, взъерошенный, красный, грудная клетка ходуном, глаза бешеные.

Дёргается, сбивчиво пытаясь объяснить: