История русской церкви (Том 9) - Митрополит Макарий

Брак Лжедимитрия с Мариною чрезвычайно обрадовал папу. Еще в то время, когда только совершилось обручение и венчание их по латинскому обряду, папа, получив об этом известие, поспешил разом написать три приветственных письма (от 1 декабря 1605 г.): одно - к Лжедимитрию, другое - к Марине, третье - к ее отцу. В письме к Лжедимитрию, восхваляя его брак с Мариною как дело, вполне достойное его великодушия и благочестия и подтвердившее надежды всех, папа говорил: "Мы несомненно уверены, что как ты желаешь иметь себе детей от этой избранной женщины, рожденной и воспитанной в благочестивом католическом семействе, так вместе желаешь привести народы Московского царства, наших вожделеннейших чад, к свету католической истины, к святой Римской Церкви, матери всех прочих Церквей. Ибо народы необходимо должны подражать своим государям и вождям... Верь, ты предназначен от Бога, чтобы под твоим водительством москвитяне возвратились в лоно своей древней матери, простирающей к ним свои объятия... И ничем столько ты не можешь возблагодарить Господа за оказанные тебе милости, как твоим старанием и ревностию, чтобы подвластные тебе народы приняли католическую веру..." Марине папа выражал свою радость по случаю ее бракосочетания с царем и убеждение, что этот брак принесет великую пользу католицизму, что Марина как благочестиво воспитанная и ревностная католичка употребит все усилия вместе с мужем своим к приведению его подданных в лоно Римской Церкви и тем всего лучше выразит свою благодарность как Богу, столько ее возвеличившему, так и своему мужу, возведшему ее на трон. Наконец, отца Марины, Юрия Мнишка, папа просил, чтобы он и сам и особенно чрез свою дочь всеми мерами возбуждал московского царя ввести в России католичество. Спустя два с небольшим месяца папа прислал новую грамоту к Лжедимитрию (11 февраля 1606 г.), напоминал ему об его обещании, данном еще папе Клименту VIII, подчинить русских Римскому престолу и выражал надежду, что царь поспешит исполнить свое обещание. А еще через два месяца опять писал (10 апреля): "Зная твою преданность престолу нашему и твое пламенное усердие помогать христианскому делу, мы ждали от тебя грамот с таким нетерпением, что начали было винить посланного тобою иезуита Андрея Лавицкого в нерадении... Наконец он прибыл, отдал нам твои письма, рассказал о тебе вещи достойные и своими словами доставил нам такое удовольствие, что мы не могли удержать слез от радости. Мы уверены теперь, что апостольский престол сделает в тех местах великие приобретения при твоем мудром и сильном царствовании... Пред тобою поле обширное: сади, сей, пожинай, повсюду проводи источники благочестия, строй здания, которых верхи касались бы небес, пользуйся удобностию места и, как второй Константин, первый утверди на нем католическую Церковь. Обучай юношество свободным наукам и собственным примером направляй всех на путь христианского благочестия..." В то же время и чрез того же Лавицкого папа прислал свои грамоты к Марине и ее отцу: Марину учил воспитывать своих будущих детей в ревности к католической вере и просил доверять иезуиту Лавицкому во всем и любить все общество иезуитов, принесшее столько пользы всему миру, а Юрия Мнишка уверял, что всего более полагается на его благочестие и ревность в деле распространения католицизма в Московии.

После всего этого очень естественно, если Юрий Мнишек и его дочь, как только прибыли в Москву, принялись осаждать Лжедимитрия, чтобы он исполнил обещание, данное им святому отцу. Иезуиты с своей стороны, конечно, не дремали. И вот в первые же дни после своего брака самозванец решился приступить к осуществлению своего намерения. "Пора мне, - говорил он 16 мая князю Константину Вишневецкому в присутствии двух своих секретарей, братьев Бучинских, - промышлять о своем деле, чтобы государство свое утвердить и веру Костела Римского распространить. А начать нужно с того, чтобы побить бояр; если не побить бояр, то мне самому быть от них убиту, но лишь только побью бояр, тогда что хочу сделаю". Когда ему заметили, что за бояр русские станут всею землею, самозванец отвечал: "У меня все обдумано. Я велел вывезти за город все пушки будто для воинской потехи и дал наказ, чтобы в следующее воскресенье, 18 мая, выехали туда будто бы смотреть стрельбу все поляки и литовцы в полном вооружении, а сам выеду со всеми боярами и дворянами, которые будут без оружия. И как только начнут стрелять из пушек, тотчас поляки и литовцы ударят на бояр и перебьют их; я даже назначил, кому кого убить из бояр". Указав затем на некоторые прежние свои действия, весьма смелые, но имевшие успех, Лжедимитрий утверждал, что вполне надеется успеть и теперь, и в заключение с клятвою произнес: "В следующее воскресенье, 18 мая, непременно побить на стрельбе всех бояр, и дворян лучших, и детей боярских, и голов, и сотников, и стрельцов, и черных людей, которые станут за них. А совершив то, я тотчас велю ставить римские костелы, в церквах же русских петь не велю и совершу все, на чем присягал папе, и кардиналам, и арцибискупам, и бискупам и как написал под клятвою в записи своей (сендомирскому) воеводе". Но этому кровавому замыслу не суждено было осуществиться: русские упредили самозванца. Давно уже они негодовали на него за пристрастие его к иноземцам и всему иноземному и явное пренебрежение ко всему русскому, особенно к православной вере, но женитьба его на поганой польке, еретичке, наглые действия прибывших с нею поляков, их бесчинства в самых православных храмах еще более усилили это негодование. Князь Василий Шуйский и другие бояре, которых Лжедимитрий рассчитывал скоро перебить, составили заговор, и 17 мая, ранним утром в Москве произошло народное восстание, во время которого убит сам Димитрий и подвергся крайнему поруганию, а с ним погибло и множество поляков и других иноземцев, в том числе римских учителей - три кардинала, да четыре каплана, да два студента, и немецких учителей-мудрецов 26 человек.

Вскоре и избранник Лжедимитрия патриарх Игнатий за то, что, не крестив Марину по-православному, а только миропомазав, допустил ее к таинству причащения и к таинству брака, низринут был Собором иерархов от своего престола и даже от святительства и в качестве простого черноризца отослан в Чудов монастырь под начало. Управление Игнатия Церковию, как и царствование Лжедимитрия, продолжалось менее одиннадцати месяцев. Достойно замечания, что, низлагая Игнатия, отцы Собора вовсе не упомянули о том, якобы он был поставлен неправильно и был незаконным архипастырем Русской Церкви, на что всего прежде следовало бы указать при его низложении. И есть несомненные свидетельства, что Игнатия считали современники патриархом, а не лжепатриархом, хотя и признали потом еретиком.

III

Через два дня по низвержении Лжедимитрия, 19 мая, весь синклит, и митрополиты, архиепископы, и епископы, и всяких чинов люди, и народ пришли на Лобное место в Москве и начали говорить, чтобы разослать во все города грамоты и созвать земскую думу для избрания государя и чтобы избрать патриарха (знак, что Игнатий был уже низложен). Тогда из среды народа раздался голос: "Прежде да изберется самодержавный царь..." И всем было любо это слово, и тут же единогласно избрали на царство князя Василия Ивановича Шуйского, того самого, который был главным виновником погибели самозванца-еретика и потому казался всем великим ревнителем и поборником православной веры и Церкви. Первою заботою нового царя было утвердиться на престоле и убедить всех, что прежний царь был самозванец, враг веры и понес справедливое возмездие. С этою целию немедленно разосланы были по России три окружные грамоты: одна - от бояр, другая - от самого царя (20 мая), третья - от бывшей царицы, инокини Марфы, матери царевича Димитрия углицкого (21 мая). Бояре объявляли, что прежний царь хотел истинную христианскую веру в России попрать и учинить веру латинскую, что он был прямой вор Гришка Отрепьев, а не Димитрий царевич, в чем удостоверила и мать последнего вместе с своими братьями Нагими, и сознался даже сам Гришка, который и погиб лютою смертию; объявляли затем, что митрополиты, архиепископы и епископы с освященным Собором, и бояре, и всякие люди Московского государства избрали благочестивого царя - князя Василия Ивановича Шуйского, от корени великих государей русских, "по Церкви Божией и по православной вере поборителя", и уже целовали ему крест, а теперь приглашают всех целовать ему крест. Новый царь, ссылаясь на эту боярскую грамоту, дополнял ее известием, что по низвержении Лжедимитрия в покоях его найдены грамоты, несомненно свидетельствующие о его сношениях с Римским папою и намерении утвердить на Руси латинство, потом извещал о своем вступлении по просьбе всего духовенства, бояр и народа на престол, который некогда занимали его прародители, и приказывал петь по всем церквам молебны и приводить людей к присяге. Бывшая царица, инокиня Марфа, публично сознавалась, что она признала вора и еретика Гриппу Отрепьева своим сыном, царевичем Димитрием, единственно из страха смерти, что он вовсе не ее сын, о чем она еще прежде тайно объявила боярам и дворянам и другим людям, и что сын ее, истинный царевич Димитрий, убит пред нею и ее братьями от Бориса Годунова и теперь лежит в Угличе.