Империя храмов - Маркус Кас

немного приуныл, передумав становиться княжичем. Графский сын и это подметил и встрепенулся:

— Да ладно, не всё так плохо. Мне повезло, слабая кровь, искры еле хватило на защитника. Может и предоставят меня самому себе, чтобы лишний раз на глаза не попадался. А там и свою ветвь смогу основать…

Так, башка уже гудит от аристократических кульбитов. Расспрашивать напрямую какого у них там, в родах происходит, я не мог. Какой бы деревенщиной не считал меня бастард, кажется, такие вещи должен знать каждый. Очевидно, что предел мечтаний одарённого — стать признанным со всеми плюсами и минусами.

Библиотека, Илья. Вот куда тебе нужно было в ночи проникать. За такое если и наказали бы, то несильно. Кто же за тягу к знаниям на гауптвахту отправит?

— Так как тут наказывают то? — вернул я беседу в нужное мне русло.

— Пороть не будут, не бойся, — рассмеялся пацан. — Отправят грязную посуду мыть или картошку на всю обитель чистить. Такого, как ты, может и в огород пристроят. Нас, городских белоручек аграрии к себе не пускают, только испортим всё. Ну, на хлеб и воду могут посадить. В город ходить запретят, что ещё… Ступень снизят, — вспомнил он своё наказание и помрачнел. — Вот это, пожалуй, самое худшее. Заново с новичками учиться.

Получается, выгонять никто не станет. Что же тут тогда с дисциплиной? Тот придурок явно избегал нападать первым, а значит ему есть чего бояться.

— А ты чего так интересуешься? — опомнился Семён и сам заинтересовался. — Планируешь что-то?

Ну ты ещё попроси с собой на дело взять, защитник.

— Неа. Так, на будущее. И что же, за драки тут тоже не наказывают?

Парень так резко переменился в лице, что я подумал — всё, провал. Он заозирался, пристально посмотрел на ближайший куст и выдал:

— Так ты хочешь в подпольных боях поучаствовать?

Тьфу ты, ну нельзя же так нервничать. Чуть опять ему на автомате не врезал. Со мной определенно что-то не так, агрессия через край хлещет, а кулаки так и чешутся. Гормоны или та самая искра так действуют?

— Нет, одну наглую рожу начистить хочу. Ну, может и не одну, — кровожадно ответил я.

— Это дело! — оживился Семён. — Но при свидетелях нельзя. Если кто сдаст, то год будешь на посуде, картошке и огороде. Так ты братом только к старости станешь. В общем, застукают — беда.

То есть нельзя, но если осторожно — можно. Абсолютного доверия у меня его слова не вызывали. С такими благородными змеиными логовами, станет подставить «простого деревенского парня».

Я кивнул и задумался о новом плане. Семён опять ушел в созерцание города. Так мы и сидели какое-то время. Подумать нормально не удалось, навалилась усталость и я понял, что не спал уже сутки, а то и больше.

Кажется, меня сморило и я отрубился ненадолго. Потому что открыв глаза, я увидел начинающее светлеть небо и пустоту рядом. Защитник свалил по-английски, не прощаясь. А может заботливо будить не стал.

Возвращался обратно я с опаской. Кто их знает, этих деток. Вдруг меня уже братья с розгами поджидают. Но в парке было тихо. От ночной прохлады и росы я продрог и до входа в обитель даже припустил бегом, чтобы согреться.

— Нарушшшшаете, адепт! — радостно прошипело у меня за спиной, только я тихо прикрыл за собой дверь.

Брат, монах, жрец, как их тут называют, сиял вместо солнца, пока ещё не успевшего взойти. Лет пятидесяти, но с короткими черными волосами, стоящими дыбом на голове. Волосы хоть и не тронула седина, но росли они редко. Из-за этого и светильника за его спиной, череп просвечивал, бликуя.

Одет он был в рясу, таких в обители я видел немного. Разобраться с формой одежды было ещё один пунктом. На груди у него был новый знак. Всё те же треугольники, но на круглом щите. И под линиями находился широко распахнутый глаз. Местный смотрящий?

Настроение у меня было идиотское, так и тянуло поржать. Видимо, сказывался недосып и откат адреналина. Но взгляд у мужчины был реально, как у надсмотрщика. Это и гадкая улыбка. Вот сейчас, похоже, я и получу первый наряд на кухню.

— Так точно! — доложил я и сделал максимально туповатое выражение. — Нарушаю, брат. А что нарушаю?

Ввести смотрителя в ступор у меня получилось. Он застыл на пару ударов сердца, затем нахмурился и уставился на меня, не моргая. Наконец ожил, моргнув, и проворчал:

— Совсем обнаглели. Кодекс обители нарушаешь. На первый раз наказание будет мягкое, — гаденько улыбнулся он, обнажая золотой передний зуб. — До завтрака два часа, и всё это время будешь заучивать кодекс ордена. Иди.

Сдержать радость мне не удалось. За что я был удостоен удивления, затем монах посмотрел на меня, как на полного дебила и нетерпеливо махнул рукой. Исполнять наказание я побежал чуть ли не вприпрыжку.

Но порыв пришлось остановить.

— А куда? — я так резко затормозил, что дерево под подошвами протяжно скрипнуло.

Даже мне стрельнуло в зубы, а надзиратель весь скривился и провел языком по золотой коронке, цокнув. В этот раз на его лице было подозрение. Он долго решал, не издеваюсь ли я, но изображать придурка меня ещё в армии научили. А против такой закалки никакая магия не сдюжит.

Не смог и он. Мужчина обреченно вздохнул, поправил рясу и зашлепал по коридору, сделав знак идти следом. Привел он меня в один из общих залов, который мы вчера проходили. Я принял его то ли за читальный, то ли за лекционный, то ли молельный.

Рядами стояли скамейки, а у дальней стены в углу возвышался постамент. На нём святыня и лежала. Потрепанная временем и тысячью пальцами адептов, простая и тонкая книжка. Кодекс.

— Вот! — для надежности ткнул он в неё.

И лишь убедившись, что я точно увидел предмет наказания, гордо вскинул подбородок и царственно выплыл из помещения. А я начал поглощать первую официальную документацию мира.

Через десять минут я уснул, выронил книгу и отбил ею палец на ноге. Ещё и носом клюнул так, что врезался в спинку скамьи передо мной. Чтиво