Пройти по Краю Мира - Эми Тан

Фу-Фу? — спросила Лу Лин.

Неужели она не говорила матери, что кошка умерла? Ведь должна была. Или это Арт должен был сделать. Все знали, что на несколько недель после этого события Рут впала в депрессию.

— Фу-Фу умерла, — напомнила она матери.

— Ай-ай! — Лицо Лу Лин исказилось от боли. — Как это может быть! Что случиться?

— Я же говорила тебе…

— Нет! Никогда!

— А, ну… Несколько месяцев назад она перелезла через забор. И там ее загнала собака. Она не успела забраться обратно.

— Зачем тебе собака?

— Это была соседская собака.

— Тогда зачем ты позволяешь соседской собаке ходить твой двор? Видишь, что случиться! Ай-ай! Умереть ни за что ни про что!

Мать говорила слишком громко. Люди стали оглядываться на них, отвлекаясь от своего вязания или чтения, даже лысеющий мужчина не удержался. Рут стало больно. Та кошка была ее ребенком. Она взяла ее на руки в первый день ее жизни — крохотный пушистый комок, найденный в гараже Вэнди в промозглый дождливый день. И она же держала ее на руках, когда ветеринар делал ей смертельную инъекцию, чтобы избавить животное от страданий. Воспоминания об этом чуть не выбили Рут из колеи, а ей не хотелось плакать в зале ожидания, полном незнакомых людей.

К счастью, в этот момент администратор объявила:

— Лу Лин Янг!

Помогая матери встать и взять сумочку и пальто, Рут увидела, как лысеющий мужчина подскочил и направился к престарелой китаянке.

— Привет, мам, — донесся до нее его голос. — Ну как там осмотр? Готова ехать домой?

Женщина грубовато вручила ему рецепт. Должно быть, он был ее зятем. Интересно, а Арт отвез бы ее мать к доктору? Рут в этом сомневалась. А в чрезвычайных обстоятельствах? Скажем, с инфарктом или инсультом?

Медсестра обратилась к Лу Лин на кантонском, а та ответила на мандаринском. В итоге они стали разговаривать на английском с сильным акцентом. Лу Лин тихо отвечала на предварительные вопросы. Встаньте на весы. Восемьдесят пять фунтов. Давление. Сто на семьдесят. Закатайте рукав и сожмите кулак. Лу Лин даже не поморщилась. Она научила Рут тому же: смотреть прямо на иглу и не плакать. В смотровой Рут отвернулась, когда мать стала снимать одежду, хлопковый лифчик, пока не осталась в высоких трусах в цветочек.

Лу Лин надела одноразовую рубаху, забралась на смотровой столик и спустила ноги вниз. Она выглядела очень по-детски и какой-то хрупкой. Рут опустилась в соседнее кресло. Когда пришел доктор, они обе выпрямили спины. Лу Лин всегда уважала докторов.

— Миссис Янг! — весело поприветствовал ее он. — Я доктор Хью.

Он бросил взгляд на Рут.

— А я ее дочь. Я звонила вам в офис недавно.

Он понимающе кивнул. Доктор Хью оказался симпатичным мужчиной, моложе Рут. Он начал задавать Лу Лин вопросы на кантонском наречии, а она делала вид, что понимает, пока Рут не вмешалась:

— Она говорит на мандаринском, а не на кантонском.

Доктор снова посмотрел на мать.

— Го юй? — спросил он.

Лу Лин кивнула, и доктор склонил голову в знак извинений.

— Мой мандаринский ужасен. А как ваш английский?

— Хорошо. Нет проблем.

В конце осмотра доктор Хью улыбнулся и объявил:

— Ну что же, вы удивительно крепкая леди. Сердце и легкие в прекрасном состоянии. Давление выше всяких похвал, особенно для вашего возраста. Так, посмотрим. В каком году вы родились? — Он изучил ее карту и снова перенес взгляд на Лу Лин. — Не подскажете?

— Году? — Глаза Лу Лин метнулись вверх, словно ответ был написан на потолке. — Это непросто сказать.

— Так, только теперь говорите правду, — пошутил доктор. — А не то, что говорите друзьям.

— Раз правда, то тысяча девятьсот шестнадцатый, — сказала она.

— Она хочет сказать, — вмешалась Рут, намереваясь пояснить, что на самом деле мать имела в виду тысяча девятьсот двадцать первый, но доктор поднял руку в просьбе замолчать.

Он снова посмотрел в карту и обратился к Лу Лин:

— Выходит, вам сейчас… сколько лет?

— В этом году восемьдесят два! — гордо ответила она.

Рут закусила губу и перевела взгляд на доктора.

— Восемьдесят два. — Он записал это в карте. — Так, расскажите, вы родились в Китае? Да? В каком городе?

— Ах, это непросто сказать, — смущенно произнесла Лу Лин. — Это не совсем город, просто место, которое мы называть разными именами. Сорок шесть километров от моста в Пекин.

— А, Пекин, — подхватил доктор. — Я ездил туда на экскурсию пару лет назад. Мы с женой посмотрели Запретный Город.

Лу Линг расцвела:

— В те времена так много было запретным, нельзя было видеть. А сейчас все платят деньги — видят запретное. Можно говорить: это запретно, то запретно — и брать больше денег.

Рут распирало. Какой же бессвязной должна казаться мамина речь доктору! Конечно, она переживала за Лу Лин, но ей не хотелось, чтобы ее беспокойства оправдывались диагнозом. Нет, они должны предотвращать настоящие проблемы, так всегда было!

— Вы там же ходили в школу? — спросил доктор.

Лу Лин кивнула:

— А еще моя нянька учить меня многому. Рисовать, читать, писать…

— Очень хорошо. Я вот подумал, не могли бы вы немного посчитать тут у меня? Я хочу, чтобы вы сейчас посчитали от ста к единице, каждый раз вычитая по семь.

Лу Лин остолбенела.

— Начинайте со ста.

— Сто! — уверенно объявила мать. Но за этим последовало молчание.

Доктор подождал, но потом был вынужден повторить:

— А теперь вычитайте по семь.

Лу Лин задумалась, а потом начала неуверенно:

— Девяносто два, нет, девяносто три. Девяносто три!

Рут хотелось кричать. Это было несправедливо! Матери приходилось переводить цифры на китайский, чтобы посчитать, запомнить результат, а потом перевести его снова на английский. Разум Рут лихорадочно прокручивал ответы. Ей хотелось вложить их в ум матери с помощью телепатии. Восемьдесят шесть! Семьдесят девять!

— Восемьдесят… восемьдесят… — Лу Лин была в замешательстве.

— Не торопитесь, миссис Янг.

— Восемьдесят, — определилась она наконец. — А после этого восемьдесят семь.

— Хорошо, — сказал доктор, не меняясь в лице. — А теперь я хочу, чтобы вы назвали мне последних пятерых президентов США в убывающем порядке.

Рут хотелось запротестовать, даже ей было сложно это сделать!

Брови Лу Лин сошлись от напряженных размышлений.

— Клинтон, — в конце концов произнесла она. — И последние пять лет тоже Клинтон.

Ее мать даже не поняла вопроса! Ну конечно же, не поняла. Она всегда полагалась на Рут, чтобы та объясняла ей, что имели в виду люди. Она бы сказала ей: «в убывающем порядке» значит «назад». Если бы доктор Хью задал тот же вопрос на хорошем мандаринском, то Лу Лин легко дала бы