Сапфировый перстень - Крис Уэйнрайт

— Прости меня! — великодушно сказал киммериец. — Цену хоть хорошую взял?

— Хорошую… — как эхо повторил Ловкач. Он осмелился посмотреть варвару в глаза и, видя, что его проступок вроде бы забыт, добавил уже окрепшим голосом:

— Очень хорошую цену дали, очень! Знаешь мне показалось, что этот меч искали, потому что человек, который купил его, назвал имя своего хозяина — Чиндара Хон.

«Великие боги! А я еще так наорал на него… — , Теперь раскаяние охватило уже киммерийца. Да ведь пройдоха Шелам, сам того не ведая, оказал мне услугу, которую и оценить-то невозможно! Что говорил старик? Он велел передать это Спящее Зло тому, кто назовет его имя. Как я мог не помнить об этом?! Хвала Солнцеликому Митре, все случилось как нельзя лучше…»

— Ладно, забудем, как будто ничего и не было. Хорошо хоть, что не продешевил. А такую удачную сделку неплохо бы и обмыть. Сейчас вот допьем, что я принес, а потом сбегай принеси еще — сегодня мы можем позволить себе раскошелиться. — Он, побренчав в принесенном Ловкачом мешочке золотыми монетами, бросил ему несколько штук и перевел разговор на другую тему: — А что у вас слышно нового?

— Да так, ничего особенного, если только не считать того, что у почтеннейшего Калоя… ты, конечно, помнишь его, — ухмыльнулся Ловкач, — так вот, у него караван пропал.

— Как пропал? — поинтересовался Конан. — Ограбили, что ли?

— Нет, — ответил Ши Шелам, разводя руками, — пропал без следа. Из Аренджуна вышел, прошел несколько селений, оставался день пути до Шадизара — и больше никто его не видел. Ни каких следов — как будто испарился. Калой нанял туранских всадников, они прочесали всю степь, но так ничего и не обнаружили.

— А откуда караван шел? — спросил Конан.

— Из Вендии — там для Калоя закупили благовония и самоцветы. Он наверняка неплохо бы заработал на этом, но вот не повезло. Может, поищут еще несколько дней да что-нибудь и вынюхают?..

— Если сейчас следов не обнаружили, то как их через седмицу найдешь? — рассмеялся Конан. — Шакалы уже все доедят и косточки оближут.

— Шакалы, конечно, все могут съесть — кроме мечей, щитов, шлемов и кольчуг, — возразил Ловкач. — Куда это все делось? Торговцы собираются снарядить новый караван, за невольницами, но рисковать не хотят. Этот сопровождала хорошая охрана, но, видишь, не помогло. Им надо бы взять людей половчее и посильнее; ты, кстати, пришелся бы там в самый раз. Калой тебя запомнил, точнее говоря, он хорошо помнит свой полет из веселого дома, — хохотнул Шелам.

— Ладно, — согласился Конан. — Если он ко мне обратится, да еще предложит хорошую плату… В общем, там посмотрим. А теперь давай выпьем. — Он потряс бурдюк, где еще булькали остатки принесенного вина. — Надо отметить нашу встречу — слава Митре, мы живы и здоровы.

Приятели уселись за стол, и через некоторое время бурдючок опустел. Ловкач сбегал и принес еще. Вино было неплохим, беседа текла весело, и Конан только под конец вспомнил, что хотел кое-что узнать у Ши Шелама.

— Послушай, — обратился он к Ловкачу, уже выходя со двора, — ты, случаем, ничего не знаешь о Синем Сапфире? Есть такой камень, и, говорят, он, скорее всего, где-то здесь, в Шадизаре.

Ловкач замялся.

— Вообще-то слышал я кое-что об этом камешке… Но, клянусь Белом, лучше бы тебе выбросить его из головы, — понизив голос, продолжал он, — мне рассказывали, что все, кто с ним связывался, плохо кончили. Да и зачем тебе эта магия? Сапфир стоит дорого, я понимаю, за год столько не заработаешь нашим ремеслом, но лучше быть бедным здесь, чем богатым на Серых Равнинах, — хихикнул он, довольный своей шуткой.

— Нет, ты не прав, — помедлив, ответил Конан, — если он и связан с магией, то не обязательно черной. К тому же если чего-нибудь очень сильно захотелось — надо этого добиваться. Такой уж у киммерийцев характер, — закончил он, похлопав на прощание по плечу Шелама. — Бывай — еще увидимся.

* * *

Дни шли за днями. Нинус продолжал выбирать объект для очередного похода, а Конан слонялся, в общем-то, без дела. За короткий срок он успел прославиться, и его авторитет в воровском мире не подлежал теперь ни малейшему сомнению.

Стоило киммерийцу появиться у Абулетеса, как он тут же попадал в окружение толпы почитателей, являвшихся одновременно и прихлебателями, начиналось веселье с обязательными восхвалениями и достоинств и умений варвара. Вино лилось рекой, услужливая воровская шваль наперебой вновь и вновь просила рассказать, как Конан разгромил «Улыбку Иштар» или о каком-нибудь другом происшествии из его жизни. Варвару это сначала льстило, но довольно быстро приелось.

Тем более что и монеты стали подходить к концу. Только что, когда они взяли, хвала Белу, тот клад у пьяницы Ахунда, денег была тьма, а вот уже приходится считать каждую монету. Конечно, любая шайка сочла бы за честь иметь в своих рядах такого бойца, и разбойники наперебой зазывали киммерийца к себе, но, помня случай со Слоном, Конан не спешил ни к кому присоединяться. Слишком ненадежным и вероломным казался ему шадизарский воровской мир. Выпить-закусить — это пожалуйста, но на дело с ними идти Конану не хотелось: невозможно заниматься чем-то серьезным и одновременно опасаться за свою голову. Не могут же боги всегда помнить о нем, тут и свое соображение иногда нужно иметь.

Варвар, вообще-то, не просто от нечего делать проводил время с шадизарскими грабителями и прочей швалью. Так, между прочим, стараясь не привлекать к этому внимания, он заводил разговоры о Сапфире, о вендийском купце, но никто ничего не слышал об интересующих его вещах. Иногда он чувствовал, что его собеседник, может, и знает что-то, но вокруг этого синего камня как будто существовал заговор молчания, и Конан уже начал терять надежду отыскать вожделенный перстень.

Как-то, когда киммериец, попивая холодное вино, лениво перекидывался в кости с одним из вышибал Абулетеса, к нему подошел сам хозяин.

— Конан, надо бы поговорить, если ты не против, — обратился он к варвару почти шепотом.

— Нергал с тобой, можешь на свой проигрыш купить новые кости — видишь, как тебе не везет с этими. — Киммериец пододвинул верзиле кучку мелочи, которую выиграл перед этим, и, поднявшись со скамьи, пошел за Абулетесом. Хозяин провел его во внутренний дворик, где за накрытым столом сидел лысый дородный замориец в богатой одежде. «Не иначе, — решил про себя Конан, — управляющий в каком-то знатном доме».

— Приветствую тебя, киммериец, — поднялся тот из-за стола, завидев входящих. — Абулетес, оставь нас, — приказал он властным голосом.

Судя по тону, незнакомец привык, что все его желания исполняются без промедления. Когда дверь за Абулетесом закрылась, человек, которого Конан счел управляющим, протянул варвару чашу с вином: