Мой темный господин, или Семь кругов тьмы - Мария Боталова

что-то беспокоит, не дает расслабиться. И я снова смущенно прикрываюсь.

       – Идите, – сказал господин.

       Мы вошли во тьму одновременно. Тьма тут же наплыла со всех сторон, скрывая от моего взора и господина, и Шейлу, и весь зал. Осталась только тьма, кромешная, беспросветная. Ее холодные касания, ее задумчивое дыхание, скользящее по коже. В прошлый раз мне только мельком показалось, но теперь я ощутила, по-настоящему ощутила, что она живая! И она рассматривает меня с любопытством, желая заглянуть дальше, чем на первом круге.

       – Будешь снова пугать? – прошептала я. Вдруг захотелось услышать собственный голос, понять, что произойдет, если с тьмой заговорить. Голос потонул в ее глубинах. А в ответ послышался шелест:

       – Иди вперед. Увидишь.

       Я не ошиблась. Она на самом деле живая.

       Внезапно тьма рассеялась. Частично. Я увидела, как она скользит по полу, почувствовала, как холодит ступни и обтекает лодыжки. Но тьма больше не была кромешной, не застилала глаза. Открылось свободное пространство, похожее на море. Я недоуменно осмотрелась. Ни стен замка по бокам, ни господина за спиной не было. Только бесконечные просторы со скользящей по полу тьмой. А может, и пола не было как такового – откуда мне знать? Зато впереди стояла целая стена тьмы. Так вот как теперь выглядит первый, уже пройденный круг. И вот как выглядит второй.

       Я направилась ко второму кругу и уверенно переступила черту, снова ныряя во тьму.

       – Ты грязная, жалкая побирушка!

       Я не чувствовала себя ни грязной, ни жалкой. Но сильнее всего ударило последнее слово.

       – Почему это побирушка?! Я работаю! Никогда ни у кого не просила денег просто так!

       – Побирушка! Побирушка! – вторили остальные ребята с нашей улицы, повторяя за девчонкой, которая всегда меня ненавидела и не упускала шанса подколоть. С тех пор, как мама заболела, и у нас начались по-настоящему трудные времена, поводы для подколов отыскивались без особых усилий.

       Воспоминание. Настоящее.

       – Я не побирушка! Как вы смеете так говорить!

       Мы никогда не были богаты. Но и они… все они тоже не были богаты. Вот только смерть мамы столкнула нас ниже всех остальных…

       Злость и обида зрели во мне. Несправедливо. Как же это несправедливо! За что они так со мной? Только потому, что я стала хуже одеваться? Только потому, что бегаю с утра до ночи на учебу, на работу, по магазинам, не находя времени на отдых, прогулки и развлечения вместе с ними? За что?!

       – Это несправедливо, – шепчет в голове знакомый голос. И я чувствую дыхание тьмы. – Они поступают несправедливо, ты не заслуживаешь такого отношения.

       – Да! Несправедливо!

       – Хочешь силу? Хочешь возможность им отомстить?

       – Да…

       – Ты ее получишь. Если используешь по назначению.

       Я злюсь. Хочу кричать. Хочу дать им отпор. Хочу наказать. Раздавить! Раздавить?.. Но… нет. Они ведь дети. Всего лишь глупые дети, которые ничего не понимают. Наверное, тьма здесь просто не подходит.

       Тьма отступает. И все меняется. Снова воспоминание.

       Я сижу возле кровати больной мамы. Сегодня подруга, теперь, наверное, уже бывшая, звала меня на день рождения. Однако на работе меня не отпустили. Грозились уволить, если уйду. И мне пришлось остаться. Потом я бежала. Отработав смену, спешила к подруге. Только никого уже не было в назначенном месте. Все разошлись, а может, отправились куда-то еще, не дождавшись меня.

       Сижу возле кровати мамы. Она спит, голова подергивается из стороны в сторону, по бледному лицу скользят тени.

       – Это все из-за тебя, – бессильно, едва слышно шепчу. – Из-за тебя. Ты ломаешь мою жизнь. Лучше бы ты умерла…

       Это правда. Это было. Совсем недавно было!

       Теперь вижу со стороны, я отделаюсь от той себя, стою рядом, над ней. И начинаю ненавидеть. Саму себя ненавижу за эту злость, за эти проклятые слова, обращенные к родной матери!

       Как я могла желать ей смерти? Как?..

       Снова тьма. Бурлит вокруг, наплывает с разных сторон. Чувствую ее, вдыхаю, впитываю сквозь кожу.

       Моя копия из воспоминания поднимается с кровати, оборачивается. И я атакую ее. Потому что ненавижу. Потому что хочу наказать за злые, несправедливые слова, за грязные мысли.

       По рукам и телу течет сила. Нарастает. И… внезапно сходит на нет. Слишком мало, недостаточно.

       – Не то… – шепчет тьма. – Все не то. Что же ты такая добренькая?

       – Я?! Это я-то добренькая?!

       Шелестящий смех. И снова все меняется.

       Внезапно передо мной предстает господин. Равнодушный, безжалостный взгляд. В глазах – отражение тьмы.

       – Не подводи меня.

       – Господин? Но как вы здесь…

       – Ты не понимаешь? Еще не догадалась? Это я все подстроил.

       – Что? О чем вы говорите?

       – Это я сделал так, чтобы твоя мать заболела! Это я убивал ее день за днем, чтобы ты потеряла надежду! Я подбросил тебе древний фолиант, чтобы, отчаявшись, ты вызвала меня! Я вел тебя по этому пути и заставил стать рабыней. Я уничтожил твою жизнь, чтобы ты отдала ее мне.

       Потрясение. Неверие. Злость. И снова растущая во мне сила.

       – Вы не могли… Зачем вы это сделали?!

       – Ты мне нужна, – безжалостный ответ, безжалостный взгляд.

       Шепот тьмы:

       – Атакуй его, накажи, отомсти. Он убивал твою мать. Он разрушил твою жизнь. Ему ведь это удалось. Отомсти! Покажи, на что ты способна.

       Вокруг нас появляются люди. Проклятые. Леди и лорды. Кажется, я видела их на балу.

       – Ты слаба и никчемна. Что ты здесь делаешь? Господин ошибся, когда выбрал тебя!

       – Ты никогда не станешь одной из нас, ты пустое место!

       – Ты ничего не добьешься, ты ни на что не способна! – говорили они, выбрасывали эти слова со всех сторон, и их голоса сливались в хор.

       – Прекратите! Хватит! Иначе я… иначе я вас ударю!

       – Я ошибся, Алайна? Покажи, на что ты способна. Ты можешь ненавидеть. Ты должна ненавидеть.

       Одна картина наплывает на другую. Я вижу, как господин подходит к кровати моей матери, еще здоровой, просто спящей. Но он кладет ладонь ей на лоб, и жизнь покидает ее. Вижу, как господин подталкивает мне