Мегрэ в «Пикреттс» - Жорж Сименон

— Вам ничего не известно об Антуанетте?

— Она скоро умерла.

— От чего?

— Выкидыш. Во всяком случая, так мне сказали.

— А Мария Пинако?

— Что с ней сейчас, не знаю. Последний раз я видела ее в Ницце, на бульваре Альберта Первого. Уличная девка.

— Давно это было?

— Года два назад. Может, чуть больше.

И только теперь она полюбопытствовала:

— Как убили графиню?

— Задушили.

Она промолчала, но всем своим видом подчеркнула, что способ убийства соответствует характеру Оскара.

— А кто второй?

— Девушка, которую вы, вероятно, не знаете: ей всего двадцать.

— Вот спасибо, не дали забыть, что я старуха.

— Я хотел сказать совсем другое. Девушка из Лизьё, и нет даже намека о ее пребывании на Юге. Известно лишь одно: она ездила в Ла-Бурбуль.

— Неподалеку от Мон-Дор?

— Да, в Оверни.

Кухарка посмотрела на Мегрэ — мысли ее были далеко.

— Раз уж я разболталась… — тихо начала она. — Оскар из Оверни. Откуда точно — не знаю, но говорил он с сильным акцентом, и я, чтобы позлить, называла его угольщиком[6]. Он в лице менялся. Ну а теперь, коли не возражаете, давайте закругляться: через полчаса подавать на стол — дел невпроворот.

— Я, может быть, еще зайду.

— Если только будете не менее любезны, чем сегодня. Как вас зовут?

— Мегрэ.

Комиссар заметил, что девчушка, которая, видимо, читала газеты, чуть не подскочила. Кухарка же явно о нем никогда не слышала.

— Нетрудно запомнить. И потом, вы толстый. Ну а чтобы покончить с Оскаром, добавлю: сейчас он примерно вашей комплекции, ростом, правда, поменьше. Представляете?

— Благодарю вас.

— Не за что. Только если арестуете его, не вызывайте меня свидетелем. Хозяева этого не любят. Да и адвокаты своими вопросами лишь на смех выставляют. Я однажды столкнулась с этим и дала себе слово не повторять опыт. Так что на меня не рассчитывайте.

Она спокойно закрыла за ним дверь. Комиссару пришлось пройти по всей авеню, прежде чем удалось поймать такси. Но вместо набережной Орфевр он отправился домой пообедать и в уголовную полицию вернулся в половине третьего. Снег уже не шел, на улице лежал лишь тонкий слой черной скользкой грязи.

Когда Мегрэ открыл дверь комнатушки, дым в ней стоял столбом, а пепельница была полна окурков — все Торранс, потому что Филипп не курил. На подносе остатки бутербродов, пять пустых кружек.

— Выйди на минутку.

Оказавшись в соседнем кабинете, Торранс вытер пот, глубоко вздохнул:

— Этот парень меня доконал. Сонный как муха — не расшевелить. Дважды он чуть было не заговорил, а ему, уверен, есть что сказать. Казалось, вот-вот перестанет упорствовать, запросит пощады. И вдруг, в последний момент, опять двадцать пять — клянется, что ничего не знает. Я уже на пределе. Пришлось дать ему оплеуху. И что бы вы думали?

Мегрэ молчал.

— Он схватился за щеку и начал скулить, словно имел дело с таким же недоноском: — «Вы злой!» Вряд ли стоит применять силу, его это только возбуждает, могу поспорить.

Мегрэ не удержался от улыбки.

— Продолжать?

— Давай. Испробуем нечто другое. Он ел?

— Умял бутерброд — пальчик отставил в сторону. Парню явно не хватает отравы. Может, пообещать ему, вдруг расколется? В отделе по борьбе с наркотиками ничего нет?

— Я поговорю с шефом. А пока никакой самодеятельности. Продолжай его потрошить.

Торранс обвел взглядом знакомую обстановку, глубоко вздохнул и снова нырнул в угнетающую атмосферу комнатушки.

— Что нового, Лапуэнт?

Лапуэнт с самого утра не отходил от телефона, довольствуясь, как и Торранс, бутербродами с пивом.

— Дюжина Бонвуазенов, но ни одного Оскара.

— Свяжись-ка с Ла-Бурбулем. Может, тебе больше повезет.

— Вы нащупали след?

— Надеюсь.

— Кухарка?

— Кажется, она недавно столкнулась с ним в Париже, и что самое интересное — на Монмартре.

— При чем же здесь Ла-Бурбуль?

— Во-первых, Оскар из Оверни. Во-вторых, пять лет назад там, по всей вероятности, у Арлетты произошла важная встреча.

Сам Мегрэ не особенно этому верил.

— От Лоньона ничего?

Он позвонил в комиссариат на улице Ларошфуко, но инспектор Лоньон забегал туда лишь на минутку.

— Он сказал, что работает с вами и сегодня не придет.

С четверть часа Мегрэ, покуривая трубку, ходил по кабинету из угла в угол, затем, приняв решение, отправился к начальнику уголовной полиции.

— Что случилось, Мегрэ? Утром вас не было на докладе.

— Проспал, — откровенно признался комиссар.

— Вы видели последние газеты?

Мегрэ отмахнулся — мол, это его нисколько не интересует.

— Они спрашивают, будут ли новые жертвы.

— Не думаю.

— Почему?

— Потому что графиню и Арлетту убил вовсе не маньяк, а человек, который прекрасно знает что делает.

— Личность установили?

— Пожалуй, да.

— Вы намерены арестовать его сегодня?

— Сначала надо выяснить, где он обитает, а у меня ни малейшего представления. Скорее всего, на Монмартре. Следующая жертва возможна только в одном случае.

— В каком же?

— Если Арлетта слишком откровенничала, например с кем-то из подружек в «Пикреттс», с Бетти или Таней.

— Вы их допрашивали?

— Обе молчат. Фред, хозяин, молчит. Кузнечик молчит. И этот грязный педераст Филипп тоже молчит, хотя с ним бьются с самого утра. А он что-то знает, руку дам на отсечение. Филипп часто встречался с графиней. Она давала ему морфий.

— А сама где брала?

— У врача.

— Его арестовали?

— Пока нет. Пусть этим занимается отдел по борьбе с наркотиками. Меня же волнует другое — рискнуть или нет.

— В каком смысле?

— В смысле нового преступления. И здесь я хотел бы посоветоваться с вами. Не сомневаюсь, что, продолжая следствие обычными методами, мы в конце концов выйдем на так называемого Бонвуазена, который почти наверняка является убийцей обеих женщин. Но на это могут уйти дни, даже недели. Более того, здесь дело случая. Оскар же, если я не ошибаюсь, человек хитрый. И прежде чем мы наденем на него наручники, он уберет еще одного, а то и несколько человек, которые много знают.

— На какой же риск вы хотите пойти?

— Я не сказал, что хочу.

Шеф улыбнулся.

— Поясните.

— Поскольку — а я в этом убежден — Филипп что-то знает, Оскар сейчас весьма встревожен. Хорошо бы сообщить в газетах, что после длительного безрезультатного допроса Филиппа отпустили.

— Кажется, начинаю понимать.

— Первая версия: Филипп сразу же мчится к Оскару — маловероятно. Если, конечно, у него нет другой возможности раздобыть наркотики, которые ему крайне необходимы.

— А другая версия?

Шеф уже догадался.

— Вы и сами поняли. Нельзя доверяться наркоману. Филипп пока еще ничего не сказал, но где гарантия, что он и дальше будет молчать? Оскар это знает.

— И постарается его убрать.

— Вот именно! Я не хотел рисковать, не поговорив с вами.

— Вы сможете предотвратить преступление?

— Приму все меры предосторожности. У Бонвуазена нет револьвера: много шуму, его он, по-моему, не любит.

— Когда вы собираетесь отпустить свидетеля?

— Вечером, как стемнеет. Легче установить скрытое наблюдение. Я пошлю за ним столько людей, сколько потребуется. В конце концов, если случится несчастье, — невелика потеря.

— Хотелось бы обойтись без этого.

— Мне тоже.

Они помолчали.

— Решайте сами, Мегрэ, — вздохнул начальник уголовной полиции.

Желаю удачи.

— Вы оказались правы, шеф.

— Докладывай.

Лапуэнту так нравилось играть значительную роль в расследовании, что он почти забыл о смерти Арлетты.

— Ответ пришел моментально. Оскар Бонвуазен — уроженец Мон-Дора. Его отец — портье гостиницы, мать — горничная. Карьеру начал рассыльным. Потом уехал и вернулся лет десять назад, купив шале, но не в самом Мои-Доре, а рядышком, в Ла-Бурбуле.

— Он там живет постоянно?

— Нет. Только летом, иногда несколько дней зимой.

— Женат?

— Холостяк. У него еще мать жива.

— Она живет с сыном в шале?

— Нет. У нее своя квартирка в городе, но он, кажется, ей помогает. И вообще, Оскар создает впечатление человека состоятельного, у которого солидное дело в Париже.

— Приметы?

— Совпадают.

— Не возьмешься за одно серьезное поручение?

— О чем вы говорите, шеф!

— Даже если задание опасное и чрезвычайно ответственное?

Охваченный, видимо, порывом горячей любви к Арлетте, Лапуэнт с пафосом произнес:

— Мне безразлично, убьют меня или нет.

— Не об этом речь. Важно не допустить убийства кое-кого другого. Поэтому крайне необходимо не выдать, что ты — полицейский.

— Думаете, я сумею?