Окрась все в черный - Николай Зорин

— Ах да, я и забыл. — Станислав вздохнул с облегчением: ничего страшного. — В пакете игрушка. Подарок…

— Вашему сыну?

— Да не сын он, совсем не сын!

— Однако только вы пришли с подарком ребенку. — Капитан опять помолчал, не спуская с него пристального взгляда. — Рассказывайте.

— Что рассказывать?

— Когда познакомились, при каких обстоятельствах… Все рассказывайте.

Рассказывать? Да ведь это совершенно невозможно рассказать, взять вот так и вынести на милицейский суд любовь всей его жизни, поведать, что у них с Ингой родился мальчик… Нет, этого никак нельзя! Да и при чем тут его Инга? Она не имеет ничего общего с этой убитой. Невозможно рассказывать, но и молчать тоже нельзя. Этот дотошный капитан так от него не отстанет, впился, словно клещ, все, даже игрушку приплел, и не скрывает нисколько, что он у них подозреваемый номер один, да что там, единственный подозреваемый. Единственный из шести. И ни капли не верит. И не поверит ничему, даже если в самом деле рассказать ему правду.

— Ну? Начнем? — Капитан достал чистый лист бумаги, положил перед собой, словно хотел показать: все, что было сказано до этого, — не имеет значения, а сейчас он ждет настоящего признания. Признания в убийстве. Но ведь это абсурд!

— Это абсурд! — закричал Станислав. — Я никогда не видел раньше эту девушку. Я попал сюда по ошибке. Это какая-то путаница. Или розыгрыш.

— Розыгрыш? — взвился капитан. — Убийство — розыгрыш?

— Я не то хотел сказать, — растерялся Станислав. — Не убийство, а то, что я… Цветы и игрушка не повод, чтобы записать меня в убийцы. Да и все принесли цветы, ведь это естественно — прийти на день рождения с цветами. Я не убивал!

— Ну, ну, ну, успокойтесь. — Капитан протянул через стол руку и похлопал его по ладони. — Разве я говорил об убийстве?

— Вы!.. — выкрикнул Станислав и задохнулся. — Вы совсем мне не верите, — жалобно закончил он.

— Так как же вам верить? Лжете, юлите, путаетесь на каждом шагу.

— Я ее не убивал.

— А я вас и не обвинял. Просто просил рассказать обстоятельства вашего знакомства с Ингой Степановной Бобровой.

— Да ведь я… — Нет, этот кошмар никогда не кончится. — Я не знал никакую Ингу Боброву.

— Другими словами, вы отрицаете знакомство с потерпевшей? — подчеркнуто спокойно и вежливо проговорил капитан.

Эта внезапная вежливость испугала Станислава даже больше, чем прежний напор. Словно в зале суда, подумал он, когда все и так ясно, когда приговор вот-вот объявят.

— Отрицаю, — равнодушным от безнадежности голосом сказал он.

— Тогда ответьте на простой вопрос. — Капитан постучал по столу ручкой, словно судья молотком, призывая к вниманию. — Почему Боброва вас пригласила?

— Не знаю, не знаю.

— И какое отношение имеет к этой ситуации Инга Петрова, на которую вы ссылались?

Какое отношение? Черт! Ну как ему объяснить, что никакого?

— Она моя одноклассница.

— Да, вы говорили. Но как вы объясните, что вместо Инги Петровой оказались у Инги Бобровой?

Глухая, непробиваемая стена. Он не тупой, нет, этот капитан, он просто над ним измывается.

— Да я же вам рассказывал.

— Рассказывали, — капитан издевательски улыбнулся, — но ведь я хочу, чтобы вы рассказали правду. И кстати, на день рождения вы были приглашены один или с женой? Она вообще в курсе, что вы здесь?

Он садист, капитан, но нужно выдержать. Он хочет довести его до истерики, но нужно взять себя в руки, все тело, всю душу сжать в кулак и выдержать, не поддаться.

— Нет, приглашен я был без жены.

— Но она, конечно, в курсе, что вы ушли на вечеринку к своей… знакомой?

— Нет, не в курсе.

— Почему?

А что, если его попросить? Рассказать об их с Ингой — с той, с настоящей — любви и попросить ничего не говорить Гале? Ведь мужик же он, в конце концов, хоть и сволочь. Мужик мужика в такой ситуации всегда поддержит.

— Не в курсе. — Станислав просительно посмотрел на капитана. — Видите ли, я… Вы не могли бы… Я хотел бы вас попросить…

Ах, да что там попросить — вымолить сохранить тайну исповеди. Да, он расскажет ему свою тайну, но пусть капитан тоже проявит хоть каплю понимания.

— О чем попросить? — Капитан так проникновенно посмотрел ему в глаза, такой это был человеческий взгляд, что Станислав решился и все ему рассказал. Всю историю своей пожизненной любви. Капитан слушал с большим интересом, сочувственно кивал, поддакивал, прицокивал языком. Он слушал как товарищ, почти как друг… Ну разве мог Станислав ожидать под конец такой подлости?

— Я бы очень вас попросил ничего не рассказывать моей жене. Вы меня понимаете? Ведь это возможно?

— Это абсолютно невозможно! — отрезал капитан, словно, размахнувшись, со всей силы ударил. — Нам необходимо будет встретиться и с вашей женой, и с… Ингой Петровой.

* * *

Услужливый дурак его ангел-хранитель, суетливый тупица. Это он прямиком привел его в ад. Подслушал желания, которые ему самому были еще не ясны, тут же исполнил и оберег от страданий. И обрек на кошмар. Да, он хотел, чтобы умерла Инга, хотел, хотел, теперь это совершенно очевидно. Когда получил приглашение и узнал, что у них ребенок, когда представлял счастливую жизнь втроем и понимал, что она совершенно невозможна, когда покупал цветы — все это время хотел ее смерти, только слишком уж страшное было желание, потому не мог себе признаться. Хотел ее смерти, потому что Инга со своим ребенком нарушала его такую накатанную, такую спокойную жизнь. Потому что счастье с ней было невозможно, а раз так, то ее появление, кроме страданий, ничего принести не могло. Потому что Галя рано или поздно узнала бы о его запретной связи, потому что… Он хотел смерти Инги — и она умерла. Ему слишком тяжело было бы пережить ее смерть, потому что любил он ее действительно по-настоящему, — и умерла не она, другая Инга. Ангел-дурак произвел замену — ангел-дурак погубил его. Теперь получается, что он, Станислав, в самом деле убийца. И прав был вчерашний капитан, и правы будут судьи, которые обвинят его. Суда ему не пережить, а тюрьмы и подавно. Но это неизбежно. Если человек невиновен, у него есть еще надежда спастись: он точно знает, что не убивал, значит, при благополучном исходе и следователи смогут до этого докопаться. А так, а теперь…

Инга прислала ему приглашение. Он обрадовался, он испугался. Он стал мечтать о жизни с ней и сыном, он стал вынашивать мысль о ее смерти. Нет, он тогда об этом не думал, даже не подозревал, что думает, но теперь знает точно: так оно и было. И потому не поехал к ней на час раньше — да-да, потому, потому, нечего отказываться, нечего оп равдываться тем, что не знал и не думал. Ему была выгодна ее смерть. Ему было выгодно, чтобы пропал ребенок. Ангел подслушал его мысли и их устранил, а потом обезболил — произвел подмену.

От всего этого можно сойти с ума. Голова горит, и лица, лица стоят перед глазами: все эти вчерашние гости, капитан и обе Инги — его, живая, и эта, мертвая, подставная. Кто же все-таки прислал ему приглашение?

Галя ушла на работу, не сказав ему на прощание ни слова. С Галей вчера произошла молчаливая ссора. Когда он вернулся домой — поздно, поздно, ужасно поздно! — она не вышла в прихожую встретить его, сидела смотрела телевизор. Он хотел объяснить… но не решился. Да она, конечно, сама уже все знает. И теперь молчит, все молчит…

Кто же прислал приглашение? Его Инга или та, другая? Он все сбивается с мысли, а ведь это самый важный вопрос. От него зависит… Он забыл, опять забыл, что от него зависит. Потому что лица… Ужасно мешают. Тонкие брови капитана, неестественно тонкие, по-женски тонкие, будто выщипанные, сдвигаются в одну сплошную линию, он хмурится. Нет, он смеется. Над ним смеется:

— Да разве можно всю жизнь любить одну женщину? Которая к тому же знать тебя не хочет?

Нельзя, безусловно, нельзя. Женщину, которая тебя знать не хочет, которая тебя так мучает, всю жизнь мучает, можно только убить. Ну, или пожелать ей смерти, так страстно пожелать, что мысль твоя обретет материальность. Да, вот и стал он убийцей… Эта мертвая чужая девушка, эта Инга…

Кто же послал ему приглашение?

Филипп, соседствующий художник, смотрит в упор — невыносимый взгляд. Анна, сестра мертвой Инги, плачет и обвиняет его. Правильно обвиняет. Нина Витальевна, няня, застенчиво улыбается, но тоже знает, что убийца он. И все остальные знают. Как же избавиться ему от этих лиц? Свидетели на суде… Да, это будущие свидетели. Ужаса не пережить.

Если закрыться в ванной и пустить на полную мощность воду, возможно, удастся заглушить этот страх. Маленькое, без окон, закрытое со всех сторон помещение — там безопасно. И пар от горячей воды поможет скрыть лица. Надо набраться сил, встать и пойти.

Станислав поднялся с кровати, на которой провалялся все утро и большую половину дня, осмотрел свою комнату, словно чужую, подошел к окну, осторожно выглянул. Зачем выглянул? Что он хотел высмотреть? Он не знал, но сразу же увидел и понял, что это то самое, чего он боялся: машина с тонированными стеклами — конечно, стоит тут по его душу, за ним установлена слежка. Потому что за убийцами всегда устанавливают слежку. И правы те… эти будущие свидетели, и прав капитан… Лица… Надо поскорее добраться до ванной, закрыться, пустить горячую воду на полную мощь, чтобы скрыться, чтобы скрылись лица.