Сад нерастраченной нежности - Мелисса Джеймс

Даниэль Моррисон сияла. Ее переполняла гордость за этого мужчину. Ее воодушевило то, что он построил свой отказ не на собственных маленьких человеческих обидах. Джима, как и ее, возмутила извращенная логика этих людей, которые прожигали свою жизнь, совершили множество преступных, безответственных, оскорбительных для других поступков и при этом не стыдятся требовать, выставлять счет, попрекать успехами.

Майкл хотел запугать Джима, но у него ничего не получилось. Он хотел ошеломить его своей наглостью, но пользы это тоже не принесло. Поскольку этот человек другими средствами не владел, он резко повернулся и ушел, не говоря ни слова.

Приунывшая Анна осталась, виновато глядя на сына.

— Наверное, тебе кажется, мы дурно с тобой обошлись, мальчик. Так ты не знаешь, каково бы тебе пришлось в приюте! Пойди спроси Шона и Джеки, как им жилось в нужде. А ведь нам с твоим отцом тоже было не сладко. И что мы имеем на старости лет? Это гнилое хозяйство, этот покосившийся дом на пустоши. А ведь мы так хотели вырваться… — выдавив слезу, Анна повернулась и ушла вслед за мужем.

Джим остался стоять против Даниэль, изумленно глядя на нее.

— Считаешь, я должен теперь смотреть на мир их глазами? Отблагодарить их за то, что они не отдали меня в приют и не оставили у себя, как несчастных Шона и Джеки? Стыдиться того, что у меня есть диплом, собственная практика, деньги на безбедную жизнь и дорогая машина? Может, мне пойти попросить у этих двоих прощения? Что молчишь?

— Это ненормально, Джим… Что еще я могу сказать?.. Меня не волнует, что о тебе думают эти люди. Меня больше беспокоит, что ты сам будешь думать о себе после встречи с ними.

И эта ее тревога была вполне обоснованной, поскольку Джим не выглядел раздраженным, разъяренным или возмущенным. Он казался растерянным.

— Я ожидал нечто подобное, когда ехал сюда. Ведь маловероятно, чтобы люди, которые избавились от своего ребенка и даже не интересовались его жизнью, тридцать лет спустя пожелали бы встретиться с ним, исходя из сентиментальных побуждений. Конечно, согласно их логике, я — успешный сын босяков. А это значит, что я им все должен. Но так ли это? Вот вопрос…

— Не так! И ты сам это знаешь. Им ты не должен ничегошеньки, Джим. И не позволяй им себя смущать. Если ты кому-то и обязан своим успехом, то только Бобу и Клер, как ты сам это правильно сказал. Твоя жизнь удалась вовсе не потому, что они отдали тебя, как кутенка, в добрые руки. Никто не смеет разбрасываться детьми. Об этом они почему-то забыли! — грозно возмутилась Дэнни, растроганная собственной речью, и кинулась обниматься с Джимом.

Он принял девушку в свои объятья и, гладя по голове, произнес:

— И все-таки во мне многое от этих двоих. Не может быть такого, чтобы я ничего не взял от собственных родителей. Как думаешь, Дэнни? Их извиняет то, что им не было и двадцати, когда появился я?

Даниэль отстранилась от Джима и строго посмотрела в его глаза.

— Зачем ты спрашиваешь у меня, если сам уже все решил? Я вижу, что ты собираешься им помочь… Хочешь получить мое одобрение?

— Возможно. У меня ведь есть такая возможность… помочь.

— Но как ты намерен объяснить это самому себе, Джимми, милый? Ты хочешь дать им положительный ответ уже сейчас? — испугалась Даниэль. — Поостерегись. Можешь ли ты мыслить разумно после такой атаки? Я же видела, как Майкл с тобой разговаривал. Это недопустимо! И все эти доводы… да они гроша ломаного не стоят! Я, конечно, понимаю, что такому широкому человеку, как ты, проще помочь, чем отказать. Но какую услугу этим ты окажешь самому себе, милый? И куда это заведет тебя в дальнейшем? Что в следующий раз они потребуют заложить? Ты не можешь не думать об этом, — вразумляла любимого Даниэль.

— Еще вчера, спрашивая обо всем своих родителей, я был уверен, что знание правды освободит меня, сделает сильнее, — тихо проговорил Джим. — И что же в результате? И боль и гнев остались на своих местах, лишь усилились… Но зато теперь я знаю, кто я. Я Хаскелл, а не Брант. Это точно.

— Это уже немало, Джим. Ты примирился с Бобом и Клер. Примирился с их осторожной скрытностью. Все их поступки были продиктованы любовью к тебе. Теперь ты знаешь это наверняка. Твоя поездка не была напрасной. А от добра добра не ищут.

— Все так… Но…

— Ты думаешь, этим людям… — Даниэль указала в сторону, куда удалились Майкл и Анна, — этим людям нужно твое прощение? Думаешь, они нуждаются в воссоединении с сыном? Нет, милый, этим людям нужны только твои деньги… И ты будешь очень страдать, когда окончательно убедишься в этом.

— То, что они будут делать с моим прощением, — это их личное дело. Если они осмелятся требовать от меня что-то вновь, они познают мой гнев или презрение. Но отказать в их первой просьбе я не вправе. Эти люди дали мне жизнь…

— Это не была просьба. Это был упрек, требование, но не просьба.

— Такие они люди. Что поделаешь…

— Я отказываюсь тебя понимать, Джим, — с тяжелым вздохом покачала головой девушка.

— И не пытайся. Это моя забота, малыш, — ласково произнес он и обнял подругу.

— Могу я что-нибудь сделать для тебя? — спросила Даниэль, готовая смириться с его решением.

— Поцелуй меня, детка…

Она привстала на цыпочки и, приникнув к губам Джима, растаяла в горячем осязании любимого.

— Даже не представляю, что бы со мной было в эту минуту, если бы не было тебя рядом, не было этого поцелуя! — охотно признал Джим. — Если бы я не чувствовал, как сильно ты хочешь меня, — понизил он голос до шепота с хрипотцой. — Ты — мое пристанище, Дэнни, мой очаг, моя пища, моя надежда. Моя возлюбленная… Ты — мой сад нерастраченной нежности…

— Я совершила ошибку, Хаскелл, той ночью в Батарсте, когда отказалась стать полностью твоей, — сказала Дэнни, прижавшись к его груди.

— А я жалею, что остерегся настаивать на своем, детка. Подумал, что не имею права…

— У тебя есть все права, Джимми. Я ждала только тебя.

Джим застыл, глядя на Даниэль. Он приподнял ее лицо, нежно, за подбородок.

— Это правда, Малышка Дэнни?

Она кивнула в ответ.

Их тесные объятья были вновь скреплены поцелуями, в которых жажда мешалась с трепетом, вожделение — с нежностью.

Пугающие тени дома Брантов расступились. Счастье отрезало их от этих алчных людей.

— И все-таки ты решил удовлетворить их требование? — прямо спросила Даниэль.

— Я должен все тщательно обдумать. Но для начала предложу им свое участие в качестве гаранта, если они решат обратиться в банк за ссудой. Хочу знать, что они на это скажут. Они должны понять, что я не собираюсь вручать им требуемые суммы по первому же запросу. Это было бы совершеннейшим абсурдом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});