Земляника под снегом. Сказки японских островов (с илл.) - Фолклор

Услышал старик рассказ ворона и отправился в дальний край к больному крестьянину. Пришёл и кричит у ворот:

— Гадатель пришёл, гадатель!

Выбежали люди из дома и зовут старика:

— Гадатель, зайди сюда, хозяин тебя приглашает.

Ввели старика в дом. Видит он: лежит на постели больной, еле дышит. Сел старик у его изголовья и спрашивает:

— О чем же вам погадать?

— Погадай, долго ли мне мучиться? Или, может, есть на свете какое средство спасти меня.

— Не горюй! — говорит старик. — Я узнаю причину болезни и вмиг тебя вылечу. Для меня это проще простого.

Забормотал старик про себя:

Гуру-гуру, буру-буру.

Хвороба — вон

Здоровье — в дом.

Буру-буру, гуру-гуру.

Бормотал, бормотал старик, а потом и сказал:

— Пять лет назад сделал ты, хозяин, пристройку к своему дому.

— Ах, гадатель, откуда ты это узнал? — удивились все кругом.

— Это мне открыло мое гаданье. Оставьте меня одного в той комнате, и за одну только ночь я открою причину болезни вашего хозяина и вылечу его.

Отвели туда старика. Первым делом он приказал:

— Не входите ко мне, пока не позову!

Настала ночь, но старик не лег спать. Надел он свой волшебный колпак и ждёт, что будет.

В полночь что-то зашелестело, зашуршало под окном:

— Эй, камфарное дерево, отзовись! Как нынче твоё здоровье?

В ответ послышался тихий-тихий голос, точно из-под земли:

— Кто это говорит? Верно, криптомерия с Горы криптомерий? Ты приходишь ко мне каждую ночь. Как мне благодарить тебя за твою заботу? Плохо мне, чуть дышу… Об одном только думаю: как бы мне поскорее умереть…

Стала криптомерия утешать друга:

— Что ты, что ты, нельзя так падать духом! Мужайся! А теперь мне пора. Завтра опять приду.

Ушла криптомерия.

Но не прошло и часа, как снова послышался шорох и чей-то голос спросил:

— Здравствуй, друг, камфарное дерево! Может, полегчало тебе?

— Кто говорит со мной? Уж не сосна ли с Сосновой горы?

— Да, это я.

— Ты пришла издалека!.. Спасибо тебе. Сама ведь устаёшь да и птиц на своих ветках беспокоишь.

— Полно, полно! Просто я собралась погулять и зашла к тебе по дороге. Настанет весна, и ты непременно поправишься! Не теряй надежды!

И снова послышалось: шурх-шурх! Это уходила сосна.

Старик в своём колпаке «Чуткие уши» слышал все их речи и думал: «Поскорее бы рассвело!»

Едва наступило утро, старик поспешил к больному, и опять забормотал свои заклинания: «Гуру-гуру, буру-буру…» А потом сказал:

— Срубил ты камфарное дерево… А пень возле дома остался. Живой он, растут на нём зелёные побеги. А ты их каждый раз обрезаешь. Чужое горе — вот причина болезни. Ведь не только камфарное дерево страдает — все деревья на высоких горах вокруг горюют о своём друге. Никому в лесах покою нет. Оставьте камфарное дерево, не обрезайте его побеги, тогда ты и поправишься.

— Не трогайте камфарное дерево, — наказал крестьянин своим сыновьям. — Если нужно, и крышу над ним разберите.

А как зазеленели на камфарном дереве молодые побеги, и крестьянин поправился. Болезнь как рукой сняло.

Построили сыновья крестьянина по соседству дом старику. Возле дома сад разбили. Поселились там самые красивые деревья со всей округи и цвели каждую весну небывалым цветом. И все звери и птицы тоже дружили со стариком, потому что он их понимал и любил.

Незадачливый ротозей

Жила в городе Осака одна бедная вдова, и был у неё сын, по имени Тораян.

Часто бранила она сына за то, что он первый на свете ротозей, вечно в беду попадает. Посуда у него из рук валилась. Кошелёк сам, без помощи вора, исчезал неизвестно куда. Верёвка вокруг ног оплеталась, грабли по лбу били. А уж если Тораян падал, то, как нарочно, в самую грязную лужу во всём городе.

По приказу своей матушки жарил он угрей на продажу. Тем и промышлял.

Как-то раз купил Тораян большого жирного угря, положил на доску и хотел было ножом отхватить ему голову, да, как всегда, зазевался. Соскользнул угорь с доски, вильнул хвостом — и в канаву. А там в другую. А из другой в третью.

— Эй, куда ты? Постой, милый, подожди!

Бежит Тораян за угрём. Уже за хвост его было схватил, да споткнулся и снова выпустил. Бежит дальше. Вот и городу конец.

Прибежал Тораян на поле, где редька росла.

А хозяин поля как закричит:

— Эй ты, чего здесь бегаешь по моей земле? Овощи топчешь!

— «Чего, чего»!.. Ловлю сбежавшего угря, вот чего! Да, уж видно, не поймаю. Как же я теперь вернусь домой? Мать у меня знаешь какая строгая?! Ах, несчастный я, лучше бы не родиться мне на свет. Куда я теперь денусь?

— Ну чего ревёшь! — говорит ему крестьянин. — Слезами горю не поможешь. Если боишься домой идти, оставайся у меня. Возьму я тебя в работники, поможешь редьку убирать.

Обрадовался Тораян, взялся за работу. На беду, попалась ему большая редька с таким крепким корнем, что никак не выдернешь. Понатужился Тораян, упёрся ногами, тянет изо всех сил:

— А ну, ещё раз!.. Идёт, идёт, пошла!.. Опять ни с места… Ну погоди, я сейчас тебя так рвану, что если б ты деревом была, и то бы с корнями из земли выскочила.

Как рванёт он редьку!

Выскочила она из земли — пон! А Тораяна подбросило словно щелчком высоко-высоко. Полетел он вверх, как стрела, спущенная с тетивы, и хлоп! Упал возле дома одного бочара на улице Бочаров.

Онемел бочар от испуга.

— Откуда ты? Вот уж правда с неба свалился.

— Тянул я из земли большую редьку, да как дёрну изо всех сил, ка-ак выскочит она — пон!.. Меня к вам и забросило, — рассказал Тораян, потирая ушибленную спину. — Не могу я теперь идти к моему хозяину — огороднику. Засмеёт он меня. И домой не могу идти, матушки боюсь! Куда мне теперь деваться, бедняге! Не приютишь ли ты меня, хозяин?

— Вот оно, выходит, какое дело, — удивился бочар. — Ну что ж, мне как раз нужен работник. Будешь ободья на бочки набивать.

Начал Тораян набивать бамбуковый обод на бочку, да, видно, у него от рождения обе руки были левые. Согнул обод в круг и не удержал.

Пин! — щёлкнул обод да как подбросит Тораяна высоко-высоко!

Хлоп! Упал он на землю. Глядит, где это он? Оказалось — во дворе одного зонтичных дел мастера на улице Зонтов.

— Ты откуда такой взялся, с молотком в руке? — удивился хозяин. — Каким ветром тебя занесло?

— Служил я у одного бочара, набивал ободья на бочку. А один обод так сильно щёлкнул меня, что взлетел я под самые небеса… Стыдно мне теперь бочару на глаза показаться. Не приютишь ли ты меня, хозяин, у себя?

— Что ж, хорошо! Натягивай бумагу на зонты, это дело нетрудное.

Поглядел Тораян вокруг. Повсюду во дворе зонты пестреют, словно медузы в море.

«Что ж, я, кажется, не худо устроился, — думает Тораян. — Возьмусь-ка я за работу».

Натянул он бумагу на самый большой зонт и понёс его показывать хозяину. Вдруг, откуда ни возьмись, налетел вихрь. Ему бы бросить зонт, да не догадался Тораян, и понёс его ветер, закрутил, как пушинку.

Держится Тораян за ручку зонтика, болтает в воздухе ногами. Так высоко, верно, ни один воздушный змей не залетал.

Всё выше и выше летит ротозей и очутился на самом небе. Под ногами у него облака. Видит он, стоит на облаках высокий красивый дом. Крикнул Тораян:

— Эй, хозяева, кто в доме есть, отзовитесь!

Вышла из дверей на зов Тораяна диковинного вида женщина. Глаза у неё так и сверкают, так и сверкают как молнии. Даже зажмурился Тораян.

Говорит она:

— Как ты попал к нам сюда, человек? Это ведь дом громовиков, а я — Огненная зарница.

Подкосились ноги у Тораяна. Насилу-то-насилу сошло у него с языка:

— Так, значит, зонт меня на самое небо занёс? Что теперь со мною будет? Пожалей меня, дай приют.

Тут как раз идут рогатые черти, стуча в барабаны. Это и были громовики. Рассказал им Тораян про свою беду.

— Ну что ж, пожалуй, поживи у нас, — говорят громовики. — Поможешь нам. Как ударим мы в свои барабаны: горо-горо-горо-горо, ты сразу лей воду из кувшина.

— Уж постараюсь.

Стали черти бить в барабаны, Тораян воду из кувшина на землю льёт, Огненная зарница то и дело глазами сверкает.

Посмотрел Тораян сквозь облака на землю:

— Вот смех-то, весёлая работёнка! Ой, вот потеха!

Льёт Тораян воду из кувшина, а на земле суматоха. Люди бегают, как испуганные муравьи, бельё с шестов снимают, зонты раскрывают, прячутся кто куда. Загляделся Тораян, зазевался да и ступил в просвет между облаками.

Летит Тораян с неба вверх тормашками. Ухватился было за крыло пролётного дикого гуся… Закричал дикий гусь не своим голосом. Выпустил его Тораян — и шлёп! Угодил в самую середину Осакского залива. Только круги по воде пошли.