Как там у вас, на Бета-Лире? - Юрий Фиалков

Инспектор Варнике кладет микрофон на рычаг, раскуривает трубку и возвращается к Баху.

ГЛАВА III

В которой высказывается убеждение, что электрон всегда был таким, как сегодня; утверждается, что полеты на Луну — это очень интересно; ставится под сомнение принадлежность никеля к металлам; описывается несколько, скажем прямо, не очень нормальных химических элементов и в заключение рассказывается о двух дюжинах различных водородов.

«Хвостист» из шарового скопления 47 Тукана

— Не стану, Иван Лаврентьевич, не стану я его экзаменовать! Почему всех этих инопланетных только ко мне направляют?! Вот у Ильи Лукича стаж побольше моего, а его третий год ничем серьезнее, чем опрос дельфинов, не занимают.

— Петр Петрович, голубчик, во-первых, у Ильи Лукича так, как у вас, не получится. А во-вторых, после того, как тот бойкий парень из созвездия Стрельца в благодарность за тройку сделал Лукича телепатом, к нему больше инопланетных направлять, нельзя: чуть что не по нем, он их телепортирует на Фобос. Некоторые сильно обижаются.

— Не говорите, Иван Лаврентьевич, среди этих внегалактических попадаются такие, что их не только на Фобос пошлешь… А откуда этот очередной претендент?

— Господи, разве упомнишь!.. Ага, вот он сыскался: шестая планета звезды УОЯК м-8 из шарового скопления 47 Тукана.

— Ого, откуда добрался! На каком же наречии он изъясняется?

— А он вообще не изъясняется. Они, тукане, общаются в инфракрасном диапазоне.

— Иван Лаврентьевич, уважаемый, мама меня родила без приемника ИК-излучения! В данном случае это можно считать профнепригодностью, поэтому увольте меня от вашего туканина. Направьте его в спектральную лабораторию, пусть он там столковывается со спектрографом!

— Петр Петрович, до шуток ли мне? Знаете, откуда звонили мне по поводу этого туканина?.. Вот именно… Он пытался сдавать химию в четырех вузах и всюду срезался. Тип же этот оказался предельно кляузным. В последний раз, к примеру, написал, что ему сбивали настройку. А насчет контакта не волнуйтесь — он с собой носит транслятор. Кстати, замечательная штука, скажу я вам: переводит инфракрасное излучение в звуковые колебания и, кажется, даже рентгеновский аппарат может заставить говорить на хинди.

— А как он передвигается?

— Кто? Транслятор?

— Да туканин ваш!

— Да что вы мне все время «ваш» да «ваш»!.. Он такой же мой, как и ваш, можете забрать его себе со всеми потрохами, если они у него только имеются. А потом, он не ходит, а…

— Ого, значит, летает? Летунов мне еще экзаменовать не приходилось!

— Да нет же, он…

— Плавает? Будем устраивать экзамен в бассейне «Пингвин»? Но тогда уж его экзаменовать, безусловно, должен Илья Лукич.

— Выслушайте меня наконец! Туканин передвигается дематериализуясь-материализуясь.

— ???

— Очень просто: аннигилируется в данном объеме пространства и тут же возникает в соседнем. Гамма-излучения не выделяет.

— Экзаменаторов, надеюсь, он не аннигилирует?

— Полагаю… не должен. Но надо будет осведомиться в министерстве.

— Слушайте, Иван Лаврентьевич, а зачем он на Землю пожаловал?

— Петь будет. В оперном театре.

— Петь?

— В ИК-диапазоне?! А слушать кто его будет? Спектрографы?

— Петр Петрович, вы повторяетесь. У него ведь транслятор есть. И он каким-то образом может исполнять несколько партий сразу. Вот этим и соблазнился оперный театр: солист один, а исполняет все партии — Фигаро, Розину, Альмавиву, дона Базилио, Бартоло и еще партию флейты-пикколо в оркестре.

— Ему бы не в оперном театре, а в цирке выступать! Да, а химия-то ему зачем?

— А это уж спросите у тех умников в министерстве, которые требуют, чтобы каждый приезжающий на гастроли из других галактик сдавал экзамены в объеме средней школы.

* * *

— Не будете вы любезны сообщить ваше имя?

— 1718

— Простите, не совсем уловил…

— Ну, Семнадцать в восемнадцатой степени!

— М-да… Ну ладно… Начнем вот с чего: скажите, пожалуйста, какое давление на поверхности вашей планеты?

— Вас предупредили, что мне предстоит экзаменоваться по химии? По химии, а не по физике!

— Конечно, конечно, но ведь экзамен еще не начался, я просто знакомлюсь с вами. Так что же у вас там с давлением?

— Не помню точно, но что-то около семи миллионов гиг.

— Сколько??!! Как же вы там существуете?

— Так же, как и вы.

— Как и мы? Ага, понятно… Настройте, пожалуйста, ваш транслятор на нашу систему единиц и еще раз повторите, каково у вас на планете атмосферное давление.

— Сколько можно повторять! Что-то около полутора атмосфер.

— Очень хорошо! Расскажите, пожалуйста, Семнадцать в восемнадцатой, о нервом элементе седьмой группы периодической системы.

— Только и всего? Первый элемент седьмой группы периодической системы Ухрра-24,5.

— Кого, кого?

— Уххра-двадцать четыре с по-ло-ви-ной…

— Ну да, продолжайте, пожалуйста.

— Первый элемент седьмой группы — уйм.

— Так вот, расскажите о нем подробнее.

— Уйм — это… это… металл.

— Уйм — металл?? Знаете что, отрегулируйте, пожалуйста, ваш транслятор получше, еще раз прошу! Я правильно вас понял, Семнадцать в восемнадцатой, что фтор — металл? Фтор — самый первый элемент семейства галогенов, тех самых, которые в периодической системе Менделеева…

— Периодическую систему открыл Ухрра-24,5.

— Ладно, перенесем разговор о приоритете на следующую нашу встречу.

— Это означает, что я должен уйти?

— Нет, но если вы будете продолжать настаивать, что уйм… тьфу, что фтор — это металл, то, боюсь, ничего хорошего из нашего экзамена не выйдет.

— Да, у нас фтор — металл, и к тому же инертный.

— Молодой человек, не знаю, какой у вас баритон-сопрано бас, но о химии вы не имеете даже отдаленного представления!

— И вы тоже! А может быть, у нас химия совсем не такая. Но почему вы считаете, что как у вас на Земле?! Почему вы считаете, что у нас на УОЯКе не может быть все по-иному?

— Потому, молодой человек, потому, что…

[Продолжение на стр. 114]

Примерное постоянство

Несколько, в общем, хорошо известных и не так уж редко встречающихся житейских ситуаций.

— Храбрый Ыуы, который пропадал два света и две тьмы, вернулся и утверждает, что там, у большой воды, живут такие же уыхи, как и мы. Но я, ваш вождь, говорю: настоящий уых должен быть не только храбрым, но и правдивым, уста уыха должны говорить лишь о том, что видят его глаза. А храбрый, но лживый Ыуы утверждает, что те уыхи, которых он встретил у воды в двух солнцах и двух ночах бега отсюда, едят не больших клыкастых и косматых дугов, а маленьких летающих уэхов. Эй, тащите сюда камни и разведите костер, большой костер, сейчас мы будем учить храброго, но лживого Ыуы!

— А я говорю вам, что Карфаген должен быть разрушен: стоит ли церемониться с людьми, которые (даже говорить противно!) бреют волосы на голове, но зато отпускают бороду!

— Инки — люди? Не смешите меня, благородный гидальго! Человек — это не только тот, кто ходит на двух ногах, иначе, хо-хо, этот так отменно зажаренный вашей кухаркой каплун — тоже человек! Человек — это тот, кто возносит молитвы деве Марии, а не тот, кто строит варварские пирамиды!

Пожалуй, хватит. Потому, что из приведенных примеров и так ясно: никогда и ни при каких условиях не считай, что всё и всюду должно быть так, как это происходит в твоей семье, в твоем городе, в твоей стране, на твоей планете.

Если же вспомнить, что здесь, на страницах этой книги, не раз раздавались призывы к здоровому скептицизму, то возникает вопрос, и даже не один, а несколько:

«В какой степени объективные законы природы, открытые и установленные здесь, на Земле, и подтвержденные на земных, и только земных, объектах, можно считать справедливыми для всей Солнечной системы, для всей Галактики, для всей Вселенной, наконец?»

«Вот вводятся константы — заряд электрона, масса протона, размер атома водорода. А может быть, это только у нас, на Земле, электрон имеет именно такой заряд, а протон именно такую массу, а атом водорода именно такой размер, а во-о-он на той туманности и заряд, и масса, и размеры электрона будут совсем другими?»

«Может быть, только здесь, на Земле, ну, пусть в пределах Солнечной системы, скорость света равна 300 тысячам километров в секунду? А кто измерял скорость света в центре нашей Галактики или в отдаленных районах метагалактики?»

«И вообще, как можно, сидючи на Земле, на ничтожном по масштабам космоса клочке материи, расписываться за всю Вселенную? Не слишком ли много берут на себя физики и химики?»