Флот и война. Балтийский флот в Первую мировую - Граф Гаральд

Всегда личным примером доказывая правильность своих суждений и действий, Н. О. Эссен не ограничивался только писанием приказов, но следил сам за проведением их в жизнь и беспрестанно плавал, менее всего при этом заботясь о своем удобстве.

Он всегда был в движении, и нелегко его было застать где‑нибудь: сегодня он в Либаве, завтра в Ревеле, послезавтра где‑нибудь в шхерax… Только радиотелеграммы были в состоянии угнаться за неугомонным адмиралом, а уследить — только Служба связи со своих постов.

Уже и теперь результаты его огромной, плодотворной работы налицо. Отойдя в вечность, он оставил нам в блестящем состоянии флот, офицеров своей славной школы, способных продолжать его дело, и превосходное стратегическое положение, занятое нашим флотом.

Невольно приходят на ум слова покойного адмирала, сказанные им в начале войны, в которых полностью сказались его благородство и доблесть: «Готовлюсь вступить в бой, может быть, последний в моей жизни. Иду со спокойной совестью, ибо сознаю, что сделал все от меня зависящее, чтобы использовать данные мне средства. Мы выполним свой долг до конца».

Эссена нет. Но Русский флот его не забудет и никогда не изгладит из благодарной памяти своей того многого, чем он ему обязан.

X. Первое появление неприятельских аэропланов в Рижском заливе. Разведки «Новика». Гибель «Енисея». Бой «Дерзкого» и «Гневного» с «Бреслау». Бой 5–го и 6–го дивизионов миноносцев с крейсерами

После смерти Н. О. Эссена временно в командование флотом вступил начальник штаба вице–адмирал Л. Б. Кербер.

Последующие дни было тихо, и потому мы занялись артиллерийскими и минными стрельбами, так как за зимнее время сильно поотвыкли от этого занятия.

12 мая наконец выяснилось, что по высочайшему повелению новым командующим флотом назначен вице–адмирал В. А. Канин. Почти по общему мнению, это был лучший выбор из имевшихся кандидатов, так как адмирал Канин с первых дней войны зарекомендовал себя с самой лучшей стороны и всю заслугу организации обороны в то время надо отнести на его счет.

В это же время к нам в Куйваст прибыл вновь назначенный начальник Минной дивизии капитан 1–го ранга П. П. Трухачев [31], назначению которого все были очень рады.

Тогда же из высочайшего приказа мы узнали, что турецкий крейсер «Меджидие» зачислен в списки Черноморского флота и получил имя «Прут» в честь погибшего в начале войны заградителя.

Через несколько дней «Новик» и полудивизион были посланы на дежурство в Ирбенский пролив. Оно заключалось в том, что «Новик», в полной готовности, стоял на Аренсбургском рейде, а остальные миноносцы по очереди несли дозор у Михайловского маяка.

Вскоре, однако, нас вызвали в Куйваст, где приказали принять полный запас нефти и быть в готовности.

Там мы прождали два дня, и только на третий день нам срочно приказали выйти к Михайловскому маяку, так как посты Службы связи стали обнаруживать появление неприятеля у входа в Рижский залив, Дагерорта и Утэ.

Тогда же в первый раз над Рижским заливом появился неприятельский гидроплан и бросил несколько бомб в канонерскую лодку «Грозящий», но не попал.

Но все же мы так до Ирбена и не дошли, потому что насколько срочно нас послали, настолько же срочно и вернули обратно по каким‑то неизвестным соображениям.

Сегодня же вернулась с моря подлодка «Окунь»; она на параллели Виндавы встретила неприятельский отряд, состоявший из десяти больших кораблей и миноносцев. «Окунь» сейчас же их атаковал и выпустил мину в головной корабль. Заметив это, противник стал его таранить и ему удалось согнуть, почти под прямым углом, перископ [32].

Когда «Окунь» выпустил мину и стал быстро погружаться, на нем услышали сильный взрыв, настолько сильный, что полопались электрические лампочки; поэтому есть основание предполагать, что его мина достигла цели.

Из‑за согнутости перископа «Окунь» оказался в очень опасном положении и с большим трудом вернулся назад.

Весь день у входа в Рижский залив держался неприятельский отряд, состоявший из двух легких крейсеров, транспорта с гидропланами и 11 миноносцев, но особенно ничем себя не проявлял. Ночью тоже ощущалось его присутствие, и, по–видимому, он продолжал держаться недалеко в море.

В 10 часов утра 22 мая «Новику» было приказано идти к Михайловскому маяку. Подходя туда, мы впервые увидели два больших неприятельских гидроплана, которые только что кончили сбрасывать бомбы и теперь улетали к себе на юг.

Ими было сброшено 20 бомб, и хотя ни одна из них цели не достигла, но надо отдать справедливость: все они сбрасывались очень метко и ложились у самых бортов наших миноносцев, которые, не имея никакого оружия, чтобы отогнать гидропланы, только отстреливались из пулеметов и винтовок и старались увернуться от ударов. Неизвестно, конечно, насколько такое средство действенно, но было похоже, что им до некоторой степени достигалась цель, а главное, это сильно успокаивало команду, на которую с непривычки бомбы, сбрасываемые сверху, действовали довольно неприятно.

Подойдя к Михайловскому маяку, «Новик» стал на якорь. В это время полудивизион, который пришел с минами, был послан заградить северный проход в залив. Таким образом, для наших выходов в море был оставлен только южный.

Днем было принято радио «Грозящего», которым он доносил, что ясно видел здесь, в заливе, неприятельскую подлодку. Многие отнеслись к этому известию скептически — уж слишком это казалось тогда невероятным.

Остальную часть дня миноносцы крейсировали вдоль минной позиции, причем на горизонте все время были видны дымы неприятельских судов.

По донесениям Люзерорта, там держались те же вчерашние два легких крейсера, авиационная матка и одиннадцать миноносцев.

В 5 часов вечера к «Новику» подошел полудивизион под брейд–вымпелом начальника Минной дивизии, который приказал нам вернуться в Куйваст. Неприятель, по–видимому, тоже собирался уходить, так как дымы стали понемногу скрываться на юг.

На пути в Куйваст мы приняли печальное радио о том, что заградитель «Енисей» на переходе из Ревеля в Моонзунд, недалеко от маяка Оденсхольм, был потоплен неприятельской подлодкой. Потом стало известно, что его гибель произошла в течение 10 минут, и так как поблизости в этот момент никого не было, а вода была еще очень холодная, то спаслось всего 19 матросов, а из офицеров — один лишь старший механик. Кроме того, позднее рыбаки подобрали еще одного матроса; все же остальные в количестве более 200 человек — погибли.

По рассказам очевидцев, когда «Енисей» погружался в воду, все погибавшие пели гимн, а командир капитан 1–го ранга Прохоров [33] стоял на мостике, отказавшись принять какие‑либо меры к своему спасению. Это был его последний поход на «Енисее», так как он уже был назначен командиром одного из крейсеров и остался на заградителе только потому, что не успел еще окончательно его сдать.

Нельзя не признать, что «Енисей» погиб очень красиво, и честь и слава его командиру, офицерам и команде, но зачем же он шел днем совершенно один, без конвоира? Ведь было известно, что

неприятельские подлодки свободно проникают в Финский залив и поэтому большим тихоходным судам рискованно идти одним. Следовательно, его гибель есть чей‑то непростительный недосмотр, из- за которого совершенно зря утрачено столько жизней. Спасение небольшой горсточки тонувших произошло совершенно случайно, благодаря тому, что в момент катастрофы на расстоянии 7–8 миль оказался миноносец «Рьяный», который, увидя взрыв, полным ходом пошел туда. Но так как ему удалось подойти только через 20 минут, то было поздно — вода была слишком холодна, чтобы в ней можно было долго держаться, и большинство людей утонуло.

Как потом выяснилось, «Енисей» был потоплен подлодкой «U-26», то есть той же лодкой, которая потопила и «Палладу».

Около 10 часов вечера «Новик» благополучно вернулся в Куйваст и ошвартовался к «Волге».

Ночью Люзерорт донес, что видел четыре неприятельских миноносца, которые, по–видимому, ставили мины, причем указанное им место оказалось немного мористее того, где уже были поставлены наши заграждения. Таким образом, вышло, что неприятель только усилил нашу позицию.

В следующий день неприятель больше не показывался, и надо предполагать, что свои операции закончил, но в чем они заключались, было трудно определить. Вернее всего, что это был заслон с разведкой для обеспечения передвижения войск морскими путями к Либаве.

Сегодня днем миноносец «Расторопный» увидел подлодку в Финском заливе за Центральной позицией. Как раз в это время наши дредноуты недалеко от этого места производили учебную стрельбу. Им тотчас же было приказано вернуться в Гельсингфорс, а всем миноносцам немедленно исследовать подозрительный район. Проискав несколько часов, они, однако, никакой лодки не обнаружили.