Татьяна Лиознова - Валентин Свининников

показала мне… кусочек, где Доронина поёт «Нежность».

Вот так: «А-ах!» – с такими придыханиями… Ну да… Доронина замечательно пела, прекрасно… А рядом с ней был Ефремов, и вот эти его глаза…

Татьяна Доронина (поёт за кадром).

Опустело небо без тебя… о-о-ой…

Александра Пахмутова. И когда я это увидела, я подумала: «Господи, я никому в жизни не отдам эту картину!» Как я могла вообще вот так глупо орать, отказываться? Я полюбила картину сразу!

Авторы фильма также отметили, что поначалу песня «Нежность» не вполне воспринималась радиослушателями, – она казалась сложноватой, ещё и Экзюпери упоминается. Это не просто «старый клён стучит в окно», а что-то высокоинтеллектуальное. Как говорят, песня была написана по просьбе Юрия Гагарина, с которым Пахмутова и Добронравов дружили семьями, да и исполняла её Майя Кристалинская – не самая простая певица. Но когда на экраны вышел фильм Татьяны Лиозновой «Три тополя на Плющихе», даже самые суровые сельские скептики, а уж тем более городские меломаны – все замирали у приёмников, из которых звучала «Нежность» в сопровождении практически симфонической музыки.

Фильм «Три тополя на Плющихе» принёс Лиозновой не только широкое признание критики, нашей и зарубежной, но и уверенность в своём умении сладить с актёрами звёздной величины, браться за работу любой сложности. И это своё право она блистательно продемонстрировала в поистине новаторском труде, сняв 12-серийный телевизионный фильм. А это требовало и несколько иных подходов и приёмов, чем в обычном кино…

Три года, спрессованные в «Семнадцать мгновений…»

Об этом одном из первых советских телесериалов рассказано и написано больше всего. Естественно, нашло это отражение и в архиве Татьяны Михайловны, с которым меня знакомила Людмила Лисина.

Автор. Людмила Васильевна, этот культовый фильм «на все времена» требует, пожалуй, особого разговора, отдельной главы. Давайте попробуем собрать воедино и воспоминания самой Татьяны Михайловны, и оценки специалистов, а также зрителей. С чего начнём?

Людмила Лисина. Может, со страниц воспоминаний Виолетты Ничковой, внучки главного консультанта фильма «Семнадцать мгновений весны» Семёна Кузьмича Цвигуна под названием «Мы думали, что это провал» и подзаголовком: «Татьяна Лиознова о работе с Цвигуном над фильмом “Семнадцать мгновений весны”»[1]. Итак…

«С сегодняшнего утра, 17 мая 2016 года и до конца рабочей недели телеканал “Звезда” вновь будет показывать фильм “Семнадцать мгновений весны”. Сколько их было, этих показов по разным каналам за всю историю фильма о легендарном Штирлице? Для нашей семьи – это особенное кино, ведь главным консультантом фильма был мой дед Семён Кузьмич Цвигун (под псевдонимом генерал-полковник С. К. Мишин). Вот несколько зарисовок к его работе над фильмом.

Когда в 2004 году я делала свой документальный фильм о дедушке, то, конечно же, мне очень хотелось взять интервью у режиссёра Татьяны Лиозновой и узнать о её общении с Цвигуном, о том, как он работал главным консультантом её фильма “Семнадцать мгновений весны”. В титрах дед указан как генерал-полковник С. К. Мишин. Вопреки расхожему мнению, Семён Кузьмич не прятался под псевдонимом, – таково было распоряжение Андропова. Шеф КГБ работать Цвигуну в кино разрешал, но только не под своей фамилией. Псевдоним “Мишин” дед выбрал просто потому, что Миша – имя его сына, Михаила Семёновича Цвигуна.

Когда Лиознова искала консультанта для экранизации романа Юлиана Семёнова о Штирлице, знакомая пара разведчиков-нелегалов посоветовала ей обратиться к моему деду. Бабушка, правда, вспоминала, что рекомендацию Лиозновой дал автор романа Юлиан Семёнов. Так или иначе, но Татьяна Михайловна пришла к Цвигуну и попросила его стать главным консультантом.

Из интервью моей бабушки Розы Михайловны Цвигун, которое она дала мне для фильма “Генерал Цвигун. Последний выстрел” (режиссёр Андрей Вернидуб, РТР, 2004 год):

– Она пришла к нему и долго упрашивала. Он говорит, во-первых, это большая работа, во-вторых, я не могу отлучаться, как на это посмотрят, я должен спросить разрешения у Юрия Владимировича. Юрий Владимирович, когда ему Семён Кузьмич доложил, сказал “хорошо”. И когда пришёл и сказал ей, что да, мне разрешили, я говорит, удивился, как такая маленькая, пухленькая могла подпрыгнуть, он был человек крупный, полный, она подпрыгнула, вцепилась за шею и поцеловала, говорит, меня. Была очень рада, что добилась своего.

Мне было очень интересно узнать у Татьяны Михайловны, как именно проходили просмотры, какие рекомендации давал дедушка, как шла совместная работа. От интервью на камеру Лиознова отказалась, она уже не очень хорошо себя чувствовала к тому времени, но она подарила мне удивительную беседу по телефону. Это был 2004 год, я позвонила ей с домашнего номера, рассчитывая лишь уговорить её на телеинтервью или личную встречу, а получилось, что вместо этого Лиознова начала давать импровизированное интервью по телефону.

Сначала телефонный разговор не обещал быть долгим, но мало-помалу одно воспоминание стало тянуть за собой другое. Я боялась её прервать: хрупкий поток воспоминаний тридцатилетней давности дарил мне всё новые и новые подробности. Я понимала, что это неповторимые моменты, и я могу рассчитывать только на свою память и на достаточное количество бумаги и ручек в радиусе пары метров от стационарного телефона, до которых я смогу дотянуться. Почему-то я боялась спугнуть импровизированный монолог Татьяны Михайловны своей просьбой прерваться на минуточку, чтобы сходить за нормальным блокнотом и ручкой. Пару раз я возвращалась к своей просьбе об интервью хотя бы без камеры, но при личной встрече, но она, извиняясь, устало отказывалась. Поэтому все воспоминания режиссёра “Семнадцати мгновений весны” у меня оказались записаны на многочисленных клочках бумаги. Одно воспоминание, тем не менее, перебило все остальные и врезалось в память без всяких бумажек».

Из воспоминаний Татьяны Лиозновой, которыми она поделилась с Виолеттой Ничковой в телефонном разговоре в один из зимних вечеров 2004 года:

«Первый показ был особенно запоминающимся. Семён Кузьмич приехал вечером, мы усадили его в первый ряд нашего просмотрового кинозала, рядом поставили небольшой столик, на котором была стопка листов бумаги, несколько ручек и настольная лампа. Я объяснила Семёну Кузьмичу, что когда по ходу просмотра у него будут замечания, то пусть он включает лампу – там ещё такой звонкий выключатель был на нашу беду – и записывает. То есть мы, по возможности, не прерываем показ, а обсуждаем все замечания уже после просмотра. Я с группой уселась на задний ряд, и просмотр начался.

В зале темно, на экране летят журавли. Вдруг “щёлк!” – Цвигун включает лампу и начинает что-то писать. Мы замерли в недоумении. Ничего же ещё не происходит, просто птицы летят. Что с ними не так? Они летят не в ту сторону? Или неправильный клин? В этот момент лампа выключилась,