Генерал-адмирал - Роман Злотников

Вследствие этого я почти сразу после того, как получил в свое распоряжение полковника в отставке Курилицина, велел ему собрать сведения о крупнейших российских промышленниках и параллельно — о российских изобретателях. Сам я из таковых помнил только о Попове, Мосине и Барановском. Но Барановский уже погиб, Мосин, как выяснилось, пока еще ничем себя не проявил, и Попов тоже. Из числа же тех, кто носил фамилию Попов и Мосин, наиболее вероятными кандидатами на ту роль, какую им предстояло сыграть в истории, были некто Александр Степанович Попов, оказавшийся некоторым образом моим подчиненным, поскольку в настоящее время он являлся преподавателем физики, математики и электротехники в Минном офицерском классе в Кронштадте, и начальник инструментальной мастерской Тульского оружейного завода Сергей Иванович Мосин. Но те ли это Мосин и Попов, мне оставалось только гадать. Впрочем, очень вероятно, что те, поскольку во время посещения Кронштадтской военно-морской базы, когда я не преминул проинспектировать Минный класс, Попов признался мне, что предпочел эту должность в первую очередь потому, что при Минном офицерском классе имеется хорошо оборудованный физический кабинет, что позволяет производить научные исследования в области электричества. Я благосклонно выслушал его рассуждения и поощрил энтузиазм исследователя пятьюдесятью рублями премии, а также выделил еще сто рублей на закупку необходимых материалов для продолжения исследований и велел командованию базы всячески помогать горящему на работе преподавателю. Может, это ему чем-то поможет побыстрее изобрести радио. Хотя с подобными поощрениями надо быть осторожным — а ну как господин изобретатель, получив большее финансирование, увлечется чем-то таким, чем в ином случае не стал бы заниматься как раз из-за недостатка средств, и пройдет мимо того, что требует не столь больших затрат, но потом окажется куда как более эффективным. Так что не получить бы мне вместо радио какой-нибудь сырой радиополукомпас или типа того, короче то, что довести до ума в ближайшие тридцать — сорок лет не представится возможным вследствие общего отставания технологий, а вот приоритет в создании радио будет потерян. Ну да ладно, Кронштадт под боком, буду время от времени навещать изобретателя. Если его не туда занесет — наставим на путь истинный.

Мосина же я посетил во время пребывания в Москве, аккурат после встречи с московскими купцами и промышленниками, среди которых был и Трындин. Сергей Иванович, краснея от смущения и удовольствия — член императорской фамилии заинтересовался его скромными трудами! — показал мне разработанный им восьмипатронный магазин к винтовке Бердана и посетовал, что Главное артиллеристское управление считает это излишеством, потворствующим, так сказать, расходу боеприпасов. Я посочувствовал изобретателю, а затем аккуратненько так начал капать ему на мозги — мол, жизнь так устроена, что наиболее востребованными являются не самые совершенные устройства и механизмы, а самые дешевые, так что в процессе изобретения стоит подумать и над усовершенствованием, и над удешевлением технологии. Например, англичане придумали использовать так называемые вырубные прессы, которые сразу, за одно действие, не только отрубают от листа нужный кусок металла, но и этаким хитрым образом заворачивают его так, что получается уже почти готовая деталь, требующая минимальной обработки. Что же касается требований Главного артиллеристского управления, кои кажутся ему не слишком разумными, — пусть их. Просто надобно попытаться изначально предусмотреть в конструкции возможности модернизации. Скажем, сделать магазин пятизарядным, но оставить место, чтобы из однорядного магазина сделать полутора, а то и двурядный. И тогда при необходимости — раз! — оружие без особых проблем становится восьми-, а то и десятизарядным. Ну, где-то так… А для того я советую ему наладить отношения с инженерами-технологами и отслеживать новинки в станкостроении. И готов поспособствовать в стажировке на зарубежных оружейных заводах.

Последнее обещание я уже почти выполнил: в январе будущего 1884 года Мосин и еще три человека по его выбору поедут на оружейные заводы в САСШ, Великобританию, Францию и Германию на полгода. Это необходимо. К сожалению, гремевшей в мое время русской школы конструирования стрелкового оружия покамест не существует, уже десятки лет русская армия закупает оружие, созданное иностранцами — Берданом, Наганом, Смитом и Вессоном, Норденфельдом. Отечественную же оружейную школу надо создавать заново, причем на максимально передовой основе. Поэтому я и употребил все свое влияние, чтобы сначала сформировать на базе Тульского завода группу по стрелковому оружию под руководством Мосина, включив в нее пару инженеров, химика-технолога и нескольких опытных мастеров-оружейников, пусть и преклонного возраста, но обладающих гигантским опытом, коим как раз вследствие возраста грозило скорое увольнение с завода, а затем, после нескольких месяцев притирки, отправить основную часть группы на стажировку. Кроме того, каждому из них Главное артиллеристское управление выделяло достаточную сумму на закупку наиболее интересных образцов оружия и оснастки. Но это был максимум того, что я мог для них сделать. Стрелковое оружие — не моя епархия. Во флоте властвуют пушки.

Письмо Менделеева оказалось более пространным. Дело в том, что я собирался создать нечто вроде лаборатории по совершенствованию конструкции кораблей и корабельного вооружения. В том числе и для проверки и доработки тех, по большей части обрывочных, воспоминаний, которые присутствовали у меня в голове. Например, о разнесенном бронировании или о том, что русские снаряды в Русско-японскую войну имели крайне грубые взрыватели, благодаря которым наши снаряды могли взрываться даже после того, как пробивали корабль насквозь. Или не взрываться вовсе. Ну и еще кое-что было. Но насколько то, что я запомнил, имеет отношение к действительности — надо было еще установить. Я вон пару лет принадлежал к числу правоверных резуноидов и свято верил в ту чушь, что написал этот выкормыш британской разведки, пока мой однокашник по училищу Серега Пономаренко, работавший системным аналитиком в банке, во время очередной пьянки на день выпуска не разложил все резуновское вранье по полочкам. И не только резуновское, впрочем, — начиная со всей системы немецкого блицкрига, предусматривающей превентивное, опережающее нападение на противника. Что, Польша тоже собиралась атаковать Германию, а также Бельгия, Франция, Норвегия, Греция и так далее или со всеми этими странами Гитлер был вероломным подонком и только с Советским Союзом внезапно решил показать себя честным и соблюдающим все международные правила, которого «спровоцировал» бяка Сталин? Или как соотносится стремление Гитлера упредить вот-вот надвигающееся нападение на него Сталина с переносом сроков начала «Барбароссы» более чем на месяц в связи с отвлечением сил на Греческую операцию? Он что, настолько точно знал дату нападения Сталина, что ничтоже сумняшеся отвел ударные части от границы и задействовал их на второстепенном театре военных действий? Или все-таки был точно уверен, что со стороны СССР ему ничего не угрожает и война начнется только тогда, когда он сам отдаст приказ? Не говоря уж о таких перлах Резуна, как автострадные танки. Впрочем, этот его перл я сразу оценил по достоинству. Танк, сбросивший гусеницы, — это же мечта любого артиллериста-ПТОшника.[9] Поставил в удобном месте одну-две пушки и расстреливай танки батальонами и полками. Куда они с автострады без гусениц денутся-то?..

Так вот, чтобы быть уверенным, что мои отрывочные воспоминания не являются точно такими же перлами, я и решил заложить эту лабораторию. Причем идея была в том, чтобы привлечь к работе наряду со специалистами еще и ученых широкого профиля. Для чего мне и потребовались рекомендации Дмитрия Ивановича, ибо его авторитет в научных кругах был чрезвычайно высок, хотя верхушка академии его не жаловала. Ну а он, воспользовавшись случаем, решил вывалить на меня еще и множество идей, которые теснились в его гениальной голове. И одной из них оказался проект чего бы вы думали? Ледокола! Интересно, а у нас изобретателем ледокола считают адмирала (вернее, пока еще капитана первого ранга) Макарова…

Допив чай, я закончил разбираться с почтой. Большинство писем оказались мусором типа приглашений на различные пати, балы и в салоны. К счастью, у меня пока отличная отговорка для того, чтобы игнорировать эти приглашения, — болезнь! За последний месяц я изрядно окреп и уже мог передвигаться без палочки, да и уставал не так быстро, но чувствовал себя все еще не слишком хорошо. Так что был вполне в своем праве. Впрочем, встречаться с врачами я не перестал — были у меня в отношении медицины кое-какие мысли. Чем больше медицинских светил меня посетят, тем больше таковых я смогу оценить, а стало быть, окажусь более подготовленным к тому моменту, когда настанет время воплощать в жизнь мои планы…