Призраки мертвого города (СИ) - Гришанин Дмитрий Анатольевич

– Сука ты, Рихтовщик, – обреченно рыкнула смерившаяся с поражением кваз.

Она скинула с плеч рюкзак и уселась на него верхом.

Я, примостившись рядом на кортах, стал осматривать разорванные лямки ремня своего рюкзака.

– Че ты там разглаживаешь, шей давай, – заворчала кваз. – Сейчас иголку с ниткой достану.

– Да у меня есть, – отмахнулся я, и полез в боковой карман рюкзака за штопальными принадлежностями.

– Давай мне тогда сбрую от пистолета. Я пока ее зашью.

Я передал Белке кобуру с порванными ремнями креплений.

И мы дружно занялись штопкой.

От долгого неподвижного сидения на продуваемой всеми ветрами крыше в своей пародии на одежду я стал быстро замерзать.

Заметив, как я ежусь от озноба, мстительная кваз, вытащили из своего рюкзака банку пива, шумно вскрыла и стала со смаком распивать.

– Не хочешь пивка, Рихтовщик? Ледяное, аж скулы сводит – прям, как ты любишь.

– Да че-то неохота, – проворчал я, пересаживаясь, чтобы не видеть соблазнительной картины. – Я лучше живца хлебну.

– Ну-ну, – хмыкнула Белка. – Ветрено здесь как-то, да?.. Внизу, когда шли, ветра, ведь, совсем не ощущалось. Ну это понятно, там же кругом дома. Они ж, как щиты, от ветра-то. А здесь для ветродуя самый простор… Полчаса, говоришь, ждать?

– Уже меньше.

– Ну-ну. Ах, какое классное ледяное пиво…

– Белка, хватит, а! И без тебя тошно!

– Тошно ему… Вот и дорожи теперь. А могли бы сейчас внизу шагать. Там бы ты живо согрелся…

– Белка!..

– Да все-все, молчу… На, вот, на плечи накинь, а то смотреть на тебя тошно.

Кваз бросила мне на колени добытый из рюкзака шерстяной плед.

– Откуда?..

– От верблюда… В квартире на третьем нашла. Укрыть тебя хотела, когда голый на площадке стал кататься. Но не успела, ты раньше очухался. Сунула плед в рюкзак, как знала, что еще пригодится.

– Спасибо, – улыбнулся я подруге, чувствуя, как под накинутым на спину пледом начинает собираться живительное тепло. – Предложение о пиве еще в силе?

– Перетопчешься, – фыркнула Белка. – Самой мало.

И мне на зависть слила в глотку очередную пенную струю.

Так-то у меня в рюкзаке тоже лежало три жестянки с пивом, но не поддавшись на соблазн подруги, я решил их пока приберечь. И добыв, вместо пива, проколотую стрелой банку тушенки, решил заморить червячка.

Поддержав мой порыв, Белка тоже достала тушенку и сухари, которыми, в отличии от пива, безо всяких просьб тут же со мной поделилась.

Не умолкающая даже за едой подруга вдруг огорошила новостью:

– Кстати, забыла тебя порадовать: в споровике приконченного тобой кусача, помимо прочей мелочевки, я нашла две золотых горошины, две белых звезды и… Не поверишь!.. Черную жемчужину!

– Выходит, твой пакет, после последнего сбора трофеев, изрядно прибавил в цене.

– Не то слово!.. На те трофеи, что уже там лежат, можно с шиком прожить год в любом стабе!

– Здорово, – кивнул я, зевая.

За что тут же получил нагоняй от разочарованной моей реакцией подруги.

– Какой же ты все-таки зажравшийся сноб, Рихтовщик!

– Че зажравшийся-то? Вон, тушенку вместе с тобой хаваю, сухариками заедаю.

– Не придуривайся, ты прекрасно понял, что я имела в виду.

– Я че, по крыше должен был запрыгать от радости из-за какой-то черной жемчужины?

– Какой-то, – передразнила Бела. – Всего месяц назад черная жемчужина была для тебя верхом мечтаний. Споранов на живец наскрести едва хватало…

– Че ты завелась-то. Я по-прежнему любым трофеям рад.

– Я вижу.

– Нифига ты не видишь, – я раздраженно отшвырнул пустую банку. – Да, у меня есть спораны. Много. В банке Вешалки больше тридцати тысяч. И если б я захотел, мог бы поселиться там, и жить в свое удовольствие. Но за прошедший месяц я провел в Вешалке всего дня три от силы. И по злачным местам не шарахался, а все больше по менялам – амуницию для очередной охоты торговал… Я уважаю трофеи, Белка. И ценю их. Но для меня это лишь средство, а не цель. Гораздо больше богатства из споровика высокоуровневой твари я ценю редкие минуты общения с друзьями. И этот наш нелепый, но искренний, разговор на крыше, в середине захваченного тварями города, на мой вкус, стоит гораздо дороже любого жемчуга.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Рихтовщик, блин. Ты не перестаешь меня удивлять.

– До окончания отката осталось пять минут. Давай по делу… Покажи мне правильное направление. А то в первый раз я рванул практически наобум. Вроде бы мы в эту сторону шли. Но хрен знает…

– Да правильно ты рванул, – успокоила Белка. – Рули и дальше в ту же сторону. Занятый ботами институт отсюда конечно еще довольно далеко, но он точно находится где-то там.

Я забрал у кваза зашитую сбрую с кобурой и, скинув плед, натянул ее поверх плаща. Поменял обойму в стечкине. И подвесил спереди ушитый рюкзак.

Дождавшись обнуления отката, скомандовал подруге забираться за спину. И когда она надежно закрепилась у меня на закорках, шепнул фразу-активатор:

– Крыло!

В этот раз я не тормозил и, едва ощутив мощный взмах за спиной, еще даже толком не взлетев, тут же обозначил целью перелета самую дальнюю «бирюзовую» крышу в интересующем нас направлении.

Перед глазами вновь заплясали огромные цифры уносящихся вспять мгновений, и мы с Белкой, подкинутые могучими призрачными крыльями, стрелой понеслись к выбранной целью крыше…

Перелет прошел успешно.

Передохнув, и выждав очередные тридцать пять минут отката, я вновь активизировал скрытую ступень «Легче пуха», и мы снова отправились в сумасшедший полет.

Проделав аналогичный фокус еще трижды, уже в вечерних сумерках мы шестой раз за день опустились на крышу очередного дома. Теперь это оказалась двадцатиэтажная высотка, откуда, как заверила меня Белка, до нужного здания меда было рукой подать.

Уже через четверть часа после посадки сумерки сгустились настолько, что стала едва различима даже крыша соседнего дома. Лететь дальше в условиях ограниченной видимости было слишком опасно, да и шкала Духа Стикса, истощенная активацией за день более десяти Даров Стикса, исчерпалась практически до дна. Нам нужно было передохнуть и набраться сил, завтра ожидался очередной трудный и чертовски опасный день.

Для ночевки, мы с крыши перебрались на чердак. На здешнем бетоном полу тоже было холодно, но не так, как на черепице продуваемой всеми ветрами крыши. Из найденного на чердаке хлама и пары наших рюкзаков, удалось соорудить некое подобие двухместной кровати. Наскоро поужинав тушенкой с сухарями, мы запили съеденное раствором пива с белой звездой из трофеев. Так же закинулись разведенными в уксусе золотыми горошинами. И, укрывшись общим пледом, спина к спине завалились на боковую.

Перед сном, как снотворное, я решил прочесть разом все отложенные и новые системные уведомления. Перед глазами загорелась длинная вереница красных строк.

Но не осилив и первую, я провалился в глубокий сон.

Глава 12

Глава 12, в которой меня будят, и мы корректируем план

Она извивалась подо мной и хрипло стонала. Нежно покусывая ее мочку уха, я наращивал темп. Пик общего наслаждения приближался. Еще чуть-чуть и…

– Ооо! Маргонт, ты великолепен! – простонал мне в ухо знакомый голос.

Маргонт?! Это че, мля, нахрен, за засада?! Какой еще, в жопу, Маргонт?!

Разумеется, я все это хотел высказать вслух, но не смог издать и звука. Попытался распахнуть зажмуренные в порыве страсти глаза – и опять же у меня ни черта не вышло.

К счастью, с такого рода беспомощностью я не единожды уже сталкивался. Ситуация стала малехо проясняться. Походу, мне снова фартануло оказаться в чужом теле.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Значит, я сплю. И мне снится гребаный вещий сон. И, кстати, по голосу я узнал «свою» партнершу по пастельному танцу – это оказалась Мараджела.

Пока я размышлял, в любовном акте страстной пары вдруг что-то пошло не так.

– Маргонт, у меня такое ощущение, что за нами кто-то подсматривает!