Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Остальные хлопают в ладоши. Губы распахнуты в улыбке, тела мерно раскачиваются в такт мелодии.
Мулат поет:
Не смогу казаться белым,Хоть лицо мне вымажь мелом, —Больно круты завитки…
Гума подошел к компании. Первый, кого он увидел и едва узнал в щегольском темно-синем костюме, был Родолфо, о котором вот уж долгие месяцы не было ни слуху ни духу. Родолфо сидел на перевернутом ящике и улыбался певцу. Здесь были еще Шавьер, Манека Безрукий, Жакес и Севериано. Старый Франсиско сидел тут же и пыхтел трубкой.
Родолфо, едва увидев Гуму, замахал руками:
— Мне очень нужно сказать тебе пару слов…
— Ладно…
Мулат уже кончил песню и стоял посреди круга, улыбаясь друзьям. Он задыхался после быстрой пляски, но глядел победителем. Это был Жезуино, матрос с «Морской русалки» — большой баржи, плававшей между Баией и Санто-Амаро. Он улыбнулся Гуме:
— Привет, старина…
Манека Безрукий услышал это ласковое приветствие и пошутил:
— Лучше и не заговаривай с Гумой, Жезу… У парня руль сломался…
— Что сломалось?
— Потерял направление. Призрак ему явился…
Все засмеялись. Манека продолжал:
— Говорят, мужчина, как ему в голову дурь ударит, баба то есть, сразу идет ко дну. Вы разве не знаете, что он чуть было не разбил «Смелого» о большие рифы?
Гума в конце концов обозлился. Он никогда не обижался на шутки, но сегодня, сам не зная почему, прямо-таки рассвирепел. Если б у Манеки Безрукого обе руки были здоровые… Но тут вмешались Севериано и Жакес.
— Какую шкуру подцепил ты на этот раз? — полюбопытствовал Жакес.
— Верно, старая ведьма какая-нибудь, уж песок сыплется… — подхватил Севериано, разражаясь своим рокочущим, дерзким смехом.
Руфино, заметив, как Гума сжал кулаки, сказал примирительно:
— Ладно, хватит, ребята. Каждый живет, как знает.
— А ты ее ходатай, что ли? — Севериано засмеялся еще пуще. Все кругом тоже смеялись. Но долго им смеяться не пришлось, ибо Гума бросился с кулаками на Севериано. Жакес хотел разнять их, но Руфино оттолкнул его:
— Надо, чтоб один на один…
— Перестань дурью мучиться… Ты кто: мужчина или баба? Рыбацкая женка…
И Жакес бросился на негра. Руфино отскочил назад и, пробормотав: «Страшнее кошки зверя нет…» — ловко уклонился от удара, который хотел нанести ему Жакес, резко повернулся на пятках — и противник так и шлепнулся оземь во весь свой рост. А Гума тем временем награждал тумаками Севериано. Прочие глядели на все это, не понимая, что же здесь происходит. Внезапно Севериано высвободился и схватился за нож. Старый Франсиско вскрикнул:
— Он убьет Гуму…
Севериано прислонился к стене рынка, размахивал ножом и кричал Гуме:
— Пошли Розу драться со мной, ты не мужчина, ты баба!
Гума ринулся на него, но Севериано ударил его ногой в живот. Гума рухнул на землю, и противник так и упал на него с ножом в руке. Но тут Родолфо, дотоле беззаботно напевавший, рванулся вперед и сжал руку зачинщика с такой силой, что тот выронил нож. А Гума тем временем уже поднялся и снова напал на Севериано, и молотил его до тех пор, пока тот не свалился почти что замертво.
— А ты, видать, мужчина, только когда у тебя нож в руках…
Теперь негр Руфино пел победоносно:
Ну, храбрец, тебе досталось!Ничего, попомнишь наших!У тебя такая харя,Словно ты объелся каши.
Люди медленно расходились. Несколько человек подхватили Севериано и отнесли его в лодку. Жакес пошел домой, бормоча угрозы. Гума и Руфино направились к «Смелому». Гума уже прыгнул на палубу, как вдруг послышался крик Родолфо:
— Ты куда?
Гума обернулся:
— Если б не ты, я был бы уж мертвый…
— Оставь, пожалуйста…
Родолфо вспомнил:
— Мы так мальчишками дрались. Помнишь? Только тогда мы были противниками.
Он снял свои начищенные ботинки и зашлепал по грязи к причалу:
— Мне надо сказать тебе два слова.
— Что такое?
— Ты не занят сейчас?
— Нет… (Гума был уверен, что тот попросит денег.)
— Тогда садись, поговорим.
— Что ж, я пошел… — Руфино распрощался.
Родолфо провел рукой по напомаженным волосам. От него пахло дешевым брильянтином. Гума подумал: где же он провел последние месяцы? В другом городе? В тюрьме за воровство? Толковали, что он на руку нечист. Крал бумажники, вымогал деньги в долг без отдачи, как-то раз даже пустил в ход нож, чтоб очистить чьи-то карманы. Тогда его впервые посадили. Но на сей раз Родолфо приехал нарядный и в долг ни у кого не просил…
— Ты отплываешь сегодня?
— Да. Направляюсь в Кашоэйру…
— Это срочно?
— Срочно. Груз со склада. От Ранжела, он просил поскорее, это для карнавала…
— Карнавал будет что надо…
Гума укладывал тюки на дне шлюпа:
— Говори, я тебя слышу отсюда.
Родолфо подумал, что так даже лучше, легче, так он не видит Гумы и может говорить без стеснения.
— Это запутанная история. Я лучше начну с самого начала…
— Да говори же…
— Ты помнишь моего отца?
— Старого Конкордиа? Помню, конечно… Он еще винный погребок держал, на базаре.
— Точно. Но мать мою ты не можешь помнить. Она умерла, когда я родился.
Он поглядел на воду. Помолчал. Потом бросил взгляд в трюм, где был Гума, раскладывающий тюки.
— Я слушаю, говори.
— Так вот: старый Конкордиа никогда не был женат на ней…
Гума поднял голову и удивленно взглянул вверх. Он увидел, что Родолфо стоит на корме у самого борта и задумчиво смотрит на воду. Зачем он пришел? Зачем рассказывает все это?
— Настоящая его жена жила в городе, на одной из улиц верхней части города. Когда отец умирал, он все рассказал мне… Ты сам видишь, я ничего не сделал, не пошел к этой женщине, его жене — что мне было там делать? Остался здесь с этим дырявым корытом, что мне оставил старик и на котором плавал раньше он сам. А потом я выбрал другую жизнь, здешняя меня не очень-то тянет.
Гума поднялся наверх, уложив уже груз. Он сел напротив Родолфо.
— Жизнь и правда не легкая… Но что ж остается?
— Так и есть… Ушел я и с тех пор и качусь из одного места в другое.
Он опустил голову:
— Ты ведь знаешь, что я уж понюхал тюрьмы… Так вот, недавно иду я себе спокойно, достал немного деньжонок — выгодное дельце подвернулось с полковником Бонфином… Вот тут-то я и наткнулся на сестру…
— У тебя есть сестра?
— Да я и сам не знал. Старик ни разу не обмолвился про дочку. Велел только разыскать его жену, она, мол, знает, что у него сын есть, и примет, и растить станет, как своего.
— И у нее была дочь…
— В тот день, о котором я рассказываю, мы и встретились. Она знала обо мне и разыскивала. С тех пор как мать умерла, — около года.
— А где ж она столько времени жила?
— У тетки, верней, у дальней родственницы какой-то.
— Родственницы старого Конкордиа?
— Нет, видно, матери. Не разберешь толком.
Гума никак не мог понять: какое он-то имеет отношение ко всему этому? Зачем Родолфо рассказывает ему эту историю?
— Так вот, друг. Девчонка меня разыскала. Говорила, что поможет мне встать на верный путь, много чего говорила, умно так. И вот что я тебе скажу: клянусь богом, лучше этой девчонки я в жизни не встречал… Она моложе меня, восемнадцать лет всего. Исправить меня она, конечно, не исправит, я уж, верно, совесть-то совсем потерял. Кто ступит на эту дорожку, тому с нее не сойти…
Он помолчал, зажег сигарету:
— Раз отвык работать, то уж не привыкнешь…
Гума тихонько принялся насвистывать. Ему было жаль Родолфо. О нем плохо говорили в порту: что и на руку нечист, и ни на что не годен. Он завяз в этой жизни, теперь ему не выбраться даже с помощью этой доброй сестры.
— Она как начнет меня распекать, я обещаю все, жаль мне ее становится. Говорит, что я плохо кончу. И права.
Он широко развел руками, словно чтоб развеять весь этот разговор, и объяснил наконец:
— Так вот, сестра хочет, чтоб я привел тебя к ним…
— Меня привел? — Гума даже испугался.
— Ну да… Эти ее родственники ехали на «Канавиейрасе», когда ты его спас. Ты тогда поступил как настоящий мужчина. А люди эти ездили в Ильеус улаживать какие-то дела. Ничего они там не уладили и возвращались назад. Они овощную лавку держат, на улице Руя Барбозы3. Все в третьем классе ехали, она думала, что все погибли! Поблагодарить тебя хочет…
— Глупости. Всякий на моем месте, сделал бы то же самое. Мне просто повезло: буря не так сильна была…
— Она тебя видела. На празднике Иеманжи. Пришла, только чтоб тебя увидеть. Она была на кандомбле старого Анселмо.
— Смуглая, с гладкими волосами?
— Да, да…
Гума словно онемел. Он в ужасном испуге смотрел на Родолфо, на парус «Смелого», на море. Ему хотелось петь, кричать, прыгать от радости. Родолфо спросил:
— Да что на тебя вдруг нашло?
- Скажи ее имя - Франсиско Голдман - Современная проза
- Габриэла, корица и гвоздика - Жоржи Амаду - Современная проза
- Лавка чудес - Жоржи Амаду - Современная проза
- Дона Флор и ее два мужа - Жоржи Амаду - Современная проза
- Подполье свободы - Жоржи Амаду - Современная проза
- Исчезновение святой - Жоржи Амаду - Современная проза
- Кот - Сергей Буртяк - Современная проза
- Кипарисы в сезон листопада - Шмуэль-Йосеф Агнон - Современная проза
- Проводник электричества - Сергей Самсонов - Современная проза
- АРХИПЕЛАГ СВЯТОГО ПЕТРА - Наталья Галкина - Современная проза