Ключ Сары - Татьяна де Ронэ

внимания, чем по другую сторону океана. Я обнаружила также, что французы проявляют куда больше дерзости и предприимчивости во всем, что касается прикадрить девицу. А еще я поняла, что, хотя во мне нет ничего от изысканности парижанок – слишком высокая, слишком блондинистая, слишком зубастая, – мой вид уроженки Новой Англии вроде бы соответствовал тогдашней моде. В первые месяцы моего пребывания в Париже я была изумлена тем, как французы – и француженки – беззастенчиво разглядывают друг друга. С головы до пят, постоянно. Изучают лицо, одежду, аксессуары. Я вспоминала свою первую парижскую весну, как я шла по бульвару Сен-Мишель с Сюзанной, приехавшей из Орегона, и Яной, которая была из Виргинии. Мы вовсе не принарядились, были в джинсах, майках и вьетнамках. Но все трое были спортивными, светловолосыми и со всей очевидностью американками. Мужчины клеились к нам без остановки. Добрый день, мадемуазель, вы американки, мадемуазель? Молодые, в возрасте, студенты, клерки – самые разные, и все просили номер телефончика, приглашали на ужин, выпить вместе по стаканчику, умоляли, пробовали рассмешить, некоторые привлекательные, другие куда менее. У нас такого никогда не бывало. Американцы не пристают к девушкам на улице, чтобы продемонстрировать свою страстную натуру. Яне, Сюзанне и мне только и оставалось, что глупо хихикать от беспомощности, чувствуя себя одновременно и польщенными, и потрясенными.

Бертран всегда утверждал, что влюбился в меня во время нашего первого танца, в том клубе в Куршевеле. Не сходя с места. Я ему не верю. Я думаю, что он-то влюбился чуть позже. Возможно, на следующее утро, когда пригласил меня на лыжную прогулку. «Черт побери, француженки не умеют так кататься», – выдохнул он, совершенно запыхавшись и глядя на меня с нескрываемым восхищением. «И как же они катаются?» – спросила я. «В два раза медленнее», – рассмеялся он, а потом страстно поцеловал меня. Как бы то ни было, сама я влюбилась в него на танцевальной дорожке. Да так, что едва удостоила Генри взглядом, покидая клуб под руку с Бертраном.

Бертран очень скоро заговорил о женитьбе. Мне бы это не пришло в голову так быстро, статуса его подружки на тот момент мне было вполне достаточно. Но он настаивал и выглядел таким обольстительным и влюбленным, что я в конце концов согласилась выйти за него. Полагаю, он решил, что я стану идеальной женой и матерью. Я умна, образованна, с приличным дипломом (закончила с отличием Бостонский университет) и «для американки» хорошо воспитана – я почти слышала эту мысль в его голове. К тому же я не жаловалась на здоровье, была крепкой и без комплексов. Не курила, не баловалась наркотиками, почти не пила и верила в Бога. Итак, по возвращении в Париж я познакомилась с семейством Тезак. В первый раз я очень нервничала. Их прекрасная квартира в безукоризненно классическом стиле на Университетской улице. Холодный синий взгляд Эдуара, его сухая улыбка. Колетт с ее сдержанным макияжем и безупречными манерами, которая старалась держаться дружелюбно, протягивая мне кофе и сахар элегантной рукой с идеальным маникюром. И две сестры. Одна костлявая бледная блондинка, Лаура. Другая пухленькая, с красными щеками и темно-рыжими волосами, Сесиль. Присутствовал и жених Лауры, Тьерри. В тот день он мне и слова не сказал. Сестры смотрели на меня без явного интереса, недоумевая по поводу того, что их Казанова-братец выбрал довольно заурядную американку, тогда как «весь Париж» лежал у его ног.

Я знаю, чего Бертран и его семья ждали от меня: что я рожу трех-четырех детей подряд. Но сложности начались сразу после свадьбы. Бесконечные сложности, ставшие для нас, разумеется, полной неожиданностью. Череда выкидышей, от которых я впала в отчаяние.

Я сумела родить Зоэ после шести долгих лет. Бертран еще продолжал надеяться, что у нас будет второй ребенок. Равно как и я. Но мы никогда об этом не говорили.

Потом появилась Амели.

Но это уж точно последнее, о чем мне хотелось бы думать сегодня вечером. Я достаточно раздумывала об этом в прошлом.

Между тем вода в ванне успела остыть, и я вылезла вся в мурашках. Бертран по-прежнему смотрел телевизор. В обычное время я бы вернулась к нему, он бы принял меня в объятия, укачал, поцеловал, а я бы сказала, что немного перегнула палку, – голоском и с ужимками маленькой девочки. И мы бы целовались, еще и еще, и он отнес бы меня в спальню, и мы занялись бы любовью.

Но сегодня вечером я к нему не пошла. Я забралась в постель, чтобы почитать еще немного о детях Вель д’Ив.

Последней картиной, которую я видела, выключая свет, было лицо Гийома, который рассказывал историю своей бабушки.

Сколько времени они уже провели здесь? Девочка не могла себе представить. Ей казалась, что она вся одеревенела и умирает. Дни и ночи путались. В какой-то момент ей стало совсем плохо, она стонала от боли, сплевывая желчь. Почувствовала руку отца, пытавшегося ей помочь. Но все ее мысли были только о маленьком брате. Она не могла прогнать эти мысли из головы. Доставала ключ из кармана и лихорадочно целовала, как если бы это были пухлые щечки и золотые кудри брата.

В последние дни некоторые умерли, и девочка все видела. Видела, как люди сходили с ума от удушающей липкой жары, не выдерживая пекла, и в конце концов их привязывали к носилкам. Она присутствовала при сердечных приступах, самоубийствах, жутких лихорадках. Она провожала глазами трупы, которых куда-то уносили. Она никогда еще не сталкивалась с подобным кошмаром. Ее мать превратилась в маленького покорного зверька. Она больше не говорила. Только молча плакала. И молилась.

Однажды утром из громкоговорителей раздались грубые команды. Все должны взять свои вещи и собраться у выхода. Без разговоров. Девочка встала, покачиваясь и ничего не соображая. Ноги подкашивались и едва держали ее. Она помогла отцу поднять мать. Они собрали свои сумки. Толпа, еле волоча ноги, направилась к воротам. Девочка видела, до какой степени все измучены и двигаются как в замедленной съемке. Даже дети горбились, словно старики. Девочка спросила себя, куда их ведут. Хотела задать вопрос отцу, но по его замкнутому, изможденному лицу поняла, что ответа не получит. Может, они возвращаются