Сломанные крылья - Евгения Михайлова

Ох, настоящая жизнь опять описалась. Ирина развернула мокрую простыню и приложила ее к лицу. Вот оно какое, счастье…

* * *

Анатолий Васильев, владелец фирмы средней руки, вышел из своего кабинета, тихонько подкрался сзади к секретарше Зине, печатавшей документ на компьютере, и поцеловал ее тонкую шейку. Девушка жеманно повела плечами, оглянулась и в страшном смущении потупила свои красивые темные глаза.

«Все время перегибает палку», – подумал Толя. Их взаимная игра требовала от нее проявления скромности. Но вообще она делает вид, будто он ее совратил малолетней. Меж тем Зине было 23 года, ее досье Толя изучил внимательно: там не было ничего похожего на монастырь и пансион благородных девиц.

– Ты допечатала? – спросил он. – Поедем к тебе?

Зина ничего не ответила, но ее аккуратное личико изобразило смесь таких ненатуральных эмоций – затаенные желания, подавляемая страсть, ужасный стыд из-за того и другого, – что Толя про себя четко сформулировал главную мысль: «Пора увольнять. Пусть эта самодеятельность достанется кому-нибудь другому».

В это время позвонил его мобильный телефон. Он немного с удивлением послушал и сказал:

– Ира, ты же знаешь, у меня в это время полный завал. Как я могу все бросить и приехать? Ох! Господи, я так заработался, что забыл, честное слово. Конечно, как же ты одна с ним! Сейчас еду. Говори быстро, что купить.

Зину поразило, как изменилось выражение лица ее босса. Что там придумала его женушка? Они виделись мельком пару раз, но каждая прочитала другую, как открытую книгу.

– Извини, детка. Мне нужно срочно ехать домой. Жена больна, – сказал Толя.

– Но она же не одна, – недовольно проговорила Зина.

– Что значит не одна? А с кем, по-твоему?

– Ты сказал: «Как же ты одна с ним».

– С флюсом, дурочка. У нее всю щеку разнесло. В аптеку выскочить не может.

– Да, флюс – это, конечно, болезнь с летальным исходом, – насмешливо произнесла Зина.

– Да что ты понимаешь! Ты знаешь, я тебя не за глубокие познания в медицине взял. Флюс – это реальная возможность заражения крови, между прочим.

– Но она как-то целый день терпела, а как мы ко мне собрались…

– Мы еще не собрались, – внес ясность Толя. – По моим наблюдениям, тебе еще полагалось стесняться не меньше чем полчаса. Так что ничего не сорвалось. Просто твоя врожденная скромность победила.

Он собрался и быстро пошел к выходу. Зина не вынесла и произнесла голосом, полным злобы:

– Пробросаешься.

Толя не оглянулся. Он только подумал: «Давно надо было уволить».

Зина открыла в компьютере адрес квартиры и дачи босса. «Если завтра это повторится, надо бы взглянуть, что там за флюс такой».

* * *

Вместо свадебного платья Надя заказала себе нечто вроде наряда для фуршета – из очень красивого и дорогого шелка, бледно-желтое, облегающее и короткое. Такое платье не должно растревожить Никиту, которому до сих пор снится Оля в белом подвенечном наряде.

Свадьбы не устраивали. Даже родителей не взяли в ЗАГС. Потом вдвоем погуляли по городу и приехали к Лене, чтобы там провести свою первую брачную ночь. Лена испекла яблочный пирог, купила бутылку шампанского и мороженое. У нее все валилось из рук. Они сели на кухне, за маленьким круглым столом, стали говорить о кино, эстраде, политике. Надя очень хвалила пирог, Никита улыбался, встречаясь с матерью взглядами. Потом Надя принимала душ, Никита курил на балконе, а Лена постелила свежее постельное белье на его диван, перенесла свою раскладушку на кухню.

Надя вышла, завернутая в банное полотенце, близко подошла к Никите и прямо, настойчиво заглянула в глаза. Он кивнул, мол, все в порядке. Перед тем как погасить свет, Никита убрал в ящик стола Олины фотографии. В темноте на него сразу обрушилась страсть Нади. А сам он в свою первую брачную ночь был вежлив, очень стараясь не обидеть Надю.

На рассвете Лена проснулась от звука льющейся воды. Она подумала, что забыли закрутить кран, открыла дверь и увидела сына, сидящего на бортике ванны и сжимающего руками виски.

– Ники, мальчик мой, поздравляю, – сказала она. – Ты стал женатым человеком. Взрослым человеком. Женатые люди сильнее и защищеннее одиноких. Она тебя очень любит.

– Да, – ответил сын и посмотрел на Лену своими прекрасными глазами, в которых не было ни радости, ни надежды, ни желания жить.

Лена не выдержала и заплакала. Никита молча взял ее за руку:

– Не надо, мама. Мы с тобой вместе. Я никогда тебя не оставлю.

– Но ты должен быть счастливым.

– В каком законе это написано, мамуль? У всех получается по-разному. Иди спать. Я тоже сейчас пойду.

Он скользнул под одеяло. Надя лежала с открытыми глазами.

– Дорогой мой, – сказала она, – ты не должен стараться меня полюбить или очень захотеть. Просто согласись с моей любовью.

– Конечно, – ответил он. – Не беспокойся ни о чем. Все будет хорошо.

Он поцеловал ее – в первый раз за всю ночь. Она сдержала слезы и подумала: «Как это ужасно, что ему от меня ничего не нужно. Я бы сделала для него что угодно ради мимолетного, легкого поцелуя».

* * *

Сергей всерьез взялся за работников супермаркета. Он приставал с самыми разными вопросами то к одному, то к другому. Работал под бездельника и болтуна, которому интересно, где живет незнакомый человек, на каком транспорте добирается на работу, сколько времени тратит на дорогу, сколько денег получает. Он ходил вокруг автостоянки. Там были подержанные машины, были зеленые. Но четкое определение «старая зеленая» не подходило ни к одной.

К Сергею уже направлялся охранник супермаркета, когда зазвонил мобильный телефон. Он отошел в сторону. Звонил Слава Земцов:

– За Кольцевой дорогой нашли сброшенную с обрыва в реку машину. Пролежала там немало. Номера аккуратно сняты.

– Старая зеленая?

– Теперь уже старая болотная. Может, кто-то просто избавился от ненужной развалюхи. Может, не просто.

– Да, все может быть. Допросить бы развалюху.

– Попробуем. Эксперты выжмут, что можно.

– Может, где-нибудь неподалеку номер зарыт?

– Поищем. Но, говорю, времени немало прошло.

– А сколько примерно? Месяц, два?

– Больше. Возможно, не меньше года.

– Может, десять месяцев? Столько, сколько прошло после исчезновения Оли Волоховой? Или после убийства школьника и покушения на учительницу?

– Сережа, мысли разумные, только ответ найти тяжело.

– Заговорила бы наша учительница.

– Смотри, как бы не прикончили ее, пока не заговорила.

– Значит, ты согласен со мной, что эти преступления связаны?

– А что тут можно исключать?

Глава 17

Мария внимательно смотрела на Веру Михайловну.

-Скажите «А», скажите «МА»…

Они занимались уже больше часа. Слоги уже получались. Какие-то простые слова – тоже. Но разговор по-прежнему невозможен.

– Я – мама Оли Волоховой, – сказала Мария. –Девушки из вашего дома, которая пропала. Мы надеемся, что вы что-то знаете. Возможно, нападение на вас с этим как-то связано. Я могла бы задавать вопросы, а вы просто кивать – «да» или отрицательно – «нет». Например. Вы ведь узнавали, не видел ли кто-нибудь Олю в тот вечер?

Глаза Веры Михайловны стали тревожными, взгляд – напряженным. Она вдруг закашлялась, начала задыхаться. Мария нажала кнопку вызова медсестры. Та прибежала, стала щупать пульс, мерить давление. Вошел Петр Васильевич, в руках у него был шприц. Спазм прошел, Вера Михайловна закрыла глаза и ровно задышала. Петр Васильевич повернулся к Марии. Лицо его было сердитым.

– Вас пускают сюда только для того, чтобы развивать больной речь. А я думаю, вы что-то лишнее сказали и спровоцировали приступ. Все, что связано с нападением, для Веры Михайловны – шок. Этого нельзя касаться, тем более в отсутствие врача.

– Да, я спросила о своей пропавшей дочери – знает она что-то или нет? Эта реакция могла быть ответом. Она знает, мне так показалось.

– Следующим ответом на ваши любительские допросы может быть летальный исход. Я допустил ошибку, разрешив появляться здесь частным сыщикам и родственникам других жертв. Рядом с больной должен быть медперсонал, и только.

– Не прогоняйте меня, – сказала Мария. – Я стараюсь ей помогать. Ваш медперсонал не может целый день находиться лишь у этой кровати. Она для меня – самый важный сейчас человек. Она дочь мою искала. Без вашего разрешения больше ни слова не скажу. Можно я останусь?

– Да, конечно. Я что, зверь? Я знаю, что у вас случилось. Может, она что-то и знает. Но она очень слаба, страшно потрясена. Мы же не хотим убить ее вопросами?

– Боже мой! За что Вере Михайловне, Оле, мне послано такое испытание? Я – обычный человек. Вера Михайловна – святая, Оля – ангел. Понимаете, я не верю в то, что Олю убили. Мне уже какой-то труп пытались привезти. Оказалось, чужой. Мало кто верит, что Оля жива. Даже жених ее на другой женился. Но я сердцем чувствую: не могли ее убить. Это такая девочка, такая…