Грехи наши тяжкие (сборник) - Евгений Лукин

– Геноцид, – подтвердил Александр. – Все бы неотложки с колёс послетали… Оно нам надо?

Вдовин ссутулился над чашкой, шевельнул ложечку.

– С ним всё благополучно? – глуховато спросил он.

– С кем?

– С мигрантом…

– Вас это так заботит?

– Да.

– Очнулся до приезда «воронка» и, скорее всего, дал дёру, – сообщил Александр. – Видимо, придётся усилить заряд…

– Заряд? – всполошился Вдовин.

– Ну да, заряд. Скажем, стрелять дуплетом, двумя стерженьками сразу. А то полиция обижается: приехали, а забирать некого…

– Да, но… ведь это, наверное, может повредить здоровью…

– А нарушение закона вообще вредит здоровью… В ряде случаев.

Никанор Матвеевич помолчал, решаясь.

– Может, другого найдёте? – выдавил он наконец.

Изумлённо глядя на подопытного, Александр медленно вернул чашку на блюдце.

– Не понял… – с искренним любопытством выговорил он. – Вы хотите разорвать контракт?

– Понимаете, – беспомощно сказал Вдовин. – Мне всё время кажется, что это я сам их… своими руками…

– Да-а… – с уважением протянул Александр, откидываясь на спинку стула. – Вас в «Красную книгу» заносить надо, Никанор Матвеевич! Я думал, таких уже не осталось…

* * *

Одно из двух: либо избегать людей, что невозможно, либо…

Либо перестать их бояться, что тоже невозможно. По телевизору вон передали: девяностые возвращаются, опять стрельба, опять разгул преступности… Буржуи пируют, народ злобствует…

– Матвеич… – нежно позвали из мрака (лампочка над подъездом почему-то опять не горела). Остановился, озабоченно прислушался к собственным ощущениям. Сердцебиение, понятно, слегка участилось, но не более того. Всё-таки незримое присутствие беспилотника над головой вселяло какую-никакую, а уверенность.

Тем временем из темноты выступили четыре смущённых орясины с одинаковыми клубными шарфами на склонённых шеях. Не решаясь приблизиться к Вдовину, стояли и кривовато улыбались ему издали.

– Матвеич… – умильно повторил тот, что постарше и покряжистей. – Ты на нас, говорят, обижаешься… Мы ж не со зла, Матвеич! Вот извиниться пришли, если что не так…

А участковый-то и впрямь болтун.

* * *

Слухи о том, что с Никанором Матвеевичем лучше не связываться, вскоре достигли и домочадцев. В Фёдоре внезапно пробудилась сыновья почтительность, да и Марьяна засуетилась, не знала уже, чем угодить. Подарила майку с девичьей мордашкой на груди и английской надписью на пузе. Избранника своего расхваливала как могла.

– Ты не думай… – щебетала она. – Он не по бакланке, он на себя чужую вину принял – за авторитета срок отбывал… Его теперь знаешь как уважают!..

Любопытная личность был этот Фёдор. Ни за что не подумаешь, что человек явился прямиком из мест не столь отдалённых: ни татуировки, ни мата, ни жаргонных словечек… Завязалась привычка посидеть вечерком на кухне за рюмочкой «Хеннесси». Беседовали на равных.

– Значит, говоришь, батя, – задумчиво гудел кандидат в зятья, – двумя теперь стерженьками отстреливать будут?

– Двумя…

Никакой государственной тайны Вдовин не разглашал. Причастность городских властей к проекту – вот единственное, о чём Александр с Виталием категорически запретили упоминать.

А то бы сам никто не догадался!

– Ну, вот испытают… – мыслил вслух Фёдор. – А в продажу когда?

– Что в продажу? – оторопело переспросил Вдовин.

– Ну… это… – И будущий зять указал сперва на браслет, затем на потолок кухни.

У Никанора Матвеевича остановились глаза – он представил себе небо, чёрное от роящихся беспилотников. Пришлось даже тряхнуть головой, чтобы видение распалось.

– Да никогда, наверное… – с запинкой предположил он. – Мы ж не для себя, мы для заграницы испытываем…

Нахмурился Фёдор, посопел.

– Ну, ясно… – сказал он. – А вот, скажем, дача у тебя… Он что, за тобой и на дачу полетит?

– Смотря где дача… Если недалеко от города, может, и полетит…

– Слушай, батя! А возьми завтра отгул. На природу съездим, с хорошими людьми познакомлю…

Произнесено это было спроста, добродушно, и всё же внезапное предложение показалось Никанору Матвеевичу крайне подозрительным. Ох, что-то затевает зятёк… Не дай бог, завезёт подальше, куда беспилотник не достанет… да и пришибёт, глядишь…

Надо бы с Александром посоветоваться.

* * *

– Езжайте, – сказал Александр. – Вообще расширяйте территорию присутствия. Не ограничивайтесь своим районом. Во дворе вас теперь наверняка либо за версту обходят, либо в друганы набиваются. Да и шеф ворчит: вон уже сколько времени прошло, а всего два выстрела! Один по домохозяйке, другой по мигранту. Смехота…

– А если далеко заедем…

– Не заедете. Увидим, что удаляетесь от города, – оповестим гаишников: тормознут, вернут… Ещё и оштрафуют.

– А вдруг не за что?

– Ну как это не за что! Найдётся…

Вдовин взял отгул, принарядился. Подаренная Марьяной маечка пришлась впору.

Хорошие люди прибыли на двух джипах: крупные ребята с суровыми упитанными лицами. Неговорливые, обходительные, дорого и скромно одетые. И опять-таки ни татуировочки ни на ком. Вот ведь времена пошли! Криминалитету особые приметы ни к чему, зато чёртова прорва добропорядочных граждан щеголяет в татушках. Скоро встретишь этак кого без наколки и подумаешь: да уж не с зоны ли?

Лагерной фени в их речи также не слышалось. Пока ехали по городу, один лишь раз проскользнуло раздумчиво, с ленцой:

– Не, братва, блокироваться надо с креативными людьми…

И всё.

Никанор Матвеевич почти уже освоился в новой для него компании: сидел молчал. Тем более что с разговорами к нему и не лезли.

Замелькали окраины. Хороший человек, восседавший рядом с водителем, опустил стекло, выглянул.

– Висит, – сообщил он. – Как приклеенный.

И одобрительно покосился на Вдовина.

В виду, надо полагать, имелся беспилотник.

На втором километре джипы свернули с трассы на грунтовку и въехали в рощицу, разваленную надвое обширной поляной. Судя по всему, прибыли. Так оно и оказалось. Покинув салон, Никанор Матвеевич первым делом взглянул вверх, убедился, что винтокрылый на страже (висит, как прикленный), и лишь после этого обозрел окрестности. А обозревши, моргнул. Возникло ощущение зеркальности: в противоположном конце поляны стояли два точно таких же джипа, и из них выгружались точно такие же люди.

– Вовремя, – оценил Фёдор. – Ну что, бать? Пойдём поздороваемся…

И дружески подтолкнул в спину.

Приблизились.

– Здравствуйте… – испытывая неловкость, одиноко произнёс Никанор Матвеевич.

На него смотрели будто бы в оцепенении – причём не столько в лицо, сколько на маечку с девичьей мордашкой на груди. Наконец громадный, волоокий, тот, что стоял впереди всех, туповато спросил:

– Ты кто?

– Э-э… Вдовин… Никанор… э-э…

– Я не понял, – с неподдельным недоумением объявил волоокий. – Кто будет говорить? Ты?

Никанор Матвеевич догадался обернуться.

Хорошие люди, с которыми он прибыл на поляну (Фёдор в их числе), приотстав, стояли поодаль и с нездоровым интересом наблюдали за развитием событий.

– Я не понял!!! – теперь уже гневно громыхнул волоокий. – Что за дела?!

«Да это ж меня на разборку привезли!» – с ужасом сообразил Вдовин – и так зажмурился, что уши заложило. Сердце металось по грудной клетке, не зная, где спрятаться. Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем Никанор Матвеевич осмелился разъять веки.

У ног его на смятой траве валялась груда тел да поблёскивали среди стебельков стреляные стерженёчки. Их было много. Должно быть, беспилотник, согласно установке, на этот раз бил дуплетом.

Не в силах больше смотреть на этакую страсть, Вдовин шарахнулся туда, откуда пришёл, чем произвёл изрядный переполох среди бывших попутчиков: не дожидаясь его приближения, хорошие люди кинулись по машинам.

Развернулись – и уехали.

* * *

Когда Никанор Матвеевич, спотыкаясь, выбрался на трассу, в нагрудном кармане расплакался телефон. Достал, нажал кнопку.

– Бать! – услышал он ликующий голос будущего зятя. – Я тобой горжусь! Мы теперь, батя, первые люди в городе! Ты понял? Первые…

У Вдовина переклинило связки – ответить не смог.

– Ты прости, что мы тебя там бросили, – как ни в чём не бывало продолжал Фёдор. – Ты ж ещё не в себе был… Ты давай в себя приходи – и к нам!

Заквакала, приближаясь, сирена – и мимо Вдовина промчался микроавтобус с мигалкой. Потом ещё один. Сбросили скорость – и свернули с трассы на грунтовку. Тела подбирать.

– Ага, слышу… – подтвердил Фёдор. – Укройся, батя… Вечером перезвоню…

Укрываться было поздно, да и незачем. Одинокий прохожий на пыльной обочине, судя по всему, подозрения у полицейских не вызвал. Хотя вполне может так случиться, что вызовет ещё… По сути, принял участие в войне двух банд.