Неживая вода - Елена Ершова

Эта тьма теперь клубилась в глазах чудовища. И сколько Игнат ни силился, он не мог разглядеть зрачков в этих черных провалах.

«Не двигайся, – сказал себе Игнат. – Не двигайся ни в коем случае и не смотри в глаза. Иначе Яг-Морт довершит то, что не смогли сделать солоньские мужики».

Он хорошо помнил рассказы егеря Мирона – того Мирона, который остался в далеком и безоблачном прошлом, где нож для выделки звериных шкур еще не знал человеческой крови. Говорил егерь, что однажды видел вдалеке лесного хозяина – ростом чуть ли не в две сажени, по голосу и обличью – дикий зверь, одежда из невыделанной медвежьей шкуры. Рассказывал, что и берлогу его находил, и следы – каждый вершков девять длиной.

– Лучше избегать встречи с Яг-Мортом, – так всегда заканчивал свой рассказ егерь. – Ну, а если вдруг попался на глаза – стой и не шевелись, иначе обдерет он шкуру и жилы с костей, выпьет всю кровь.

Поэтому Игнат стоял. Стояли рядом вытянутая в струнку Марьяна и напряженный, подобравшийся Витольд – краем глаза Игнат видел, как ходили желваки под черной порослью бороды.

Чудовище стояло напротив по-звериному – на четырех лапах. Круглая лобастая голова наклонена, черные ноздри раздувались, обдавая морду клубами пара.

– В машину… медленно…

Это сказал Витольд: его голос был совершенно тихим и бесцветным, так что до Игната не сразу дошел смысл сказанного. Но Марьяна поняла приказ и медленно отставила ногу, перенося вес тела назад. Следом отклонился и охотник.

Яг-Морт продолжал переминаться с лапы на лапу, втягивая морозный воздух. Его темные, свалявшиеся шерстяные бока ходили ходуном, когти чертили в снегу глубокие борозды, и оставленные им следы – тут егерь Мирон был совершенно прав – оказались никак не меньше девяти вершков в длину. Одним ударом такой лапищи можно проломить череп корове или перебить вепрю хребет.

Игнат крепче перехватил ружье.

– Не вздумай стрелять, – тем же серым голосом сквозь зубы произнес Витольд. – Только разозлишь…

Но сам отчаянно вцепился в карабин, будто хватался за последнюю соломинку.

Сзади что-то громыхнуло.

Игнат повернул голову и увидел, что это Марьяна споткнулась и налетела на распахнутую дверь вездехода. Она негромко ойкнула, и это прозвучало как сигнал.

Яг-Морт взревел.

Он поднялся во весь рост. Лапы, достающие до самой земли, взлетели в воздух. Тень заслонила полнеба, и откуда-то сверху послышалось утробное ворчание, будто от работающего двигателя. Затем чудище опустилось, ударив лапами в землю, взметнулись хвоя и снежная пыль. Яг-Морт открыл пасть, и из-за частокола зубов вместе с могучим ревом пахнуло вонью прелой листвы, гнили и болотной жижи – дыхание чудовища смахнуло с Игнатова лба прилипшие пряди волос.

Потом, будто вторя звериному рыку, над ухом истошно завизжала Марьяна.

– Быстрее, ну же! – закричал тогда и Витольд. Уже не церемонясь, он толкнул Игната в бок. Тот не удержался на слабых ногах, повалился следом за девушкой на сиденье. Ружье ударило железным стволом в скулу, и, холодея, Игнат подумал: «Как повезло, что я не держал пальцы на спуске…»

В тот же миг тишину тайги вспороли два одновременно раздавшихся звука: выстрел и разъяренный рев зверя. Витольд едва успел нырнуть в спасительное нутро вездехода, как сверху на крышу обрушился удар.

Заскрипели когти по обшивке, и Марьяна завизжала снова, потому что прямо над ее головой крыша прогнулась, и черная лапа скользнула по стеклу, оставляя разводы подтаявшего снега и грязи.

Стиснув зубы, Игнат попытался выпрямиться, вскинул на изготовку ружье. Витольд матерился на родном языке, сплевывая в бороду розоватую слюну. От плеча до груди его тулуп пересекали рваные полосы.

– Больно, дядя Витольд? – испуганно выдавил Игнат.

– Жить буду, – кратко ответил охотник.

– Сами же говорили, что стрельба его только разозлит…

– Я в воздух стрелял, – Витольд оскалился по-звериному. – Напугать думал. Эх, зря петарды в зимовье оставил, да кто же знал… Проклятый шатун… Двери закрыли, что ли?

– Закрыли, – подтвердил Игнат и спросил: – А обшивка выдержит?

– Черт ее знает!

Витольд поспешно перезарядил карабин. Игнат отметил, как нервно подрагивают его пальцы.

– Держись теперь, – проговорил охотник.

Гневный рев раздался едва ли не над самым ухом Игната. Он обернулся, старательно игнорируя болевую вспышку, закусил губу и вместе с привкусом крови почувствовал привкус подступающей к горлу желчи.

Заднее стекло заслонила тень. Вездеход просел на рессорах, накренился на бок, но выстоял.

– Заводите, что же вы? – провизжала насмерть перепуганная Марьяна.

Игнат слышал, как повернулся ключ в замке зажигания, как следом раздался скрежет неисправного мотора.

– Черт бы побрал все! – откликнулся Витольд. – Не запускается!

Машину закачало из стороны в сторону.

«Мы похожи на рыбу в консервной банке, – подумал Игнат. – Всего лишь консервы для лесного людоеда».

Исполинская меховая туша соскользнула с машины, когтистая лапа ударила в заднюю дверь. Затем в боковом стекле, прямо напротив Игнатова лица, появилась огромная голова.

«Будешь плакать – Яг-Морт за тобою придет…»

Игнат не плакал. Притихла и Марьяна за его спиной. В который раз они смотрели на смерть свою?

Яг-Морт раздул круглые ноздри, принюхался. Стекло тут же обдало брызгами слюны и паром. Сквозь запотевшее окно Игнат видел, как заросшая черной шерстью башка медленно поворачивалась из стороны в сторону. Грязными сосульками свисал мех вокруг могучей шеи, из пасти тянулись тонкие нити слюны.

Дрожащими руками Игнат вдавил приклад в плечо, черные дула штуцера теперь находились прямо напротив глаз чудовища.

«Он черен, как уголь в печи…»

– Стреляй, Игнат! Стреляй! – выдохнула над ухом Марьяна.

Зверь в окне распахнул пасть, обнажив коричневые клыки. Мир перед глазами Игната подернулся рябью и поплыл, как бывало в жарко натопленной бане.

Двигатель заскрежетал снова – Витольд не оставлял попыток завестись, но все еще безрезультатно.

– Стреляй, Игнат, – повторил он ровным голосом, и звук донесся издалека, будто из-под плотно набитой перьевой подушки. – В пасть или между глаз. Сможешь?

Запотевшее стекло подмерзло, пошло белыми разводами. Из-за этого морда чудовища казалась призрачной, не принадлежащей этому миру.

«Он тоже пришел из нави, – понял Игнат. – Это страж лесной чащи, хранитель запретных тайн, чьи зубы могут перекусить руку, как щепку».

А вслух сказал:

– Смогу.

И взвел курок.

Дальнейшее произошло слишком быстро.

Будто поняв, что за участь ему уготована, чудовище взревело и наотмашь полоснуло когтями по стеклу. Оно не выдержало удара, лопнуло, обдав Игната веером колючих брызг. Он инстинктивно зажмурился, почувствовал на коже укусы осколков, что-то теплое потекло по щекам и лбу. Затем в ноздри ударил запах мокрой шерсти и гнили. Машину покачнуло, где-то за плечом истошно завопила Марьяна.

Приоткрыв один глаз, Игнат увидел оскаленную морду зверя – черные провалы глаз вели в водоворот безумия, в пустоту небытия, из которого не было спасения. Но пальцы что есть силы вдавили спуск. Полыхнула белая молния, и следом за выстрелом раздался долгожданный рокот заведенного мотора.

– Ходу, ходу! – завизжала Марьяна.

Вездеход рванул с места. Его занесло, но Витольд сумел справиться с управлением и теперь несся по проложенной колее, оставляя снежную круговерть.

– Убил? – слово с трудом вышло из горла, ноздри все еще разъедали запахи пороха и гари. Игнату никто не ответил, а Марьяна вдруг упала ему на грудь, обвила руками за шею и разревелась в голос.

– Ну, будет там! Будет! – прикрикнул на нее Витольд. – Все позади теперь!

– Да как же… смерть снова отвели… – бессвязно причитала Марьяна, подняла на Игната раскрасневшееся, заплаканное лицо. – Осколками тебя поранило вот…

Она принялась вытирать ладонями его лицо. Игнат перехватил ее руки, улыбнулся:

– И правда, будет тебе. Не сильно ведь.

– Не сильно, – согласилась Марьяна. – Да только я за эти минуты всю жизнь вспомнила, перед глазами пролетела, – она шмыгнула распухшим носом. – И маменьку свою вспомнила. И батюшку… И если б не ты, Игнат, то когда бы снова их увидела?

Она заревела опять и спрятала лохматую голову на его груди.

– Будешь плакать – Яг-Морт за тобою придет, – сказал Игнат. В ушах еще стоял звон бьющегося стекла и рев лесного чудовища. – Вот он и пришел…

Марьяна возмущенно вскинула голову, несильно пихнула его в грудь.

– Все бы шутить тебе! – Она отсела на край и надулась.

– В нашем положении только и остается, что шутить, – отозвался Витольд. – Не каждый день от медведя живым уходишь.