Мой властный миллиардер (СИ) - Ночь Ева

- У Мани есть одно уникальное свойство: она делает людей счастливыми. Да, она не подарок, да, у неё куча недостатков, но что-то такое в ней есть, что заряжает окружающих оптимизмом. Я помню немного другие времена. Когда мы собирались вместе: папа, мама и я. Когда отца не стало, я был уже взрослым. Маня слишком быстро вышла замуж повторно. Может, поэтому я Павлика недолюбливаю.

- Ревнуешь?

Прислушиваюсь к себе. Никогда в голову не приходило.

- Может, и так, - признаюсь честно. - Он хороший, до тошнотворности положительный -Павлик. Но каждый раз, когда мы собираемся вместе, я не могу видеть, что он счастлив. Так же, как когда-то был счастлив с Маней мой отец.

Мы несёмся на высокой скорости. Настя молчит.

- Тебе просто нелегко отпустить прошлое, - наконец-то говорит она. - Надо отпустить и искать во всём положительные стороны. Например, что мама твоя тоже счастлива. Что у тебя родилась сестра. Что они не забывают тебя и любят.

Наверное, она права, но я не хочу об этом думать. Я слишком собственник, чтобы согласиться с этим сразу.

- Сегодня день рождения моей сестры, поэтому тебе повезло, - съезжаю я с болезненной для меня темы. - Я щедр и дарю подарки. Выбирай, что ты хочешь. Любой каприз в рамках приличного. Театр? Опера? Ресторан?

Настя вздыхает и закатывает глаза, и я понимаю, что попал пальцем в небо. Что там все девочки любят?

- Магазины? Шоппинг? - в голосе моём надежда на удачу. Снова мимо?..

- Какой ты предсказуемо скучный, Владимир, - ёрзает по сиденью Настя, и мне становится волнительно жарко.

- Стриптиз-клуб? - зачем я это сказал? Голос дрогнул, упал и разбился от собственной глупости. Настя расхохоталась.

- Парк развлечений, аттракционы, мороженое, попкорн и кино на последнем ряду в кинотеатре.

- Как интересно, - пробормотал я, с ужасом понимая, что вот я, почти миллиардер, сижу в какой-то аляповатой тачке, любуюсь сияющими чёрными глазами девушки и готов идти в кино, чтобы целоваться в тёмном зале.

Наверное, мне надо было сказать «пас» и дать задний ход. Вернуться к своим привычным погремушкам и навсегда забыть Настю Метёлкину. А потом я вспомнил Синяховского и его рассуждения на мой счёт. Вот чёрт старый, зацепил-таки меня. Мысленно я снова показываю ему средний палец и «пожимаю» бровями.

- Как скажешь, дорогая. Я ведь обещал тебе любой каприз. Орловские держат слово.

- Прозвучало, как «партизаны не сдаются», - заливисто смеётся мой Ангел.

«И это тоже», - добавляю мысленно. Но Насте об этом знать не обязательно.

16. Когда становится пусто

Если виновата собака, она это осознаёт. Если виноват человек, он нередко пытается выкрутиться. Жаль, что человек не может всегда быть искренним как собака.

Мысли мимоходом Настя Метёлкина

Есть люди, которые не умеют быть счастливыми. Орловский был явно из них. Нет, даже не так: в какой-то момент он забыл, что это такое, и не мог никак вспомнить. Стал слишком серьёзным и взрослым. Но мне почему-то казалось: он не безнадежен. С чего я это взяла, спрашивается?

Ему сразу не понравилась моя идея. Такие люди в булочную пешком не ходят, а в парк - и подавно. Он не умел веселиться, не получалось у него развлекаться, хотя в какие-то мгновения Вовка расслаблялся и становился почти нормальным.

Мы ели мороженое, и Вован позволил себе пошалить: воровал у меня кусочки. Мы сталкивались носами и холодными губами. Было невероятно смешно и здорово.

Мы бродили аллеями парка, взявшись за руки. Я позволила себе нести чушь, а он снисходительно слушал меня. Кажется, ему нравилось.

А дальше... Карточный домик начал рушиться на аттракционах. Вован хмурился и злился, считал, что это детский сад, милостиво согласился на колесо обозрения, а потом его перемкнуло наглухо.

- Детский сад, Настя. Это небезопасно, - бухтел он, придирчиво разглядывая американские горки.

- Только не говори, что ты боишься, - пихала его локтём в бок, всё ещё надеясь, что Вовика отпустит, и он снова станет хотя бы сносным парнем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Я не боюсь. Но не вижу прелести в подобного рода развлечениях. У меня экстрима в жизни хватает выше крыши, поэтому в искусственных стимуляторах я не нуждаюсь.

- А я нуждаюсь, - преданно заглядывала ему в глаза. - Ты же любой каприз обещал. Ну, разочек, Вов.

Миллионер мой дрогнул. Он вообще местами покладистый. Особенно когда забывает корчить из себя властного пластелина.

Он сидел рядом как китайский болванчик: у него только голова дёргалась, а всё остальные части тела выказывали скуку и презрение к столь низменному развлечению.

Зато я, не стесняясь, выражала эмоции: визжала, ёрзала, забывала, как дышать - так дух захватывало. Правда, если уж совсем честно, то по-настоящему я не насладилась. Ну, вот как можно забыться, поймать волну, если рядом сидит тип с лицом Половецкой каменной бабы?

- Метёлкина, любовь моя! - именно в этот момент нужно было появиться на сцене нашего расшатавшегося театра ещё одному неоднозначному персонажу.

Он красив, как юный бог. У него - лицо и тело античных статуй, кудри вьются и падают живописно на плечи и лоб. Он хохмист и приколист, сердцеед и жуткий бабник. Стопроцентный творец с живым умом и креативным мышлением.

- Привет, Петруччо. Тебя-то какими судьбами сюда занесло? - буркнула я, уворачиваясь от гостеприимных объятий Петьки Каменева.

Он мой однокурсник. На моё несчастье, я ему однажды в глаз упала, и поэтому он стал моим персональным кошмаром. Петя бурно играет на публику, выражая свою «любовь» ко мне. Можно сказать, преследует. Будь я чуть более закомплексованная, не избежать душевных травм, а так - он прикалывается, я ему подыгрываю, как могу. А весь курс жадно следит за развитием наших «отношений».

- Слежу за тобой, - врёт этот гад, не моргнув глазом. Орловский и так каменный был, а тут так и вообще статуей застыл мраморной. - Иди сюда, любовь моя, обниму тебя! Ночами не спал, мечтая облобызать твои щёки, прижать к своей мужественной груди!

Там есть к чему прижимать. Но его хохмы сейчас некстати.

- Ты куда-то шёл? - интересуюсь холодно. - Вот и давай, иди мимо, Петруччо. Видишь, я не одна?

- Вижу, конечно, - смотрит он на меня шальными глазами. И улыбка у него мерзкая. Издевается. - Изменяешь мне, да? Постель ещё остыть не успела, а ты уже нового кандидата подбираешь? Богатенького папика нашла? Меркантильная ты дрянь, Метёлкина.

Вовик вдыхает, выдыхает. У него вздрагивают ноздри, а затем он делает шаг вперёд.

- Вали отсюда, - тяжёлые два слова падают, как кирпичи. Другой бы на место Петьки очнулся, но этому шуту всё нипочём.

- Будем драться? - в глазах Петьки вспыхивает азарт. - Дуэль? На пистолетах или шпагах?

- Кулаком в нос, - Владимир Петьку на голову выше. Под футболкой мускулы напрягаются, будто он и впрямь сейчас Каменеву в морду заедет. - Испорченный профиль, синяки под глазами, распухшее лицо. Лето на дворе. А ты в больнице. Подумай: тебе это нужно?

- Ой, да ладно, - Петька ничего не боится. Живёт в нём городской сумасшедший. -Метёлкина, конечно, - горячая штучка, но я был первым. Подумай: тебе это нужно? Связываться с ней. Всё равно убежит. Непостоянство - ей имя.

- Петя, может хватит? - я сейчас сама готова кулаком ему заехать по наглой харе.

- Когда наиграешься, возвращайся. Я тебя приму назад, как всегда, - смотрит он мне в глаза. И настолько он убедителен, что хочется мне проморгаться и башкой потрясти, чтобы отогнать наваждение. Он похож сейчас на ревнивого мазохиста. И, знай бы я его чуть хуже, подумала бы, что всё так и есть, как он сейчас изображает на публику.

Орловский делает стремительный шаг вперёд. Каменев отпрыгивает в сторону, трясёт кудрями и улыбается.

- Я заеду, Настя! Жди меня!

Я провожаю его глазами, качаю головой, думая, какой же он сволочь. Поворачиваюсь к Володе, чтобы всё объяснить, но у моего миллионера, кажется, штора упала наглухо.