Доктора вызывали?, или Трудовые будни попаданки - Марей Соня

Позже нейра Бовилл принесла детям поесть, захватила и для меня миску жидкого супа с морковкой и кусочком куриного мяса. Ох, это блюдо показалось мне поистине кулинарным шедевром, я влила его в себя одним махом, даже не садясь, пока благая сестра кормила самых маленьких молоком из рожков. А потом затолкала в рот целый кусок черного хлеба.

– Фы не говорили с глафным лекарем по пофоду рыбьего жира? – спрашивая, я продолжала жевать. Боже мой, я готова была и слона проглотить!

Бовилл лишь отмахнулась.

– Сейчас не до этого, – потом хлопнула меня широкой ладонью по спине, да так, что я чуть не подавилась.

– Худая ты, кожа да кости! – в голосе послышалось сочувствие. – Пойди отдохни, я тебе кого-нибудь на смену пришлю.

Но я покачала головой.

– Не надо, я хорошо себя чувствую. Останусь здесь.

Заодно прослежу, чтобы малышей не напичкали никакой средневековой гадостью.

– Ладно, сердобольная ты наша, – и благая сестра принялась ворковать над малышкой. При общении с детьми женщина расцветала и становилась чуть добрее, на них она не кричала, хотя на сестер в подчинении срывалась будь здоров. Время от времени я слышала в коридоре ее громкие выкрики.

Едва я осталась одна и присела на табурет, потому что ноги подгибались, как рядом мелькнула черная тень.

– Ты где ходишь? – спросила Уголька, который, как ни в чем не бывало, взирал на меня глазами-плошками.

– Я свободный кот и гуляю там, где вздумается, – ответил котяра и принялся вылизывать лапу. – Главный лекарь хранит у себя в кабинете очень вкусную колбасу, мрряуу. Хочешь, и тебе кусочек отщипну? Или ты предпочитаешь мышей?

Меня порой шокировала наглость и беспардонность этой усатой морды.

– Тебя опыт с сосисками ничему не научил? Посмотри на себя, пузо скоро треснет!

– Ничего подобного. Я магический зверь, и для подкрепления сил мне нужно много пищи. К тому же, кошки любят котов в теле. Кстати! Ты ведь уже в курсе, что использование магии сжигает много ресурсов?

– Конечно в курсе, ты ведь так вовремя мне об этом сказал, – я цокнула и покачала головой. – Теперь понятно, отчего мне так плохо.

– Больше ешь и больше отдыхай. Моя прежняя хозяйка прекрасно это знала и была очень сочной женщиной.

– Кем она была? Что с ней стало?

Ужасно захотелось выведать еще хоть что-то у вредного кота. Уголек лениво зевнул и потянулся, вздыбив хвост.

– Магичкой была, кем же еще? Правда, померла от старости.

Он деловито обошел палату, остановился у кроватки с маленькой девочкой, ловко запрыгнул внутрь и устроился у нее в ногах.

– Эй, ты чего…

– Ну что за люди? Никакой благодарности, – притворно вздохнул он. – Кошки, вообще-то, снимают боль.

– Ну что ж, надеюсь, терапия кошатинкой поможет, – пробормотала я, но тот услышал и захихикал.

Мое непростое дежурство продолжалось. К вечеру еще у четверых появилась сыпь, и поднялась температура, в том числе и у малыша с рахитом. Я бегала целый день, и нейра Бовилл отправила мне на помощь освободившегося Лика.

– Надеюсь, ты переболел этой заразой, – сказала, едва мальчик вошел в палату.

Он самоуверенно улыбнулся.

– Я переболел всеми видами сыпи! Однажды такие пузыри были, что все думали – умру. Но я выжил всем на зло. А правда говорят, что детскими болячками повторно не заражаются?

Я кивнула, надеясь, что в этом мире нет никаких особенностей иммунитета, и Лик вне опасности. Как и я, унаследовавшая чужое тело. Все-таки мне ничего не известно о прошлом бывшей владелицы, как и о том, что с ней стало.

С Ликом я обрела не только дополнительные руки, но и свободные уши. Рассказывала ему о симптомах, объясняла все свои действия, рассказывала о лечении, а парнишка слушал с неподдельным интересом. Возможно, из него вышел бы хороший врач.

Нейт Кварл снова посетил палату, когда на улице стемнело. Справился о самочувствии маленьких пациентов, выслушал мой доклад и для верности осмотрел нескольких детей. Он остановился у кроватки с рахитичным мальчиком и измерил ему температуру.

– У Тилла сильный жар, – Кварл поцокал, вертя в пальцах термоскоп. – Если к утру не пройдет, дело плохо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Так я и узнала, как зовут этого сироту.

– Слабые дети хуже переносят болезни, а у Тилла еще и рахит. Ему, как и всем остальным, надо давать рыбий жир и хорошо кормить.

Главный лекарь посмотрел на меня с нескрываемым скепсисом.

– Все начинающие лекари всегда подозревают у пациентов самые страшные болезни вместо чего-то вполне банального. Этот малыш просто недоношенный.

Потом забрал пронумерованные баночки с анализами, которые мы собирали всеми правдами и неправдами. Некоторые проверил на цвет, на запах, сказал:

– Сообщите, если заметите в моче кровь или что-то странное. Утром снова зайду.

И ушел.

Это была одна из самых страшных ночей в моей жизни. В мире, отстающем от моего родного на несколько веков, один на один с двумя десятками лихорадящих детей. Тем, у кого симптомы появились раньше всего, стало хуже: жаропонижающее не помогало или имело совсем короткий эффект, пульс на этом фоне частил, дыхание сбивалось. Кто-то не мог спать от боли и жара, я разрывалась на части.

– Бовилл с Кварлом сейчас на операции, другие разошлись по домам, – ворчал Лик. Он помогал мне всем, чем мог. Поил малышей, обтирал их влажной тканью, носил на руках.

Стоило подумать о лекарстве, что лежало у меня в сумке, как ладони становились мокрыми, а колени подгибались. Как набраться смелости и испытать его? И как не сделать еще хуже?

Но какой выбор? Среди этих детей есть очень тяжелые, это в нашем мире я сталкивалась с легкими формами скарлатины, когда можно было обойтись и симптоматическим лечением. Ну не дожидаться же, в конце концов…

У меня не хватило смелости додумать страшную мысль. Я не сразу заметила, как подошел обеспокоенный Лик.

– Аннис! – мальчик пытался меня дозваться. – Что такое? Что с тобой?

Я улыбнулась через силу и погладила его по непослушным вихрам.

– Найди в моих вещах пенициллин, который мы купили в аптеке. Только никому не говори.

Лик нахмурился, но выполнил поручение без лишних вопросов. Сбегал и вернулся с заветной склянкой, передал ее мне с ловкостью бывалого контрабандиста.

– Извини, если скажу что-то не то, – начал вдруг, опустив глаза, – но я чего-то не понимаю. Ты разговариваешь и ведешь себя не так, как знакомые мне деревенские девушки. То есть, у тебя речь слишком правильная и какая-то заумная бывает, как у высокородных. Но при этом ты не умеешь читать и писать. Родители вряд ли отпустили тебя путешествовать по Рэнвиллю в одиночку, так может ты… – он опустил голос до шепота. – Сбежала?

– Сбежала? – оторопело спросила я. На самом деле я ожидала совсем других вопросов, мальчику удалось меня шокировать.

– Из-под венца! – выдал он таким тоном, будто разгадал мою самую страшную тайну. – Я случайно увидел край белого платья у тебя в мешке, когда искал лекарство. А белое у нас носят либо невесты, либо покойницы.

У меня аж сердце оборвалось. Вот гадство! Надо было сразу выбросить этот наряд.

– Не бойся, я никому не скажу. Я – могила, – он сделал вид, что завязывает рот на шнурок, а у меня дернулся глаз от похоронной тематики.

– Когда придет время, все расскажу, Лик, – я наклонилась над кроваткой с проснувшимся малышом. – А теперь иди спать.

– Я лучше с тобой побуду. Ты еле на ногах держишься, – пробубнил он.

– А как ты завтра мне помогать будешь, если не поспишь? – спросила строго и указала пальцем на дверь. – Иди давай, отоспись за нас двоих.

Лик еще немного поспорил, но в конце-концов сдался и угрюмо поплелся на выход.

Я выбрала двоих детей с самым сильным жаром и самой яркой сыпью: мальчика и девочку, которым было месяцев по шесть. Отсчитала несколько крупинок пенициллина согласно инструкции и развела водой. Тяжело было принять это решение и взвалить на себя ответственность. Как же трудно приходилось первопроходцам в медицине, когда они испытывали на других или на себе новые средства и методы, не зная, к чему они приведут.