Брошенный вызов - Линн Грэхем

– У тебя совершенно потрясающая грудь, – пробормотал Данте, жадно оглаживая пышные полусферы, обводя туго стянувшиеся соски и накрывая их горячим бархатным ртом, так что Топси горячо выдохнула от жажды, которая пронизывала всю ее сущность. Словно чувствуя, что напряженный жар у нее между бедрами становится невыносимым, Данте стянул с нее трусики и прикоснулся там, где она больше всего нуждалась в прикосновениях.

В этот момент Топси почти перестала осознавать происходящее, потому что ощущения вытеснили все. Данте обвел большим пальцем ее клитор, коснулся кончиком пальцев ее самого секретного места, набухшего и чувствительного. Ее бедра дрогнули и приподнялись, из горла вырвался жалобный стон. Она чувствовала влажность и готовность своего тела, жадное желание испытать оргазм.

Данте сдвинулся, и рот сменил его руки, вызвав шок от интимности ласки. Однако куда труднее было выдержать волны удовольствия. От прикосновения языка к крохотному средоточию нервных окончаний она вскрикнула, теряя контроль над своим наслаждением. Данте доводил ее до безумного желания так, что ее тело молило об удовлетворении, пока взрыв ощущений не выбросил ее на вершину удовольствия. А после этого ее тело скатилось по волнам возбуждения, все еще вздрагивая от неземного восторга.

Зашуршала фольга, и Топси поняла, что Данте надевает презерватив. Она глубоко и медленно вздохнула; потрясение от испытанных ощущений вытеснило тревогу. Данте поднялся над ней, закинул ее ноги себе на плечи и надавил широкой головкой члена на ее нежную плоть.

– Ты такая тугая, cara mia, – застонал он. – Я сдержусь, все будет медленно.

Топси чувствовала, как ее внутренние мышцы сопротивляются вторжению, и закрыла глаза, пытаясь расслабиться.

– Ты потрясающая, – выдохнул Данте, входя глубже.

И в тот же момент Топси почувствовала жжение, а потом и острую боль, и вскрикнула, широко раскрывая глаза, полные изумления и растерянности.

Данте замер.

– Тебе больно?

По его взгляду Топси поняла, о чем он думает.

– Все хорошо… просто давно не было… – пробормотала она, отчаянно краснея.

Данте качнул узкими бедрами, медленно погружаясь глубже, а потом выскользнул почти до конца и повторил движение. Дрожь возбуждения собралась внизу живота Топси, ее тело сжалось вокруг члена, и Данте снова толкнулся внутрь с одобрительным стоном. Удовольствие снова постепенно охватывало ее, стягивало мышцы, заставляло сердце биться быстрее, пробуждало голод. Сила нового оргазма заставила ее биться, вскидываться и кричать.

После него Топси казалось, что она больше никогда не сдвинется с места, ее тело охватило блаженное бессилие. Данте поцеловал ее в лоб и сдвинулся в сторону, освобождая ее от своей тяжести.

– Che diavolo! У тебя кровь!

Она едва не умерла от стыда, увидев шок на его лице, а потом, когда резко села, – пятна крови на бедре. Покраснев, Топси обняла колени руками.

– Волноваться не о чем.

– Ты была девственницей? – выдохнул Данте, явно не веря своим глазам и пересматривая все, что о ней думал.

– Не стоит устраивать разбор полетов, – возразила Топси.

– Надо было мне сказать! – отчитал ее Данте. – Я бы сделал это настоящим событием, а не лишал тебя невинности посреди леса.

Несмотря на стыд, Топси подняла на него вопрошающий взгляд:

– Тебя это не отвращает?

– Наоборот, меня ничего в жизни так не заводило, – признался Данте, изумленно рассматривая ее. – Знание, что ни один мужчина не делал с тобой того, что сделал я, – это невероятно, мое сокровище.

От облегчения Топси подалась вперед и поцеловала его. Данте прихватил ее нижнюю губу, а потом поцеловал ее сильно и крепко, и вскоре все разговоры прекратились, и они снова занялись любовью.

После Топси задремала и проснулась, когда солнце уже садилось. Она бросила тревожный взгляд на часы. Данте уже оделся и собрал корзинку.

– Надо было меня разбудить.

– Тебе следовало отдохнуть.

Теперь она снова смущалась, и поэтому поторопилась найти одежду и быстро накинуть на себя. Ее совершенно поразило то, что между ними произошло; охватившая их неукротимая страсть заставила ее пересмотреть все, что она знала о себе. Она не представляла, что способна на такую страсть, наоборот – считала себя несколько холодной, потому что раньше ей нетрудно было сопротивляться искушению. А Данте был настоящим искушением. С ним Топси становилась слабой.

Но разве это так уж плохо?

Их роман – всего лишь интрижка, ничего серьезного. Как Данте отметил, он не кандидат в мужья для нее. Однако, когда у автомобиля Данте улыбнулся ей, у нее в груди словно разлился солнечный свет. «Всего лишь влюбленность», – сказала она себе; жар итальянского солнца и вкус свободы, молодость и гормоны. Пора познакомиться с той стороной себя, которую Топси всегда держала на коротком поводке.

– Ты как-то притихла. Я привык к твоей болтовне, – заметил Данте, останавливая машину у гаража.

– Я прикидываю список всего того, что нужно проверить перед балом. – Топси замолчала, а потом все-таки заставила себя добавить: – Ничего не говори о… Если графиня или Витторе узнают, будет неловко.

– Конечно не скажу.

Топси торопливо выбралась из машины, желая только принять душ и взять себя в руки. Рядом с Данте она чувствовала себя как неуклюжий подросток. Он мог пробудить в ней желание одним взглядом, одним словом, самим богатым тембром своего голоса. Она как будто поддалась самой страшной зависимости, и сила этой зависимости ее пугала.

Данте удалился в свой кабинет, хмуря черные брови. Топси всегда его удивляла. Поняв, насколько она неопытная, он испугался, что Топси станет за него цепляться – таких женщин он терпеть не мог, – но она сбежала, даже не попытавшись начать разговор о том, что они делают и куда это ведет. И ее сдержанность встревожила мужчину.

Конечно, это просто интрижка, но обстоятельства были не лучшими. Топси работала на его мать, и Данте не стал бы вступать в отношения с наемными работниками семьи, как не вступал в отношения ни с кем из работниц своих банков. Но теперь он встретил Топси и провел с ней несколько поразительно насыщенных и сладких часов, которые оставили у него желание большего. Из любого правила находится исключение. И он не мог вспомнить, когда так хотел женщину, которую уже получил.

Оглядываясь назад, он не мог поверить, что питал такие грязные подозрения по поводу ее отношений с отчимом и с Михаилом Кусниром. Теперь его поражало собственное циничное отношение к женщинам – он не доверял очевидному и без каких-либо доказательств решил, что Топси развратница и мошенница. Первое точно было ошибкой.