Сокровища Тарантии - Олаф Локнит

Одно плохо — злодеи-похитители во главе с жирным Дораном сняли с меня только колет, оставив сапоги, штаны и нижнюю рубаху.

Это очень неудобно. Обычно, оборотень перед превращением в волка полностью раздевается, чтобы не запутаться в одежде — верхнее облачение человека, как известно, превращаться в волчью шкуру никак не может. Придется повозиться…

Я упоминал, что умею менять ипостаси очень быстро. Дело в том, что среди ближней и дальней родни моего обширного семейства, среди предков, почти не было людей. А оборотни, в чьих жилах течет больше четверти человеческой крови мучаются с превращением долго, до трех квадрансов. Если предков-людей больше половины — способности Карающей Длани теряются навсегда и детям уже не передаются. Поэтому главный закон нашего народа требует заключать браки только между сородичами: нашей расе необходимо сохранить данное богами наследие.

…Лапы выскользнули из металлических колец мгновенно и безболезненно, будто маслом намазанные. Я шлепнулся набок, с трудом поднялся на все четыре ноги, и начал раздирать клыками тесную льняную рубаху. Получилось. Освободиться от штанов оказалось еще проще — сами сползли, за полной невозможностью держаться на волчьем туловище. Встряхнулся, будто после купания. Огляделся. Принюхался. Теперь можно полагаться на недоступные человеку обострившиеся чувства.

Пахнет в подвале нехорошо. Крысами, кровью (человеческой, между прочим), подгоревшей едой, но не трактирной, а приготовленной где-то здесь. Очень хотелось бы узнать где именно "здесь". На подвалы "Черного быка" не похоже. Надо думать, меня перетащили в одно из близлежащих зданий.

Отправлюсь на разведку. Так или иначе в нынешнем виде у меня гораздо больше преимуществ. И не узнают, и не поймут, откуда в доме появилась очень похожая на молодого волка серая зубастая собака. В лучшем случае выгонят, в худшем — придется пустить в ход клыки. Насколько я знаю, даже лучшие бойцы человеческой породы слабо представляют, как справиться с нападающим животным.

Приоткрытая дверь. За ней мрачный коридор, но теперь я прекрасно вижу в темноте. Сквозняком тянет слева, значит там выход. Направление выбрано.

Понятно, что я нахожусь в подвале очень старого здания. Такие постройки пахнут особенной, кисловатой затхлостью — помесь запаха плесени, пыли, сырости и подгнивших пергаментов. По сторонам коридора еще несколько дверей, все плотно закрыты, видны ржавые замки. Лестница наверх.

Ступая тише самой боязливой мышки я поднялся, обнаружив вход в дом. Толкнул лапой дверь. Пустая комната-зала, из нее три выхода. От самого дальнего пахнет уличной пылью и ароматом распускающихся весенних цветов. От ближнего — вином и человеком. Из щели между дверью и косяком льется желтоватый свет. Голоса. Люди разговаривают.

— …Думаешь, скажет?

— А куда ему, бедняге, деваться? — судя по медленной, с откровенной ленцой, речи, отвечал толстяк Доран. — Парень преизрядно напуган, а если Ламасар применит свое редкое искусство, асир не то, что говорить, петь начнет. Голосисто. Как бы весь квартал не перепугал.

— Методы у тебя, однако…

— А у тебя — другие? Жизнь штука тяжелая, ради правды приходится идти на сделки с совестью. Жаль, мальчишку, но… Сам понимаешь.

— Хорошо, оставим пока твоего асира, — второй голос был хрипловат и самоуверенно спокоен. — Я не уверен, что нам удастся провести Латерану. Одно дело водить за нос городскую стражу, и совсем другое — барона Гленнора.

— Я вовсе не собираюсь водить досточтимого барона за нос. Просто не дотянусь до его носа, силы не те. Однако, опередить могу. Мои резвые волчата работают чуть быстрее ищеек Гленнора. Книгохранилища открываются по утрам, ночью туда никто не ходит… Никто, кроме людей, чья настоящая жизнь начинается с закатом солнца. Полагаю, к утру стоит ждать результатов.

— Не переоцени самого себя.

— Я? Зачем ты говоришь обидные слова? Замечу: пара моих хороших друзей трудится даже в замке короля! И представь, сегодня мне шепнули, будто часть карт откопал некий Хальк Юсдаль…

— Знаю. Тайный советник и хранитель библиотеки.

— За сколько его можно купить, как думаешь?

— Ни за сколько. Он сумасшедший. Из плеяды полоумных книжников, которым неинтересно ничего, кроме летописей, рукописей и свитков.

— Любой человек покупается. Надо знать цену. Если этому Хальку неинтересно золото, можно предложить другое. К примеру, полдесятка неизвестных книг авторства древних сочинителей. В домашней библиотеке старого герцога Борна пылятся сотни редчайших рукописей, знаю точно, давно глаз положил… Никто и не заметит их пропажи. А Хальку — радость. Взамен — маленькая услуга. Снять копии с карт и только. Что будет дальше, это уж мои собственные трудности. Мы гораздо более легки на подъем, чем службы короля. Пока соберутся, пока выедут… Когда они очутятся на острове, мы будем пить вино в Туране. И швырять от скуки золотые монеты в Вилайет. — Неужели ты всерьез веришь?

— Выбора нет, друг мой. Все косвенные признаки свидетельствуют: паника поднялась не зря. Между прочим, назначенные полколокола истекли. Пойду побеседую с асиром. Ламасар?!

— Ты уверен, что соглядатаи стражи не заметили похищения? — нервно спросил второй.

— Уверен. Пойдем, Ламасар.

Надо быстро убираться. Не хочется вновь увидеться с туранским монстром. Любопытно, почему он всегда молчит? Язык отрезан или просто немой?

Я бросился к двери, от которой пахло улицей, но… Заперто! Вторая дверь. Тоже закрыта! Они сейчас меня увидят! Увидели.

— Эт-то что еще такое? — показавшийся на пороге толстый Доран недоуменно уставился на меня. — Ламасар, откуда здесь чужая собака? Убери!

Страшенный волосатый туранец понял приказ хозяина до крайности буквально. Вынул нож и двинулся на меня. Терпеть не могу людей, которые не любят животных. Решение созрело мгновенно.

Если я ошибусь — будет плохо. Остается рассчитывать на удачу, всегда сопутствующую оборотням.

Я прыгнул прямо под ноги Ламасару, полагая ударить всей тяжестью тела по голеням. Получилось. Туранец упал, взмахивая отточенным кинжалом. Срезал мне несколько волосков с холки. Пока он поднимался, я со всех четырех ног ринулся в комнату. Мгновенно осмотрелся. Чудесно! Вот оно, окно затянутое мутной слюдой, в обрамлении ажурных кедровых реек!

Вскочил на стол, пугая собеседника Дорана — мужчину среднего возраста в облачении дворянина. Тот отлетел в сторону. Сжимаюсь в комок, прыгаю, выбиваю тяжестью тела решетку окна… Только бы оказалось невысоко! Только бы не разбиться и не повредить лапы!

Треск ломающегося дерева и шелест слюды. Я благополучно приземляюсь на мягкую, взрыхленную землю палисадника. Встаю. Осматриваюсь.